Все совпадения неслучайны (Черная роза)

– Когда печи натоплены, так жарко, а я мерзну, – пожаловалась она Сергею. – Присаживайся…

Горский осторожно сел на стул у комода, стараясь подавить зевок, чтобы Валерия не заметила. Он не выспался по двум причинам. Во-первых, сказывалось волнение перед экспериментом, который они с Никитой назначили на сегодня, в ночь полнолуния; а во-вторых… Лида немного сердилась на него, и они долго разговаривали. Вернее, Горский пытался выяснить, в чем дело, а она, – избежать объяснения. Они так давно не виделись, так мечтали о встрече, а она получилась напряженной, полной взаимных подозрений и невысказанных упреков. Лиде хотелось, чтобы Сергей рассказал о том, как скучал по ней, тосковал и видел во сне…а он словно натыкался на невидимое препятствие, когда заговаривал с ней. Горский же представлял себе, как Лида, сияя от любви и счастья, кинется к нему на шею, обнимет, прижмется, как они убегут от всех в дальний уголок дома, будут целоваться и… Ничего такого не произошло. Ночью они спали в одной постели как чужие, повернувшись в разные стороны. Собственно, можно ли было назвать сном ту тревожную дремоту, в которую они время от времени погружались?..

– А где Никита? – недовольным тоном спросила Валерия. – Куда это он побежал чуть свет? Успокаивать страждущих?

Сергей не понял, что она имеет в виду, но раздражение женщины насторожило его. Вот и Лида вся кипит от скрываемых чувств, а делает вид, что все в порядке. Что это с ними?

– Страждущих? – переспросил он. – Бабу Надю, что ли? Так она в утешениях не нуждается. Давным давно встала, затопила везде, нагрела воды, замесила тесто, поставила борщ в печку, и теперь лепит вареники.

Он вспомнил, как в один из первых его приездов в село пришлось делать вареники с бабой Надей, и улыбнулся. Валерия истолковала это по-своему.

– Тебе смешно? Не вижу повода для веселья! Никита тоже улыбается, но я же чувствую, что это притворство…Он больше не любит меня. Осталась только страсть, жажда ласк! Это не то, что я всегда хотела… Совсем не то… Я болею, а мужчины этого не любят. Им нужны здоровые, веселые и здравомыслящие спутницы жизни, которые вкусно готовят и с удовольствием рожают детей.

– Я думаю…

– И ты такой же! – перебила его Валерия. – Небось, уехал во Францию, о Лидушке и не вспомнил…

– Я вспоминал! – возразил Горский, понимая, что с женщинами спорить бесполезно.

Их нужно выслушивать, целовать и извиняться. Виноват, не виноват, – какая разница? Женщина не ищет логики, она ищет любви и бесконечных подтверждений ее.

– Вспоминал! Как же! В поезде, по дороге в Харьков!

Сергей не стал возражать. Валерия говорила не с ним, а сама с собой или с Никитой. А может быть, с кем то невидимым, которому она изливала свое тоскливое недовольство. Кто-то невидимый… кто не спорит, не возражает, не доказывает правоту, а просто слушает…

– Он, наверное, побежал к этой вашей Элине! – продолжала Валерия. – Она же такая грустная…несчастная… Обожаю несчастных женщин! С ними все возятся, все им сочувствуют! Какой замечательный повод проявить душевность и доброту!

В ее голосе звучал нескрываемый сарказм, и Горский вдруг понял, что Валерия просто ревнует. Не к Элине, как к женщине, а к Элине – объекту, отвлекающему внимание Никиты, которое должно принадлежать только одной Валерии. Женщины большие эгоистки в этом смысле. Наверное, и Лида злится на него именно поэтому. Не из-за Лили и каких-то выдуманных ею самой женщин, с которыми Сергей, якобы, проводил время! А из-за Франции, из-за поездки, из-за «Азария», наконец! Из-за всего, что отнимает у нее мужчину, который должен быть с ней!

– Спасибо! – Горский вскочил, обнял Валерию и поцеловал ее в мокрую от слез щеку. – Ты чудо, а не женщина! Теперь мне все ясно!

– Что? Что тебе ясно?

Валерия с недоумением посмотрела вслед Горскому, который поспешно выскочил из комнаты. Выражение лица у него было такое, как будто он только что открыл закон земного притяжения.

– Мужчины как дети! – подумала Валерия и вздохнула.

Плакать ей расхотелось. Она села к зеркалу и занялась своей прической. Куда до нее какой-то там Элине? Что за глупости приходят иногда в голову? Откуда они берутся?..

…Я называю Имена Духов Тьмы, – одно за другим! И тогда время остановится, а Дерево Жизни покроется огненными цветами. От начала и до конца я хочу увидеть все, что Было, Есть и Должно Быть. Пусть мой ум выйдет за пределы Вселенной, дабы увидеть то, чего не видел никогда прежде…Великий Замысел, смысл за пределами смысла…

Пусть все четыре Стороны Света придут мне на помощь, наполнят мое пространство Силой!

Облаченная в черное фигура склонилась над огромной плоской чашей, полной воды, пристально всматриваясь в ее поверхность.

– Я разрываю Круг Вечности на четыре части. Деля неделимое, я проникаю за пределы этого мира… – прошелестела фигура, поднимая вверх голубовато-зеленую свечу. – Запад! – провозгласила она, протягивая руки в стороны. – Пусть мое священное место родится в водах Запада! Ундины, [21] русалки и все водные создания, принесите мне Силу!

Такие же, закутанные в черные плащи существа, стояли поодаль, у стены, на которой вырезано было изображение Розы. В центре цветка поблескивал огромный золотой самородок. Фигура, выполняющая магический ритуал, приблизилась и взяла красную свечу.

21

 Ундины – в германской средневековой мифологии – нимфы, обитательницы рек и озер.

– Пусть мое священное место будет согрето пламенем Юга! Саламандры и все огненные создания, принесите мне Силу!

Фигура установила свечу на юг и снова воздела руки к теряющимся во мраке сводам.

– О, Восток! Жемчужина славы и мудрости! Пусть мое священное место будет оживлено дыханием жизни! Ветры Востока, феи, сильфиды и эльфы, [22] все воздушные создания, принесите мне Силу! Пусть я познаю удивление новому, доселе невиданному мною!

22

 Сильфиды, эльфы – в германских народных поверьях– духи природы.

Желтая свеча заняла свое место у чаши.

Фигура приблизилась к черному постаменту и взяла с него последнюю, черную, как смоль, свечу.

– Пусть мое священное место будет создано лоном земли, защищено ледяным дыханием Севера! Гномы и все земные сущности, принесите мне Силу!

Когда черная свеча заняла свое место у чаши, пронесся вздох облегчения; три помощника или свидетеля магического таинства, подошли ближе. Они склонились над чашей со словами:

– О, священная роса, открой нам тайны, известные немногим! Именем тайных водоемов во тьме ночи мы призываем сейчас твою священную силу!

Затем, чуть раздвинув круг, каждый протянул руки над пламенем одной из свеч.

– Живи в нас, о, благословенное пламя! Просим тебя во имя священных имен! Именем тайных огней во тьме ночи мы призываем сейчас твою священную силу!

Главное действующее лицо ритуала выделялось из всех темных фигур особым сиянием, напоминающим тусклый перламутр или черный жемчуг при свете луны. Сияющая фигура бросила что-то в огонь, со словами: