Все романы Роберта Шекли в одной книге

Корабль, прекрасно оснащенный и ухоженный, сложный и живущий как будто своей собственной жизнью, был для Деннисона единственной реальностью в настоящем. Но корабль был в то же время и его будущим, потому что все мечты и надежды Деннисона были сейчас связаны с этим кораблем. Это была единственная альтернатива невыносимым мыслям об Оливии и Нью-Йорке.

Но корабль принадлежал капитану Джеймсу. Эта внезапная мысль оборвала мечтания Деннисона. Все надежды и приятные картины будущего рассыпались в прах от осознания этого. И мечтания Деннисона стали несколько иными.

Чтобы отвязаться от неприятных и досадных мыслей о Джеймсе, Деннисон стал воображать, что капитан, например, вывалился за борт или его настигла какая-нибудь другая опасность из тех, что подстерегают человека в море.

Если бы капитан погиб…

«Тогда яхта стала бы моей, — думал Деннисон. — Я сам довел бы ее до Нью-Йорка и передал наследникам капитана, естественно, с соответствующими выражениями сочувствия. Но не стал бы упоминать о двух с половиной тысячах, что лежат в капитанском бумажнике. В самом деле, почему бы и нет? Это для них такая мелочь! Кроме того, ничего невозможно доказать. А я получил бы неплохую сумму, для начала.

Но почему, собственно, я должен возвращать кеч его наследникам? У такого человека, как этот Джеймс, может вообще не найтись никаких наследников. Родители его наверняка уже давно умерли. Жены у него не было, это точно. Какие-нибудь дальние родственники — может, один-два кузена? Да их попробуй еще разыскать. Наверняка они ничего не знают про кеч и не стали бы интересоваться, если бы я вообще не привел парусник в Нью-Йорк.

Если бы капитан был мертв, я с чистой совестью мог бы оставить яхту себе и загнать ее, например, в Порт-о-Пренсе или Веракрусе. Там можно продать судно безо всяких документов на право собственности, и никто не станет задавать вам никаких глупых вопросов. Конечно, цену придется сильно сбавить. Может, удастся толкануть кеч тысячи за три. Или за четыре, если пойти в Южную Америку. И это плюс те две с половиной тысячи, что лежат в капитанском бумажнике. Почти семь тысяч — очень даже неплохо!

Если бы только этот чертов капитан свалился за борт и пропал где-нибудь в море…

Черт, да лучше я не буду вообще продавать этот кеч! Стоит только поменять рангоут и такелаж, перенести дальше к корме — и кеч будет не узнать. Закрасить регистрационные номера и заново зарегистрировать его в Сен-Мартене.

Но здесь можно ненароком наткнуться на кого-нибудь из Сент-Томаса.

Тогда — к черту Карибское море! На борту полно провизии, воды — полные баки. Значит — на юг! На Ямайке пополнить запасы, по Панамскому каналу проскочить в Тихий океан, а потом можно идти хоть на Маркизские острова, хоть на Фиджи. Островов там до черта, и никто не станет приставать с дурацкими вопросами. Острова, яхта и две с половиной тысячи налички в кармане — это же рай земной!

Если только этот капитан свалится за борт…»

Впрочем, Деннисон подумал, что с капитаном Джеймсом вряд ли случится такая неприятность. Крупный, с виду неуклюжий капитан двигался по палубе мягко, словно огромный кот. Он ни разу не потерял равновесия, не споткнулся, его тело отвечало на малейшие рывки и неожиданные повороты судна. Очень сомнительно, чтобы человек, который чувствует себя на яхте, как на твердой суше, ненароком вывалился за борт. Капитан Джеймс был из тех людей, с которыми, по любым расчетам, всякие несчастные случаи на море происходят реже всего.

Но ведь есть и другие варианты, напомнил себе Деннисон. Например, если внезапно рванет ветер, гик дернется, и по пути двинет капитана по затылку. Вот и все — делов-то! Не нужен даже главный парус — капитану вполне хватит и гика от кливера, если только это случится внезапно…

Но и такая случайность — большая редкость. И вполне вероятно, что даже тогда Джеймсу удастся как-нибудь увернуться. Он такой мужик, что эти неприятные случайности для него — привычное дело…

Что же остается?

Убийство, естественно.

О боже, нет!

Ну, конечно же, нет. Но ведь никому не повредит, если Деннисон будет просто размышлять об этом, прикидывать, как все могло бы произойти, представлять в воображении…

Убийство — это значит зал суда, присяжные, полицейские. «Господа присяжные! Слушается дело о преднамеренном убийстве капитана Джеймса. Суду представлены убедительные доказательства того, что обвиняемый Деннисон, действуя преднамеренно и по предварительному замыслу…»

Но как эти крючкотворы сумеют что-нибудь доказать? Нет ведь никаких свидетелей! Присяжные могут подозревать все, что им угодно, но ничего не смогут доказать — без свидетелей и без тела!

СОСТАВ ПРЕСТУПЛЕНИЯ.

А мотив?

«Джентльмены, я понятия не имею, о чем идет речь. Мы с капитаном Джеймсом были хорошими друзьями. Собирались вместе вести поиск останков затонувших кораблей в Карибском море. Я намеревался внести в дело свою долю — спросите хоть мою сестру».

(Оливия наверняка солжет ради меня, если дело будет идти о жизни и смерти).

«Еще раз говорю вам, мы были друзьями. Хорошими, близкими друзьями. Подружились мы на острове Сент-Томас. Почему еще, как вы думаете, он выбрал именно меня, а не кого-нибудь другого, чтобы плыть вместе с ним до Нью-Йорка? Дружеское расположение, джентльмены! Кроме того, заметьте, джентльмены: капитан Джеймс был намного старше меня. Капитан был для меня все равно что отец, и сам он относился ко мне как к родному сыну. Мне не раз приходилось слышать, как капитан Джеймс выражал пожелания, чтобы „Канопус“ когда-нибудь достался мне — если с ним, с капитаном, что-нибудь случится…

Нет в записях? Господи, ну неужели не достаточно простого честного слова? Чего вам еще надо? Если вы считаете, что я не по праву оставил судно за собой — что ж, я с радостью передам его законному владельцу. Я действую так только потому, что капитан Джеймс, прежде чем с ним произошел этот прискорбный случай, намекал, что я, его компаньон, скорее всего, буду его единственным наследником. Он говорил, что родственников у него не осталось…»

Они, конечно же, никак не смогут признать виновным человека, который так решительно, прямо, честно и открыто строит речь в свою защиту! В худшем случае ему светит разве что условный приговор.

Деннисон еще раз все хорошенько обдумал и пришел к заключению, что дело складывается как нельзя лучше. Свидетелей нет, состава преступления — нет, мотив — весьма сомнительный. Что останется делать присяжным? Признать его виновным в убийстве? По подозрению, весьма неопределенному и без малейших доказательств? Нет, на это они ни за что не решатся! Они ни за что не признают его виновным.

Впрочем, может, у него вообще не возникнет никаких неприятностей с властями. Поглядеть хотя бы на того шведа! Путешествует вокруг света, повсюду рассказывая о парне, которого смыло волной с его яхты. Естественно, очень сожалеет об этом случае. Несчастном случае.

Но кто, кроме самого шведа, может знать, был это несчастный случай или убийство? Судя по всему, что известно об этом случае, швед запросто мог хладнокровно прикончить того беднягу, выкинув в море. А теперь, чтобы полностью насладиться местью, разъезжает по свету, с демонстративной скорбью рассказывая жалостливые байки о том, как ему не повезло.

«А предположим, к примеру, что с капитаном на самом деле произойдет какой-нибудь несчастный случай? Стал бы я беспокоиться, что меня могут обвинить в убийстве?