Все собаки

Стойка

При некоторой привычке к своей собаке, хотя бы она не отличалась особенными умственными достоинствами, охотник по ее поиску видит, к какой дичи она его ведет. Человек тут пользуется чувствами другого существа, каких он не имеет, какие ему почти непонятны, он проникает, заглядывает в дикий мир, давно ставший ему чуждым, но смутно памятный с бесконечно далекого времени. Могучее, особенное наслаждение, испытываемое охотником от охоты с собакой, не бессознательное ли воспоминание о том мире, вечно свежем и ярком?

Полудикий человек с почти дикой собакой охотится и теперь. Они попросту идут в лес, в болото. Собака умеет только чуять дичь; если она найдет ее раньше, чем подоспеет охотник, она поймает и съест ее. Но охотник знает своего четвероногого помощника, знает каждое движение его хвоста, догадывается, где таится добыча, и к ней спешит. Это первоначальная, наиболее грубая охота. А вот другая крайность, чрезвычайно далекая…

Породистый пойнтер или сеттер, прошедший целую школу особого воспитания, замирает на стойке. Так называется положение собаки, остановившейся после того, как она, учуяв дичь, кралась, почти ползла к ней. Ощущение близости дичи глубоко волнует собаку. Она напряженно вытягивается, дрожит, глаза ее, устремленные к скрытой добыче, горят. Она жадно втягивает воздух, полный заманчивым запахом. Иногда собака поджимает переднюю лапу, стоит на трех, как статуя, иногда ложится… Собака с «мертвой стойкой» ничего не видит, не слышит, пока дичь не взлетит. Она ни за что не шевельнется, пока не подойдет охотник. Такую собаку охотник перед выстрелом наконец, толкает, чтобы она, подвинувшись, вспугнула дичь. Собаке, стоящей менее плотно, охотник дает приказ; она идет или слегка прыгает вперед, дичь летит или бежит, стукает выстрел, добыча падает… Отлично воспитанная собака на стойке неподвижна совершенно. Она не имеет права сойти с своего места, подать убитую дичь и, в особенности, ловить подранка: это — худший порок, позор, преступление. Невежа, способная на такие гадости, уже не собака, достойная записи в родословные книги. Найти и принести добычу, однако, надо. Для такой черной работы есть особая порода — ретривер: мелкая, курчавая собачонка, приученная только к поноске, помощник главной собаки, собачья собака, не имеющая права делать стойку над живой дичью.

Ретривер.

Между собаками, не обученными ничему, и собаками, достигшими высших пределов собачьего образования, конечно, много переходов. Как и у людей, большинство собак так, средние собачки. Таланты попадаются и среди самоучек. Встречаются испорченные собаки из породистых.

Крак преступник

В юности я купил — так дешево, что даже стыдно, — за 1 рубль великолепного сеттера-гордона. Это крупные длинношерстые собаки, черные, с рыжими бровями и подпалинами. Гордон не боится холода, плавает и ныряет почти как водолаз, вообще — это одна из лучших собак для охоты на уток, которую я тогда предпочитал всем остальным. «Крак» ответил всем моим желаниям. Неприлично низкую цену за него я объяснял тем, что продал мне его деревенский охотник-пропойца, вероятно, стянув где-нибудь. Меня это заботило мало, а подлое выражение морды у Крака я старался не заметить. Несколько дней Крак безукоризненно исполнял свои охотничьи обязанности.

Быть может я ошибался насчет его морды. Трудно судить по наружности.

Однажды, едва я выстрелил с берега небольшой, но глубокой лужи, Крак вдруг исчез, преследуя раненую утку. Я подождал, подождал около лужи и вышел на пожню. Откуда-то явился Крак, виновато виляя хвостом и униженно ластясь. Где шлялся, почему не принес утки? Ну, что с дурака спрашивать, не сумел поймать, дурак, вот и все. Ничего, не всем умным быть. Идем дальше. После выстрела опять: ни утки, ни собаки. Тишина полная. И вдруг в молчании вечерней зари над гладью воды слышится за кустами какой-то хруст, что-то вроде чавканья… Я кладу ружье, бреду выше пояса через вязкую лужу, лезу сквозь чащу кустов и вижу: Крак, со вкусом дожевывая, облизывается над безголовой уткой. Ах, подлец! Я заорал на него с таким бешенством, подвинулся к нему так решительно, что он с визгом убежал. Он скрылся совсем, не вернулся ко мне домой. Мы встречались потом не раз, он предусмотрительно отбегал от меня в сторону.

— Он только головы отъедает, — криво улыбаясь, объяснил пропойца в ответ на мой упрек, — он утку не ест, ну, а головки, это, извините, он кушает.

Крак был не дурак, а преступник.

Таксы

Есть породы собак как бы средних между гончей и лягавой. Например, таксы — по всем признакам лягавые: они послушны голосу и свистку, ищут почти всегда на виду у охотника, живут обычно в комнатах, характером мягки. А гонят таксы голосом как гончие.

Эти кривоногие остромордые мелкие собачонки удобны для стариковской охоты. Старичок усядется на складной стул на опушке и терпеливо ждет, а пара такс, размахивая длинными хвостами, деловито суетится, вынюхивая след зайца. Вскочив из-под неторопливых собак, заяц после нескольких прыжков присаживается, поводит ушами, прислушивается… Бегут, лают… Но какие-то маленькие, кривоногие, не очень страшные, почти смешные… Лопоухий плут не торопится, попрыгивает, опять присаживается послушать. А старичку того и надо, он в сидячего зайца: хлоп!

Такса.

Медлительные на бегу, послушные и смирные в домашней обстановке, таксы проявляют неожиданную свирепость, когда они «притравлены» на барсука или на лисицу. У барсука когти, как у маленького медведя, лисица зла и может искусать очень сильно: ее мелкие зубы остры, как шилья. Таксы смело лезут в нору за барсуком или за лисицей и в подземной темноте грызутся с ними на смерть, выгоняя их из убежища на охотника. При этом иногда на подмогу собакам у входа в нору раскладывают костер, выкуривая дымом затаившегося зверя. На мой вкус такая охота очень скучна и неинтересна, даже с хорошо притравленными таксами. Неопытные же собачонки перед барсуком отступают.

Мой старший брат и его приятель катались на велосипедах, и за каждым бежало по две таксы: собачонки считали себя прикомандированными к стальным коням и отлично стерегли их, когда ездоки оставляли их.

Я, ловя рыбу, видел, как у прибрежного холма в нору залез полосатый зверь, и сказал о том проезжавшим велосипедистам. Они науськали своих собак. Шума было много. Кричали, лаяли, визжали, метались и бегали долго. Из норы слышалось грозное глухое рычанье. Молодые неопытные собаки прыгали, злились, метались туда и сюда, но в нору не шли. Вдруг барсук выскочил из-под груды хвороста, оттуда никто его не ожидал, и побежал вверх по холму. Собачонки дружно кинулись за ним, но он, оборачиваясь на бегу, так бил их лапами, что бедные таксы отступили с визгом. Морды у них у всех оказались расцарапанными в кровь, а барсук исчез. Но бывают еще более странные охоты, и для них так же есть свои особенные собаки.

Собаки — крысоловки

Охотятся, например, на… крыс. Любители спорят о заклад на крупные деньги, чья собака задавит крыс больше. Собачонки — маленькие пинчеры, гладкошерстые, большею частью белые, бесхвостые терьеры — работают замечательно. Я не считал в точности, сколько именно в минуту душит собачонка отвратительных грызунов, но не мог не подивиться быстроте и ловкости работы. Крыса, даже одиночка, видя смерть, защищается отчаянно и укусить может сильно, а стая крыс в безвыходном положении — это очень опасный враг для собачонки. Она хватает крысу, мгновенно прокусывает ей затылок или, трепнув раз-два, душит ее и, бросив, схватывает следующую, вертится, прыгает, как бесенок, не подставив лапы ни под один укус. Гордая своей победой собачонка, накидав целую груду крыс, радостно смотрит на хозяина, и глазенки ее горят.

Терьер.

Такую травлю, пожалуй, не стоит называть охотой. Но как там в лесу, на болоте при поисках дичи, так и тут при уничтожении грызунов собака — помощник человека.

Сторожа

Чувство охраны дома у собаки — врожденное и, пожалуй, еще более сильное, чем охотничья страсть. Пустолайка, почти не интересующаяся следами дичи в лесу или в поле, заливается лаем при появлении не только чужого человека, но и при возвращении своих домашних. Это, конечно, уже чрезмерное усердие, попросту глупость. Но и умнейшая собака не может остаться равнодушной при виде постороннего в доме.

Обычно, собака, хорошо охотящаяся, и сторожит умно.

Бульдог.

Мой Дик иногда как будто даже не замечал, что чужой вошел в дом. Но, когда этот пришелец желал выйти из дома и шел один, то при выходе его непременно встречал откуда-то взявшийся огромный пес и добродушно загораживал дорогу. Отнюдь не надо было пса толкать, он тогда мгновенно превращался в зверя и, взяв за горло, опрокидывал дерзкого. Таких случаев повторилось несколько, все они, конечно, сопровождались криками, скандалами, неприятностями… Дик, видимо, не понимал, за что на него кричат, в чем упрекают. Ведь он отпустил чужого, едва прибежали свои, он не укусил, даже не сердился, за что же его бранить. Ко мне приходили охотники, которых Дик отлично знал. Все равно: при входе привет, радостное помахивание хвостом и ласковый взгляд, все, как полагается доброму знакомому. При выходе без провожатого, хвостом-то псина знакомому слегка помахивает, но смотрит хмуро и прохода не дает никому.