Всё равно тебе водить
Шрифт:
"А ты — что делаешь по жизни?" — так примерно звучал их вопрос.
— Прохожу гражданскую службу. Занимаюсь цыганами.
— Правда?! Как интересно!
На несколько мгновений все умолкали. Потом Умби принимался за свое:
— А вы видели мой новый Swatch от Кита Хэринга?
В центре внимания я оставался недолго.
"Пошли отсюда," — шептала мне на ухо Беатриче. Её пальцы постоянно сжимали мне бедра — близко, очень близко к паху. Должно быть, ей всегда хотелось до смерти.
— Почему ты не хочешь у меня переночевать? — допытывалась
По утрам я просыпался в сомнениях — правильно ли я поступаю, что не соглашаюсь.
По крайней мере, смог бы принять душ. Не говоря уж о прочем.
Невероятно. За всю свою жизнь я собрал только богатую коллекцию воздыхателей-голубых. И вот сейчас, когда нашлась девушка, я не могу этим воспользоваться! Не понимаю. Да нет, понимаю прекрасно. Доживя девственником до двадцати двух лет, я все ещё мечтал трахаться по любви, только по любви. Я ополоснул лицо и поглядел в зеркало над умывальником. Вот он я, месье Бовари, молодой Вертер. Я, я головка от..! Что, хочешь большой чистой любви?
Любви настоящей, любви вечной? Да где ты живешь? Ты что, не понимаешь, как устроены человеческие существа? Люди женятся по расчету, от одиночества, от конформизма, из страха. Все тридцатилетние, кого я знал, были разведены или жили порознь.
Большинство девушек, после того как заглянут тебе в глаза, начинают прикидывать, сколько кредитных карточек у тебя в бумажнике. Может быть, мне просто надо трахать Беатриче, и не создавать себе лишних проблем разве что не забывать надеть презерватив. Если поразмыслить, она не красавица, но совсем не уродина.
Рано или поздно ей достанется куча денег. Наклевывается возможность пристроиться на всю оставшуюся жизнь. Возможно, мои потрясающие, неисчерпаемые сексуальные способности скоро станут для неё абсолютно незаменимыми. Мне никогда больше не придется работать. Она станет меня содержать, лишь бы я трахал её время от времени. Я смогу проводить время как хочу: часами гулять по берегу моря, читать, спать, слушать музыку, писать. Жить в разных домах в зависимости от времени года: весна — в Париже, лето — в Калифорнии, осень — в Кенте, зима — на Мальдивах. Всё благодаря моему невероятному шарму и моему таланту любовника.
Ага, въеду в рай на собственном…
Однажды после обеда она позвонила мне в СОБАК.
— Давай сходим потанцуем?
Беатриче целыми днями погибала от скуки. За две недели мы обошли больше клубов, чем я почти за пять предыдущих лет. Но до сего момента мне удавалось избегать дискотек.
— Ты же знаешь, я не люблю танцевать.
— Это потому, что не умеешь.
— Это уж точно.
— Ну не упрямься, хоть один раз.
— Сходи лучше со своими друзьями-миллионерами.
— Ах, ты же знаешь, как они мне надоели. Говорят всегда одно и то же.
Только о яхтах, деньгах и лошадях. Ты другой.
— Конечно, у меня нет ни яхт, ни денег, ни лошадей.
— Короче, пошли танцевать.
— Ладно.
— Сегодня вечером?
— Сегодня
вечером.В Space-Lab'e были все те же педрилы. Стеной наваливалась хаус-музыка.
— ВЫПЬЕШЬ ЧЕГО-НИБУДЬ? — прокричала мне Беатриче, едва мы вошли.
— СПАСИБО, ПИВА.
Мы подошли к бару.
— ЧАО, БЕА, — прокричал ей бармен, — КАК ОБЫЧНО?
— ДА, ОДИН "ДЖЕЙ-ЭНД-БИ ОН ЗЭ РОКС" И ОДНО ПИВО.
Она знала здесь всех, вплоть до этих уродов-вышибал.
— НУ ЧТО, ВЗДРОГНУЛИ? — бросила она мне, хлопнув виски без всякого труда.
— ДУРДОМ…
Мы ринулись танцевать. Народ на танцполе корчился в полной отключке. Как обычно, музыка пробивала до кишок. Я никогда не был хорошим танцором. Пытался попасть в ритм, подражая другим. Горе в том, что подражая другим, я постоянно запаздывал.
Все же вокруг изображали из себя профессионалов танцпола. Танцевали с серьезным видом, обмениваясь многозначительными взглядами, словно говоря:
посмотрите, как мы изящно двигаемся, да, мы из тех самых.
Беатриче прижималась ко мне всем телом, без передышки. Прогремело пять или шесть композиций подряд, или одна, длинная как пять или шесть нормальных: я никак не мог понять, чем одна отличается от другой. Потом её язык приблизился к моему уху:
— Я СТРАШНО ВОЗБУДИЛАСЬ. ПОЕХАЛИ КО МНЕ, ПОЖАЛУЙСТА.
Сам не знаю как, я оказался совершенно голый, вместе с Беатриче в её кровати. Мы целовались взасос, и она начала трогать меня за конец. Он тут же встал. На нас обоих ничего не было, но мне было ужасно жарко. Потом я коснулся её между ног.
— Трахни меня, ну пожалуйста! — сказала она.
Я попытался в неё войти. Я не знал точно, куда надо его направлять. Пока я возился там внизу, мне пришла в голову Карлотта. Мертвая. Голубоватая кожа.
Ввалившиеся щеки. Навсегда закрывшиеся глаза.
— Давай, чего ждешь?
Я весь взмок. Но потел я впустую. Только Карлотта билась у меня в голове.
Однажды это случится и со мной. Я не мог трахаться. У меня не получалось.
Не было никакого желанья.
Я был один, совершенно один. Каждая секунда уходила невозвратно, и рано или поздно я тоже уйду навсегда, в пустоту, как если бы никогда и не жил, никогда не дышал.
— Ну ты надумал или нет?
Эрекция исчезла. Я снова рухнул на матрас.
— Твою мать, да что случилось, ты можешь сказать?
Беатриче резко села в кровати.
— Не знаю.
Она взяла с прикроватной тумбочки телепульт и нажала на него. Раздался щелчок.
На книжном стеллаже перед кроватью стояла видеокамера, которую я сначала не заметил.
— Что это за щелчок?
— Видео больше не записывает.
Она закурила.
— Не понял? — сказал я.
— У меня самые сильные оргазмы, когда я смотрю, как занимаюсь любовью с теми, кого привела в дом. Но на импотента мне еще не случалось нарваться. Ты первый, кто так облажался. Если хочешь, могу тебе помочь. Кокаин делает чудеса.