Все рассказы о коменданстве в Бугульме

Я послал за Ерохимовым и командиром Петроград­ской кавалерии. Пришел лишь командир петроградцев, а вместо Ерохимова явился полковой адъютант, который сообщил, что товарищ Ерохимов только что вывел из винокуренного завода, где находятся пленные, полков­ника Макарова и, взяв с собой двух вооруженных сол­дат, направился с ним к лесу.

Я вскочил на лошадь и догнал Ерохимова в низком ельнике, когда он со своими солдатами и полковником Макаровым уже поворачивал на Малую Бугульму.

— Куда? — заорал я на него.

В этот момент Ерохимов был похож на школьника, которого учитель застиг в своем саду запихивающим в карман наворованные груши. Некоторое время он беспо­мощно глядел на полковника, на ельник, на солдат, на свои сапоги, потом отозвался несмело:

— Иду с полковником в лес... немного прогуляться.

— Ну,— сказал я,— нагулялись уже достаточно! Идите вперед, а я возвращусь с полковником один.

На лице раздраженного полковника не видно было никаких следов страха. Я повел коня за узду, полков­ник шел возле меня.

— Полковник Макаров,— обратился я к нему,— я только что высвободил вас из весьма неприятной ситуа­ции. Завтра вы будете направлены в Симбирск, в штаб. Вы мобилизованы...

Едва я это произнес, как полковник внезапно ударил меня своей громадной медвежьей лапой по виску, и я, не успев даже вскрикнуть, повалился в придорожный снег.

Так бы я там и замерз, если бы несколько позднее не нашли меня двое мужичков, ехавших на санях в Бугульму. Они взвалили меня на сани и доставили домой.

На другой день я вычеркнул из списка пленных пол­ковника Макарова, а из реестра конского состава комен­датуры — своего верхового коня, на котором исчез полковник, чтобы от красных снова попасть к своим белым.

А в это время товарищ Ерохимов выехал в Клюквино и через железнодорожное телеграфное отделение отпра­вил Революционному Военному Совету в Симбирск телеграмму:

«Товарищ Гашек отпустил на свободу захваченно­го в плен полковника 54-го Стерлитамакского полка Ма­карова и подарил ему свою лошадь, чтобы тот мог до­браться на сторону противника.

Ерохимов»

ПЕРЕД РЕВОЛЮЦИОННЫМ ТРИБУНАЛОМ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА

«...schlechte Leute haben keine Lieder» ^{2} ,— написал немецкий поэт,

завершая одно из своих двустиший. В этот вечер я до поздней ночи распевал татарские песни, так что никто из окружающих не мог ни уснуть, ни даже просто спокойно лежать. Из этого я заключаю, что немецкий поэт явно солгал.

Наверно, я все-таки заснул раньше всех в комен­датуре. В конце концов меня самого утомили эти моно­тонные мелодии с неизменными повторами «Эль, эль, бар, але, эле, бар, бар, бар».

Разбудил меня один из моих чувашей, доложивший, что приехали на санях какие-то три человека, которые по­казывают постовым внизу свои бумаги.

Точная передача его сообщения звучала бы так: «Три сани, три люди, внизу полно бумаг. Одна, две, три бумаги».

— С тобой говорить,— продолжал он.— Злые, руга­ются...

— Проводи их наверх.

Распахнулись двери, и гости вторглись в мою канце­лярию-спальню.

Первым был блондин с окладистой бородкой, вто­рым — женщина в овчинном полушубке, третьим — муж­чина с черными усами и необычайно пронзительным взглядом.

На этот раз телеграмма до Симбирска дошла.

По очереди представились: «Сорокин, Калибанова, Агапов».

Последний при этом твердо и неумолимо добавил:

— Мы — коллегия Революционного Трибунала Вос­ точного фронта.

Я предложил им закурить, причем Агапов заметил:

— Как видно, товарищ Гашек, вам здесь не плохо живется. Такой табачок не могут позволить себе курить люди,, которые честно служат революции.

Когда принесли самовар, мы начали беседовать о са­мых различных вещах. Сорокин говорил о литературе и рассказал, что, еще будучи левым эсером, он издал в Петрограде книжечку своих стихов под названием «Вос­стание», которая была конфискована Комиссариатом пе­чати; но он теперь об этом не жалеет, потому что это бы­ла страшная глупость. Изучал филологию, а сейчас — председатель Революционного Трибунала Восточного фронта.

Это был действительно очень милый, приятный чело­век с мягкой русой бородкой, за которую я его во время чаепития осторожно потрогал.

Товарищ Калибанова была студенткой-медичкой, в недавнем прошлом тоже левая эсерка; очень живая, симпатичная особа, которая наизусть знала всего Маркса.

Агапов — третий член Революционного Трибунала — был самым радикальным из них. Служил раньше секре­тарем у одного московского адвоката, у которого ког­да-то скрывался генерал Каледин. По словам Агапо­ва, адвокат был величайшим подлецом на свете, поскольку платил ему всего 15 рублей в месяц, а сам в три раза больше дал как-то на чай официанту в Эрмитаже, который разрешил ему плюнуть себе в лицо.

По виду Агапова можно было судить, что все пред­шествовавшее падению царизма сделало из него чело­века сурового, неумолимого, жесткого и страшного, который давно уже сводит счеты с теми, кто платил ему те несчастные 15 рублей. И он борется с этими тенями прошлого везде, где бы ни появлялся, и переносит свои подозрения на окружающих, видя в каждом возможно­го предателя.

Говорил он короткими, отрывистыми фразами, пол­ными иронии. Когда за чаем я предложил ему кусок сахару, он сказал:

— Жизнь сладка лишь для некоторых, товарищ Гашек, но и для них она может стать горькой.

В ходе разговора речь зашла о том, что я по наци­ональности чех, тогда Агапов заметил:

— Как волка ни корми, он все в лес смотрит. Товарищ Сорокин ответил на это:

— Все выяснится при расследовании. Товарищ Калибанова, улыбнувшись, предложила:

— Вероятно, все-таки нужно показать товарищу Га­ шеку наши полномочия.

Я сказал, что мне будет приятно узнать, с кем имею честь познакомиться, поскольку без важной причины я не позволил бы никому будить себя среди ночи.

Агапов раскрыл портфель и показал мне мандат:

«Революционный Военный Совет штаба Восточного фронта № 728~в г. Симбирск

УДОСТОВЕРЕНИЕ

Дано сие Революционным Военным Советом Восточ­ ного фронта товарищам Сорокину, Калибановой и Ага­ пову в том, что они являются коллегией Революцион­ ного Трибунала Восточного фронта и, на основе своих полномочий, имеют право производить расследования в любом месте и по отношению к любому человеку. Для выполнения вынесенных ими приговоров все воинские ча­ сти обязаны предоставлять в их распоряжение необ­ ходимую военную силу. (подписи)».