Все правители Москвы. 1917–2017

Московские эсеры стремились укрепиться в городе, чтобы реализовать свою программу реформирования российской жизни, а для этого, как они считали, необходимо было войти непосредственно в его властные структуры. Эсеры активно включились в борьбу за Городскую думу. Им удалось эффективно организовать избирательную кампанию, используя возможности общероссийской и московской прессы, выступая на митингах и многочисленных заседаниях. Они регулярно устраивали встречи горожан и жителей близлежащих населенных пунктов с кандидатами в думу. Московские газеты того времени полны объявлений о приемных часах будущих думцев для желавших с ними встретиться и обсудить «текущий момент», высказать пожелания и требования к «избранникам народа».

Уставшая от войны и разрухи Москва бурлила во время предвыборных баталий представителей разных политических партий и организаций. В условиях жесткой конкуренции эсеры выиграли у самых опасных своих противников – большевиков, которых называли в своих газетах и листовках «близорукими сектантами», «слепыми фанатиками мировой революции», «ничтожной кучкой мартовско-июльских дней».

Известный большевик И.И. Скворцов-Степанов не без горечи вспоминал: «25 июня, по истечении 4-месячной революционной работы, на выборах в Городскую думу мы получили всего 11 % всех поданных голосов. Правда, наши «приятели» меньшевики, вопреки их и всеобщим ожиданиям, получили столько же. Но кадеты собрали 18 %, а социалисты-революционеры 58 % всех поданных голосов! В последнюю Московскую думу вошли известные эсеры О.С. Минор, М.Я. Гендельман, Е.М. Ратнер, И.Н. Коварский, А.П. Гельфгот (Чумаков), Н.И. Артемьев и другие. 11 июля состоялось заседание Московской городской думы, на котором Вадим Викторович Руднев был избран городским головой (110 голосов – за, 27 – против). Он выступил с речью о событиях в стране и задачах московского самоуправления, поддержал политический курс Временного правительства. Председателем Городской управы избрали «эсеровского патриарха» Осипа Соломоновича Минора (129 голосов – за, 22 – против).

В.В. Руднев ответственно относился к обязанностям «хозяина города», но он был все-таки «не столько городским головой, сколько лидером партии». Большевики, раздраженно называли его «политически ничтожной марионеткой», возмущались тем, что он «прилагал все силы к тому, чтобы поддержать традиции прежних купеческих московских голов».

Новый голова был известен своей приверженностью к православию. Верующим Вадим Викторович стал, судя по воспоминаниям одного из его друзей М.В. Вишняка, еще в молодости, чем и объяснял его «политическую совестливость», которая «иногда давала отрицательный результат». Так, в дни первой русской революции «морально оправданные колебания его приводили к нерешительности или сомнениям в самый решительный и ответственный момент». «Религиозно настроенным социалистом» назвали его коллеги в 1917 году. По инициативе В.В. Руднева, первое заседание Гордумы открылось молебствием, на которое не явились даже эсеры, чтобы не ссориться с представителями РСДРП(б) в думе (они на совете старейших думы «протестовали против такого открытия»).

В августе 1917 года Руднев приветствовал участников открывшегося в Москве Поместного собора Российской православной церкви и «говорил там речи, против которых ни слова не возразили бы его славные предшественники: Алексеевы, Челноковы, Гучковы. Для него было важнее всего поддержать непрерывную преемственность. Больше всего он страшился революционного разрыва с прошлым», – так отзывались о Рудневе его политические противники – большевики. Эта оценка воспринимается сегодня как свидетельство патриотизма, мудрости и дальновидности последнего московского головы.

Думские заседания пользовались огромной популярностью у публики: в такие дни здание в центре Москвы буквально осаждали толпы жаждущих попасть в зал. Билеты распределялись в строгом соответствии с численностью фракций, три четверти «вольнослушателей» были представлены эсерами и кадетами. В связи с этим у входа нередко случались потасовки, приходилось даже вызывать «наряды конных и пеших милиционеров».

На заседаниях думы обсуждали, как правило, проблемы текущей политики, войны и мира, спорили о методах и способах решения продовольственных, жилищных и топливных вопросов.

Городская дума изыскивала небогатые возможности для снабжения населения Москвы хлебом, для чего на подмосковные железнодорожные узлы посылались вооруженные спецотряды, которые должны были охранять составы с хлебом и другими продуктами. Ее специальные комиссии распределяли по ордерам дрова и одежду, ситец и селедку, заботились об обеспечении молоком грудных детей, пытались поддержать стариков и инвалидов, но жизнь в Москве становилась все тяжелее. Думе пришлось пойти на непопулярные меры: в городе были повышены цены на водоснабжение и на проезд в трамвае, значительно сократилось число телефонных аппаратов общественного пользования, город плохо освещался в темное время суток.

Об этом июле сохранились записи в дневнике агента московского пароходства «Самолет» Н.П. Окунева. 18 июля он писал: «Пошел в контору. На трамвай, конечно, не попал, но мог бы доехать на буфере, если бы там уже не сидело, вернее, не цеплялось человек 20. По тротуарам идти сплошь не приходится. Они заняты хвостами: молочными, булочными, табачными, чайными, ситцевыми и обувными. Зашел в парикмахерскую. Делаю это вместо двух раз в неделю только один: за побритье с начаем заплатил 1 р. 10 к. Парикмахерская плохенькая – в хорошей пришлось бы израсходовать все 2 р…. Цены на все подымаются, а нравы падают. Дисциплины никакой нет. Мало-мальски ответственное дело (как у меня, например), а дрожишь беспрестанно. Все идет не так, как нужно, нервирует тебя целый день всякое зрелище, всякий разговор, каждая бумажка, а в особенности, заглядывание в неясности завтрашнего дня. И погода тоже под стать делам и жизненному укладу: целый месяц то и дело дождь. В церквах унылая малолюдность, и вообще, все Божье как будто тоже уже устранено. Об Нем что-то ни проповедей, ни разговоров. В последнее время утешаемся тем, что по историческим воспоминаниям такие же безобразия жизни были и во Франции в 1847-1849 гг.»

Большевистская фракция обвиняла «господствующую в думе партию социалистов-революционеров», которая вместе с меньшевиками и «врагами народа» – кадетами держится за старое, в неумении хозяйствовать по-революционному.

В.В. Руднев считал, что серьезные шаги в реформировании городской жизни будут возможны лишь «при условии укрепления местного самоуправления». Только в этом случае он и его соратники видели смысл в передаче всей земли «в распоряжение муниципальных управлений», в обобществлении (муниципализировании) предприятий местного значения, к которым Руднев относил аптечное дело и ремонтно-строительную промышленность. Культурно-просветительные учреждения и производство (книжное и издательское дело, театры) должны были, по его мнению, относиться к сфере индивидуальной и общественной инициативы». Он был автором «программы муниципальной реформы, предусматривавшей государственный контроль над производством, введение 8-часового рабочего дня, упорядочение квартплаты, контроль за состоянием жилых помещений».

Большевики в это же время призывали к немедленной конфискации в пользу города всех церковных, монастырских и дворцового ведомства земель. Жилищный вопрос предлагалось решать так, как писалось в одной из листовок: «В вопросе жилищном – вместо объявлений в газетах с вымаливанием и выпрашиваем каких-либо помещений у богатых классов Москвы для нужд городского управления социал-демократы интернационалисты предложили думе приступить к распределению комнат в богатых квартирах, в барских особняках по карточной системе. Как хлеб, потому что его мало, ограничен в пользовании и распределяется по карточкам, так и жилые помещения, потому что их мало, потому что в них нужда безмерно велика, должны быть распределены по карточкам».

В.В. Руднев пытался сдерживать страсти в думе и в городе, призывал сограждан соблюдать порядок, защищал позиции Временного правительства. Он очень много работал: участвовал в совещаниях по поводу создания однородного демократического правительства; 6-8 августа представлял Московский комитет партии эсеров в президиуме VII расширенного совета ПСР, рассматривавшего финансово-экономические вопросы внутренней политики и проблемы предоставления независимости Финляндии и Украине. 12 августа 1917 года он, как московский голова, приветствовал Государственное совещание, которое должно было выработать меры по стабилизации положения в стране и на фронте: «Я присоединяюсь к призыву Временного правительства о преодолении во имя спасения Родины и революции всех противоречий, раздирающих страну, к призыву и сплочению всех живых сил». 13 августа Руднев был в группе встречавших приехавшего в Москву верховного главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова, о чем ему позже не раз напоминали политические противники. 29 августа Вадим Викторович был избран председателем Временного комитета, созданного для борьбы с контрреволюцией, олицетворением которой виделся тогда генерал Корнилов. Этот комитет был детищем московских Советов рабочих и солдатских депутатов и губернского Совета крестьянских депутатов.

В период корниловщины, который вызвал растерянность в интеллигентской среде, посеял рознь даже среди недавних единомышленников, московские эсеры заняли крайне правые позиции, что окончательно разочаровало их сторонников. Руднев и его команда, сосредоточившись на политической борьбе для удержания власти, все дальше уходили от насущных проблем голодающего населения. Сентябрь и октябрь 1917 года прошли для городского головы в напряженнейшем ритме переговоров, заседаний. Московские газеты полны кратких сообщений об этом. 14 сентября Руднев заседал в президиуме совещания представителей земств и городов, которое должно было выработать программу общественного самоуправления. 16 сентября он участвовал в думском совещании, на котором большевики предложили в повестку дня вопрос об образовании нового правительства. Представители большевистской фракции требовали «создания власти рабочих и крестьян, энергичной борьбы за мир, передачи земель в распоряжение крестьянских комитетов, беспощадного обложения имущих классов. Эсер Руднев и кадет Астров старались реабилитировать партию кадетов, запятнавшую себя активным участием в корниловском мятеже. Эсеры-интернационалисты отказались поддержать эсеровскую резолюцию», – сообщалось в московской газете «Социал-демократ». Руднев неоднократно разъяснял москвичам свой курс и обращался к ним за поддержкой.