Всё так (сборник)
Шрифт:
Все мужчины – штрейкбрехеры, или только мои?
*
Платье можно взять напрокат, потом почистить в специальной химчистке «Эдельвейс» и сдать назад, в салон.
– Очень хорошо, – говорит Сережа. – А то раз наденет – и в мусор. А так сэкономим и дадим им на отпуск…
Отпуск – это его идефикс. А еще Сережа считает, что мир хочет того же, чего и он.
Мир, в котором живет Сережа, хочет куда-нибудь уехать, ни о чем не думать, чтобы все были здоровы и чтобы автопредприятие перевыполнило план по перевозкам.
«Если мои машины
*
Мне на свадьбу покупали надеванное платье. Решили плюнуть на приметы и пошли к спекулянтке. Она честно сказала:
– Невеста была засранка. Под мышками воняет. Если будете стирать, оно может сесть. А может и не сесть! Думайте сами…
– Пришьем подмышники, – сказала моя мама.
– А он ее, когда разденет, что? А он ее разденет, а там – рейтузы? – спросила бабушка Шура, мама моего папы.
– Я не собираюсь пришивать туда рейтузы!
– А я говорю: зима! Внизу у нее мало того что рейтузы, а вверху еще и подмышники?
– Тогда забьем запах духами! – сказала мама.
А бабушка Мила, мама другого моего папы, упала в обморок. Я бы тоже упала. Но в квартире спекулянтки было тесно. В качестве торговой площади она выделяла только кухню размером в шесть квадратных метров. И хорошее место для обморока – на стуле, между холодильником, столом и подоконником – было только одно.
Зачем мы купили это платье? Мы купили это платье, чтобы с ним бороться!
Бабушка Мила застирала область подмышек хозяйственным мылом. Запах исчез. Но появились разводы, похожие на контурные карты Австралии и Океании.
Бабушка Шура замочила платье в холодной воде. Контурные карты растворились, но платье «подпрыгнуло»: стало короче, уже и немножко перекосилось. Бабушка Мила распорола его по бокам и вшила две атласные ленты. Немножко кремового цвета. Бабушка Шура пристрочила понизу кружевную оборку. Кружева она плела сама. Они были накрахмаленные и иссиня-белые.
Папа сказал: «Наталья! Если ты вот прямо сейчас или даже совсем накануне откажешься от этой свадьбы, клянусь: я куплю тебе «шестерку»!»
А сейчас он говорит: «Если бы ты тогда сдуру выбрала «шестерку», у нас бы не было Катьки…»
Нашу невесту зовут Катя.
15 августа, ночь
Уже пять дней я не называю ее по имени. Не обнимаю. Не целую.
Боюсь.
Боюсь, что названная, обцелованная и объятая, она перестанет быть моей. Тут немножко непонятно. Мне и самой непонятно. Это потому что три или даже четыре логических звена пропущены и утеряны навсегда.
…Я не называю, не целую и не обнимаю, потому что тренируюсь. Я ищу дозу, с которой мне придется жить дальше. Доза будет маленькая. Это ясно. Хотя кто мешает мне ходить по квартире и твердить без остановки: «Катя, Катя, Катя»?
Никто не мешает. Просто мне кажется, что это как-то нездорово.
Какая-то война все-таки эта свадьба.
Какая-то прямо
война…16 августа, утро
– Мне кажется, мы им не понравились, – говорит Сережа в четыре часа двадцать две минуты.
– Да. И мне, – радуюсь я.
Радуюсь, потому что все еще можно «отмотать назад», объявить недействительным. Перенести на более поздний срок, наконец. Чтобы как-то привыкнуть.
– Зачем вот тебя, например, зовут Наташа? – спрашивает муж. – Как людям теперь с этим справляться? У них одни Наташи! Они икоту на них набили.
– Оскомину.
– Какая разница? Надо что-то тебе делать с именем. Надо как-то исхитриться. Понимаешь? – Сережа приподнимается на локте и заглядывает мне в ухо. Я лежу к нему спиной и не собираюсь поворачиваться. Потому что обижаюсь.
Он вздыхает.
Мы молчим.
– А может, мы им не подходим по статусу? Может, мы для них неравный брак и все такое? – говорит Сережа в четыре часа пятьдесят девять минут. – Может, мы – бедные люди? Так я сейчас стал неплохо зарабатывать. И в следующем квартале выйду на принципиально новую сумму. Надо им сказать! Я прямо сейчас позвоню Эдику и скажу…
– Пока машины ездят, кризиса нет, – подбрасываю я Сереже начало разговора.
– А они, наверное, спят, – говорит он.
Мы снова молчим.
– Потому что самозванцы, – говорит Сережа в пять часов тридцать три минуты. – Мы.
Полчасика еще полежим и будем вставать. В шесть – можно. Шесть – не четыре.
Самозванцы. Зато мы можем всех удивить.
У нас много престижных и оригинальных родственников. На любой вкус.
*
Страшные проблемы! Страшные!
Надо ли покупать альбом для пожеланий?
Клип из их молодости? Будем? Не будем?
Потом – шар, высыпающий на голову конфетти. Это очень красиво. Лучше, чем голуби…
– Которые срут на гостей? – уточняет Сережа.
– В момент свадьбы они такие перепуганные, не срут вообще, – важно сообщает наша невеста. – Но шар все равно лучше, чем голуби… И чем бабочки и божьи коровки. В строго определенный момент шар взрывается, и…
– И мы все дружно беремся за огнетушители! – радуется Сережа.
– Или лучше фейерверк? Или выездную церемонию?
– А куда едем? – спрашивает Сережа.
– А по прошествии лет выездная церемония смотрится лучше, чем голосящая тетка из загса! Нам видеооператор сказал! – обижается невеста.
Новый видеооператор – кинодокументалист. В последние годы специализируется на спортивных трансляциях. Хорошо снимает футбол, хоккей и водное поло. График расписан по минутам. Двести долларов в час, поэтому надо точно определиться, кто попадает в кадр, а кого потом доснимем сами (что, у нас камеры нет?) и вставим в «перебивки».
Танец. Танец молодых – это очень трудно. Его надо репетировать. У «бальников». А все хорошие бальники сейчас в телевизоре. Достать их оттуда – даже за большие деньги – невозможно. А плохой бальник – это плохой шаг, плохой поворот и полное непопадание в музыку. И в фильме будет некрасиво.