Все своими руками! Хозяйственные будни оруженосца

Вернулась я в шатер Хьюберта довольная собой. А что, с конем все в шоколаде, еда в желудке переваривается, еще и добавка с собой, воду заказала, топливо можно было взять чуть ли не на каждом углу — это был высушенный прессованный навоз. А что до одежды… Так Хьюберт не маленький, раньше как-то без оруженосца справлялся же, значит, и сейчас справится!

— Тебя только за смертью посылать! — встретил меня недовольной миной рыцарь. А я что? Сделала лицо попроще и молча протянула еду. Хьюберт уже переоделся, и местная ванна за его спиной уже стояла, значит, нашел кому поручить. Рядом с креслом появился еще колченогий табурет, на котором раскачивался какой-то тоже расфуфыренный рыцарь, судя по бороде и всяким гербам на груди. На восклицание Хьюберта незнакомец заржал в голос, распространяя вокруг себя знойные ароматы лука.

— Твоя-то еще чистая, мой дурак почти сразу поскользнулся на конском дерьме. Выгнал его из шатра, пусть моется, теперь вот подозреваю, что дорогу назад он забыл!

Хьюберт наградил меня говорящим взглядом, он был не против, если бы и я где-то загуляла.

— Умойся, разрешаю тебе искупаться после меня, — расщедрился он. И пока я находила слова для «благодарности», его друг-рыцарь откомментировал:

— Да ты ее балуешь, оруженосца нужно держать в жестких руках, в суровом теле. А ты ей воду…

— Заболеет еще, кто мне плащ почистит? — озаботился Хьюберт, а его дружбан округлил глаза, как будто он об этом и не думал. — Ладно, идем, опаздываем. А ты, — это снова мне, — веди себя пристойно!

Но я его уже не слушала, тем более, погрозив мне пальцем, Хьюберт тут же обо мне забыл. А я вот о ванне не забыла. Естественно, ни в какой использованной воде бултыхаться я не собиралась. От одной мысли противно становилось. Но скоро должны были притащить ту воду, которую уже я сама просила, а значит, удача все же повернулась ко мне лицом. Порой человеку для счастья очень мало нужно — чистой питьевой воды или сытной еды, или — вот — смыть с себя тяжелый день.

Глава четвертая

Проснулась я от воплей. И сначала лежала, вспоминая, как прошел мой день. Вольдемар, Тамерлан, Хьюберт…

Да, была я главой крестьянско-фермерского хозяйства, а теперь и сама под пятой. Кого винить — а черт его знает. Но, по крайней мере, ночь прошла, а я еще в тепле, сытая, сухая, живая. Не сказать, чтобы полностью всем довольная, но кто сказал, что будет легко?

Спала я в хлипеньком тесном шатре, где помимо меня разместились еще четверо оруженосцев. И вот тут я получила хороший такой шок, особенно когда мы стали распределять, кто где уляжется. Потому что один паренек, резвый такой и тощенький, рыжий, с торчащими во все стороны волосами, нагло плюхнулся рядом со мной, и не успела я рта раскрыть — мол, товарищ, два индейца не замерзнут, конечно, под одним одеялом, но не пошел бы ты туда, к пацанам, как он стащил куртку, и мне стало очевидно, что никакой это, собственно, не паренек. Тощенькая, но девушка. Вот это да!

— А я тебя знаю, — сказала мне нахальная девица. — Ты старшая дочь барона Одонара. Повезло.

Она погрустнела почему-то, а я спросила:

— В чем?

В том, что дочь барона? Так а толку, подай, принеси, сапоги сними. Сам-то Хьюберт хоть титул имеет? Или он потому так и зверствует?

— Ну как, — пожала плечами девушка. — Старшая дочь в семье может сама стать рыцарем. Меня, кстати, Тинкс Борге зовут. И я только третья дочь. — Я запуталась пальцами в завязках куртки, а Тинкс печально продолжала: — Так и пробуду всю жизнь оруженосцем. Хотя, может быть, в казначеи уйду.

Э? Так тут, выходит, не такой уж шовинистический мир? У женщин есть вполне себе выбор? А мне что тогда от щедрот мироздания перепало в виде Хьюберта и за какие грехи?

— Э… Тинкс, — осторожно спросила я и хекнула — так она вальяжно распласталась на моем и без того узком ложе, а я куда лягу вообще? — А твой рыцарь… тоже тебе намекает на шитье исподнего, готовку… Да?

— Мастер Алагордо? — Тинкс блаженно потянулась, а я уставилась на ее не слишком-то чистые сапоги. Но вряд ли она их снимет, раз уж легла. — Нет, почему, зачем ему шить исподнее, на это вон белошвейки есть. Ну коня там или доспехи почистить, сапоги до блеска натереть, а, еще его в непотребном доме найти и до постоялого двора доставить. Это часто бывает, — она трагически всхлипнула, но мне показалось, что не особо-то ей это в напряг. Так, дело-то житейское. — А, ну, потом еще разбираться, кому и сколько он задолжал и все расчеты вести. Говорю же, у меня считать хорошо получается, поэтому я в казначеи хочу. Но это если возьмут.

Тинкс еще раз картинно всхлипнула, повернулась на бок и через пару минут захрапела, а я стащила сапоги и пристроилась рядышком, попинав ее — ну а чего она разлеглась-то, — и задумалась. То есть вон те парни — это точно парни, потому что им с утра требовалось побриться, и это было отлично видно даже в полумраке — которые развалились с другой стороны шатра, и Тинкс выполняют одну и ту же работу? Но мне стало понятно, почему парни на арене меня поддели на предмет нитки с иголкой. Так ни для кого нехорошие наклонности мастера Ртишвельского не секрет?

Размышляя, какое могучее нечто я прогневала и за что мне такие муки, я задремала, а потом и вовсе заснула. А проснулась, конечно, от воплей, и вопили мои соседи, наспех натягивая на себя куртки, а кое-кто даже сапоги снял с вечера и сейчас пытался в них воткнуться.

— Рыцарь Доменский! Ух ты! Броте, что ты копаешься, Тинкс, давай, давай скорее, когда еще так близко увидишь!

Определенно это было что-то, что я должна была тоже узреть. И, решив, что я и без сапог не много потеряю, я выскочила наружу — а, все-таки надо было надеть сапоги, потому что лужа прямо перед пологом мне не понравилась. Но было поздно, я уже вляпалась.

Сначала я увидела лошадь — мать честная, дайте две! Тамерлан померк и растворился в моей прошлой жизни как мираж, потому что такого красивого рысака мне не доводилось видеть даже в дорогущих каталогах! Черный, а отливает серебром, это что же за масть такая, грива тоже серебристая, словно седая, весь из мускулов, ноги тонкие и сильные, сбруя стоит как крыло «Боинга», и, собственно, то, что на коне восседала невероятной красоты дама, я уже скушала без особого удивления. Хотя, конечно, было на что посмотреть.

Было ей, я бы сказала, лет тридцать пять, лицо худое, обветренное, загорелое, на фоне томных дам и девиц выделяется сразу и в лучшую сторону, руки словно литые, будто из качалки не вылезает, волосы короткие, темные брови вразлет — и все равно вид царский. И что она и есть рыцарь Доменский, я поняла только тогда, когда прямо над ухом у меня запыхтела Тинкс.

— Представляешь? Первый раз ее так близко вижу! Гроза границы, покорительница драконов, истребительница тьмы! Ох! Лучший рыцарь всего королевства!

«А что, так можно было?» — подумала я, переступая с ноги на ногу. Мокрые, между прочим, ноги, а Тинкс прыгала, натягивая сапог. Второй ногой, уже обутой, она успела угодить в ту же лужу, что и я, судя по запаху.

— Герцогиня! Старшая дочь! — продолжала снабжать меня информацией Тинкс. — Единственная наследница! Ох, я бы к ней пошла в оруженосцы!

— А почему не пошла? — немного растерянно спросила я. Рыцарь Доменский тем временем накрасовалась перед публикой достаточно и лениво вдарила коня крепкими бедрами. Тот послушно направился в сторону королевской ставки, а я только облизнулась на скакуна. Тинкс грустно посмотрела ей вслед, и мне стало понятно, почему ей, а также и мне, наверное, должность оруженосца при этой Чудо-Женщине не светила: за ней шли два деятеля таких габаритов, что я зареклась к ним близко подходить. Придавят, и не по злому умыслу, а просто не заметят. Зачем ей при таких оруженосцах конь, лишние траты только?