Все страхи мира
Шрифт:
Джек попытался сдержаться, но потерпел неудачу.
— Бог мой, Ави! — Но как он узнал обо всём?
— Не поминай имя Господа всуе, доктор Райан, — упрекнул его заместитель директора Моссада. — Мы находимся в городе Бога. Эти швейцарские парни могут услышать и открыть огонь. Передай прелестной мисс Эллиот: если она всё-таки захочет оказать слишком большое давление, у нас есть друзья в средствах массовой информации, а также история… — Ави улыбнулся.
— Ави, если твои сотрудники заговорят об этом с Элизабет, она просто не поймёт, о чём идёт речь.
— Чепуха! — фыркнул генерал Бен-Иаков.
— Могу поручиться за это.
Теперь удивился бригадный генерал:
— Этому трудно поверить.
Джек допил пиво.
— Ави, я сказал тебе все, что мог. Тебе никогда не приходило в голову, что ты получаешь сведения
— Боже мой, Мур и Риттер действовали по-настоящему элегантно, правда?
Райан поставил на стол пустой стакан.
— Генерал, такого не бывает в действительности. Это происходит только в кино. Послушай, Ави, поступившая к тебе информация скорее всего недостаточно проверена. Сенсационные сведения часто грешат этим. Жизнь никогда не сумеет сравняться с искусством. — Райан проявил способности незаурядного актёра, он даже усмехнулся для пущей убедительности.
— Доктор Райан, в 1972 году фракция «Чёрный сентябрь», отколовшаяся от Фронта освобождения Палестины, наняла террористов из японской организации Красной армии и поручила им расстрелять посетителей аэропорта Бен-Гуриона. Террористы выполнили задание, убив много пассажиров, главным образом американских протестантов из Пуэрто-Рико. Единственный террорист, которого удалось захватить живым — остальные погибли под пулями наших сил безопасности, — рассказал на допросе, что его мёртвые товарищи и их жертвы превратятся в небесное созвездие. Я слышал, что в тюрьме он принял иудаизм и даже сделал себе обрезание — зубами, что красноречиво говорит о его незаурядной гибкости, — сухо закончил генерал Авраам Бен-Иаков. — Так что не пытайся убедить меня, будто в мире существуют настолько безумные вещи, что они не могут оказаться правдой. Я занимаюсь разведкой более двадцати лет и за это время убедился, что многое мне неизвестно.
— Ави, даже я не такой параноик.
— Ты не переживал Холокоста, Джек.
— Неужели? Выходит, Кромвель и Картофельный голод не в счёт? Бросьте, генерал. Мы размещаем здесь свои войска. Если что-то случится, в Негеве или на Голанских высотах прольётся американская кровь.
— Что если…
— Ави, ты спрашиваешь меня «что если». Если это «что если» когда-нибудь произойдёт, я сам прилечу сюда. В прошлом я был морским пехотинцем. Ты знаешь, сколько раз в меня стреляли. Второго Холокоста не будет — по крайней мере пока я жив. Мои соотечественники не допустят этого. Подчёркиваю, Ави, не моё правительство, а мои соотечественники. Мы никогда не позволим, чтобы такое произошло ещё раз. Если американцам суждено умереть, защищая вашу страну, они умрут.
— Вы уже говорили нечто подобное во Вьетнаме. — Бен-Иаков заметил, как сверкнули при этих словах глаза Кларка.
— Извините меня, генерал, я не высокий правительственный чиновник, всего лишь маленький человек, лезущий не в своё дело. Но я провёл на фронте больше времени, чем любой военнослужащий у вас в стране. Надеюсь, вы не обидитесь на мою откровенность. Так вот, сэр, меня по-настоящему приводит в ужас то, что вы у себя постоянно ухитряетесь ступить ногами в дерьмо — вроде как мы у себя дома; правда, мы научились на своём горьком опыте, а вот вы — нет. И я согласен с доктором Райаном. Он действительно приедет сюда, чтобы защищать вас. И я приеду с ним вместе, если дело зайдёт так далеко. Мне пришлось убить немало врагов, — произнёс Кларк тихим спокойным голосом.
— Ещё один морской пехотинец? — попытался свести разговор к шутке Ави, хотя делать этого не следовало.
— Более или менее, — ответил Кларк. — Как у нас принято говорить, поддерживаю боевую форму, — добавил он с улыбкой.
— А ваш коллега? — спросил Ави, кивнув в сторону Чавеза, который стоял на углу, осматривая улицу.
— Ничем мне не уступает. Равно как и парни в Десятом
кавалерийском полку. Но эти разговоры о войне — полная чепуха. Вы оба понимаете это. Если вам нужна безопасность, сэр, прежде всего нужно решить свои домашние проблемы. Мир наступит сразу после этого, как радуга после бури.— Учиться на вашем опыте…
— У нас было расстояние в четыре тысячи миль, куда можно отступить. Здесь Средиземное море совсем рядом. Так что вам лучше учиться на наших ошибках, чем на своих собственных. Хорошо уже то, что вы более готовы к настоящему миру, чем были готовы мы.
— Но нам его навязали…
— Если ситуация улучшится, сэр, вы будете только благодарны. Если ничего не выйдет, вам понадобится плечо друга, когда начнутся неприятности. — Кларк обратил внимание, что Динг с небрежным видом покинул свой пост на другой стороне улицы, двигаясь с кажущейся неторопливостью туриста.
— Вы имеете в виду себя?
— Это уж точно, генерал, — ответил Кларк. Он был настороже, окидывая взглядом прохожих. Кого заметил Чавез? Что упустил он, Кларк?
Кто они? — подумал Госн. И в следующее мгновение вспомнил. Бригадный генерал Авраам Бен-Иаков, заместитель директора Моссада, ответил его ум, порывшись в бесчисленном множестве фотографий, которые носил в памяти Госн. Разговаривает с американцем. Кто этот американец?.. Голова Госна повернулась медленно, будто нехотя. У американца несколько телохранителей… тот, что рядом с ним, даже не скрывает этого. Очень серьёзный мужик… пожилой… далеко за сорок. В глаза бросался его жёсткий взгляд… нет, скорее насторожённый. Можно держать под контролем выражение лица, но не глаз… Ага, он снова надел очки. Значит, где-то есть ещё телохранители плюс охранники из израильской службы безопасности. Госн понимал, что задержал свой взгляд чуть дольше, чем следовало, но…
— Извините. — С ним столкнулся мужчина, чуть меньше его ростом и более щуплый. Смуглое лицо, походит на араба, но говорит по-английски. Отстранился от Госна ещё до того, как тот понял, что его быстро и профессионально обыскали. — Виноват. — Мужчина пошёл дальше. Госн не знал, было ли это столкновение случайным или его только что проверил сотрудник израильской, американской или какой-нибудь иной службы безопасности. Ну и пусть, он не был вооружён, даже без карманного ножа, только сумка, полная книг.
Кларк заметил, как Динг показал жестом, что все в порядке — самое обычное движение, словно согнал муху с шеи. Тогда почему объект проявил очевидный интерес к человеку, которого он охраняет, — всякий, проявляющий интерес, становится объектом? Почему объект остановился и окинул Райана взглядом? Кларк посмотрел по сторонам. Через стол от них сидела прелестная девушка. Похожа на европейку, говорит на одном из германских языков, по-видимому голландском. Красивая девушка, такие девушки привлекают внимание. Может быть, он и двое разведчиков оказались между девушкой и восхищённым мужчиной? Может быть. Для офицера, отвечающего за чью-то безопасность, невозможно провести границу между бдительностью и манией преследования, даже когда он понимает тактическую обстановку, а Кларк в данном случае не питал никаких иллюзий по этому поводу. С другой стороны, они выбрали первое подвернувшееся кафе на случайно найденной улице, и то, что Райан оказался здесь, а потом он и Бен-Иаков решили лично убедиться, как развиваются события в городе… Нет, ни у кого не может быть такого чувствительного разведывательного аппарата или такого количества агентов, чтобы охватить весь город, — возможно, за исключением русских — и чтобы угроза стала реальной. Но почему в глазах этого мужчины мелькнуло выражение, словно он узнал кого-то?
Ладно. Кларк запомнил его лицо, и «фотография» незнакомца встала на отведённое ей место в картотеке памяти вместе с сотнями других.
Госн продолжал своё собственное патрулирование. Он уже купил все нужные книги и теперь следил за швейцарскими гвардейцами, за тем, как они передвигаются, оценивал уровень их готовности. Ави Бен-Иаков, думал он. Упущенная возможность. Подобные цели не каждый день встречаются на улице. Он продолжал идти по неровному булыжнику, делая вид, что смотрит в пустоту. Госн свернул в следующий переулок направо, ускорил шаг и попытался опередить вооружённый патруль перед тем, как гвардейцы подойдут к перекрёстку. Он одновременно восхищался ими и сожалел, что увидел солдат.