Все совпадения неслучайны (Черная роза)

Сиур незаметно наблюдал за окружающими людьми, – все они вели себя, как ни в чем не бывало. Значит, ему показалось!

Не успел он вздохнуть с облегчением, как новая волна колебаний прокатилась под его ногами. Что за черт?! Он посмотрел на Татьяну, – она сосредоточенно слушала, что говорили продавцы, двое холеных, импозантных мужчин в дорогих костюмах. Ничего, кроме внимания и сдерживаемого волнения от предстоящей сделки, на ее лице не отразилось.

Прекрасное помещение ресторана «Халиф», все в кружевах витых столбиков, арок и ажурных перекрытий вдруг вызвало у Сиура резкое, до тошноты, дикое и первобытно сильное ощущение смертельной опасности. Его взгляд метнулся по залу вдоль и поперек, не заметив ничего подозрительного. Он сильнее сжал локоть Татьяны, и она недовольно поморщилась. Желание бежать отсюда немедленно, несмотря ни на что, наплевав на все приличия, удушливой лавиной подкатило к горлу.

Инстинкт заставил Сиура найти глазами выход из зала. Пройти к двери можно было только через массивную арку, украшенную мозаичным растительным орнаментом, под которой на мраморном полу было выложено изображение…звезды! Он готов был поклясться, что это самая настоящая звезда, с лучами одинаковой длины, заключенная в круг, по-арабски замысловатая, покрытая завитушками и инкрустированная позолоченными пластинками, прекрасная, как далекий отблеск легендарных дворцов ассирийских владык или роскошных чертогов царицы Савской.

«Спасение в звезде!» – вспыхнули в его сознании казавшиеся нелепыми предостережения Тины.

Больше он ни секунды не колебался. К черту престиж, к черту репутацию, к черту приличия!.. Он железной хваткой обнял Татьяну за плечи и со всех ног кинулся к арке. Мгновение – и они упали на изображение звезды, под страшный, зловещий треск и грохот обваливающихся перекрытий, в котором тонули крики людей, звон бьющегося стекла и скрежет металла. Известково-кирпичная пыль окутала картину гибели ресторана «Халиф» плотными, удушливыми клубами…

ГЛАВА 23

Камин не хотел разгораться, и Гортензия сердилась. Наверное, дрова отсырели! Не надо было складывать их в склепе, – мертвые не любят, чтобы их покой нарушался. Но хозяина не переубедишь. Сказал, – складывай в склепе, – значит, так и придется делать.

– Зачем такое помещение пустовать должно? – возмущался Ардалион Брониславович, когда Гортензия пыталась возражать.

– Но там же…

– Не болтай глупости! Старые кости давно уже превратились в труху!

Вот и весь сказ!

Гортензия больше и не спорила. Отнесла дрова в склеп и сложила там, по мере возможности стараясь поместить поленницу в углах и посередине, не задевая каменных надгробий. Мертвых она побаивалась. Кости там или что, – лучше не портить с ними отношения! Странные хозяева жили раньше в этом доме… Взять и устроить склеп прямо в саду! До этого не каждый додумается.

Гортензия ходила по дрова только днем, а по вечерам, когда на крышу склепа падал свет луны, ей становилось до того жутко, что кровь стыла в жилах. Вообще коломенский дом ей не нравился: темный, мрачный и холодный. Две печи и камин едва могли прогреть все комнаты. Приходилось иногда вставать ночью и подкладывать дрова. От такого холода у нее начали ныть суставы. А может, это она в склепе простудилась?

Старуха еле поднялась на ноги, когда пламя охватило, наконец, дрова, и они весело затрещали. Голова у нее закружилась, так что пришлось долго стоять с закрытыми глазами и приходить в себя. Так и заболеть недолго.

С трудом передвигаясь, она отправилась на темную кухню, готовить завтрак хозяину. С утра ему кто-то позвонил, и теперь Ардалион сам не свой, – курит трубку за трубкой, задымил всю гостиную! И злой, как гусак! Шипит и шипит, только что не щипается!

Она заглянула в комнату, из которой раздавалось напряженное пыхтение хозяина.

– Кофе подавать?

– Не отвлекай меня! Я думаю! – завопил старик, выкатывая красные от злости глаза.

– Ладно…

Она прикрыла дверь и едва не упала. В глазах, ни с того, ни с сего, потемнело, а сердце в тощей груди затрепыхалось, как пойманная в силки птичка.

– Куда ты? – взвизгнул Ардалион, осознав, что она уходит. – Неси кофе! Да гляди, чтобы был горячий и с пенкой! Живо!

Гортензия на него не обижалась. Она привыкла к подобному обращению и служила хозяину, как верный пес. Но сегодня, при всем желании, принести кофе в гостиную ей так и не удалось. Голова кружилась, руки и ноги дрожали, и слабость была такая, что она едва не уронила поднос с чашками и кофейником.

– Ну, что с тобой? – потеряв терпение, ворвался в кухню Ардалион Брониславович. – Чего расселась, как на похоронах?

– Нехорошо мне… – прошептала Гортензия посиневшими губами. – Напасть какая-то. Ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Полежать надо.

Она медленно опустилась на пестрые подушки. Кухонный сундук часто служил ей кроватью в ненастные морозные ночи, когда в печку постоянно приходилось подкладывать сухие дрова.

Ардалион растерянно выпучил свои глазки-угольки, да так и застыл, красный от возбуждения и крайне недовольный таким поведением верной Гортензии. Здоровье у нее, несмотря на возраст, было железное. Кости иногда болели на погоду, но у кого ж в ее годы они не болят? А чтобы вот так слечь в самый неподходящий момент? Такого он не мог припомнить за последние пять лет.

Видать, тело поизносилось, как и у него. Ему надо было прикладывать изрядные усилия, чтобы преодолевать плохую работу сердца, легких и печени. Неуемный темперамент и постоянные излишества сказались на организме. Одышка, шарканье ног и прочие неприятности поубавили его прыть. Поэтому для выходов из дому, если только это не было очень важное и ответственное дело, он использовал Гортензию.

– Надо, чтобы ты сходила на одну встречу! – с сомнением глядя на ее бледное лицо, запавшие глаза и судорожно вздымающуюся грудь, произнес Ардалион Брониславович.

Старуха даже не пошевелилась в ответ. Она как будто ничего не видела и не слышала.

– Проклятая развалина! – гаркнул хозяин, вне себя от раздражения. – Так подвести в неподходящий момент!

Он ринулся вон из кухни, на ходу решая, идти на встречу самому, или нет. Идти не хотелось, но жадность точила его изнутри, как ядовитый червяк. Она жгла и дергала, как больной зуб, не давая ни минуты покоя. Золото! Это заветное, чудесное слово делало Ардалиона невменяемым. Он, словно ребенок, не мог ждать, желая завладеть вожделенной игрушкой. Теплое, волшебное мерцание золота сводило его с ума. Неизвестный «барыга» говорил о слитке! Значит, это не какие-то вульгарные, безвкусные кольца, цепочки или прочая дрянь, которую делают люди, а первозданная чистота и прелесть солнечного металла. О, золото! Сияющие слезы Солнца! Ардалион Брониславович чувствовал в сердце сладкую и дрожащую жажду увидеть слиток, потрогать его, прижать к груди, любоваться им, ласкать его и лелеять, как женщину. Впрочем, нет! Женщина никогда не даст такого счастья, такого полного и совершенного слияния, она никогда не будет принадлежать тебе полностью и целиком, как драгоценный камень или золотой слиток. Она может изменить, предать и бросить! А золото…оно всегда будет греть сердце, как вечное, питающее энергией светило!

– Пойду сам! – решил Ардалион, отбросив последние сомнения и колебания. – Посмотрим, что принесет этот «барыга»!

Всех людей, у которых ему приходилось что-то покупать, старик называл «барыгами». Он терпеть не мог платить деньги за что бы то ни было, и делал это с проклятиями и злобой в душе. Мысль о том, что кто-то, кроме него, мог владеть ценностями или просто хорошими вещами, приводила Ардалиона в бешенство. Но ничего не поделаешь! С волками жить, по волчьи выть! Люди! Как он их ненавидел! Хищная, коварная и мстительная стая!..