Все танки Первой Мировой. Том IIСамая полная энциклопедия

Подсчитано, что с сентября 1916 г. по ноябрь 1918 г. французские танки принимали участие в 4356 отдельных стычках, британские — в 3060, американские — в 250. Вырабатывалась тактика действий, росли масштабы применения танков. Если на Сомме в сентябре 1916 г. вышли в бой 32 танка, то под Камбрэ в ноябре 1917 г. — уже 377, а под Амьен в августе 1918 г. — около 500. Опыт танкистов был, казалось бы, достаточно схожим, однако оценен и реализован в разных странах оказался по-разному.

В Великобритании сразу после войны интерес военного и государственного руководства к танкам резко упал. Возродились утверждения, что танки сделали свое дело и о них стоит забыть, как об импровизации военного времени, вернувшись к «классическим» родам оружия. Не только подготовленный Фуллером «План 1919», но и многие запланированные опытно-конструкторские работы остались на бумаге. Сказались и вызванные войной финансовые проблемы. Если сокращение материальной части еще было оправдано (эти машины действительно «сделали свое дело»), то с резким сокращением Танкового корпуса и органов, ведавших разработкой и испытаниями танков, свертыванием центров и школ явно поспешили. Фактически остались центральная школа, склады Танкового корпуса, батальон учебных мастерских в Бовингтоне и артиллерийская школа в Лалворте. Многие офицеры Танкового корпуса продолжили службы в колониальных бронеавтомобильных частях. Судьба корпуса была неопределенной. Его то хотели разделить, то придать Корпусу королевских инженеров. Наконец, в 1922 г. приняли решение сохранить Танковый корпус в составе четырех батальонов, а в октябре 1923 г. он даже стал Королевским — боевую работу танкистов оценили. Ромбовидный танк, бывший эмблемой Танкового корпуса, сохранился и в эмблеме Королевского Танкового корпуса (от него они потом «перекочевали» в эмблемы танковых войск британских доминионов). Тем более что «ромбовидные» Mk V оставались на вооружении британской армии до середины 1920-х годов.

Свой опыт британцы сжато изложили в Уставе полевой службы 1920 года: «Танк, давая укрытие своему экипажу, вооружению и механизмам от обыкновенного ружейного и пулеметного огня и шрапнельных пуль, сам способен развивать сильный и прицельный огонь во время движения и тем самым производить сильное моральное впечатление на противника… Танк способен двигаться по всякой местности, без дорог, переползать через окопы и проволочные заграждения, делая в них проходы для мелких партий пехоты». В Боевом уставе танковых и бронеавтомобильных частей 1927 г. приводились следующие положения: «Бронеавтомобиль и танк являются выражениями разных стадий разработки одной и той же идеи, т. е. создания оружия, соединяющего в себе: 1) силу огня, 2) подвижность, 3) защиту. Поэтому он имеет много общих свойств. Бронеавтомобиль обладает способностью развивать большие скорости и имеет большой радиус действия, но в настоящее время его работа пока еще находится в зависимости от рода почвы, на которой ему приходится действовать, и его действия прикованы к дорожной сети. Танк же, наоборот, обладает свойством свободного передвижения по местности, но его скорость и радиус действия гораздо более ограничены». Британское наставление по подготовке танковых частей было составлено весьма гибко в расчете на дальнейшее развитие.

Долгая дискуссия о «полезности» танков задержала развитие британского танкостроения и бронетанковых войск. Офицеры Танкового корпуса отстаивали танки и как новое боевое средство, и как самостоятельный род войск, разрабатывали теорию их боевого применения. Наиболее активны были бывший командир корпуса генерал Эллис, бывший начальник штаба полковник (впоследствии — генерал) Дж. Ф. Ч. Фуллер, начальник оперативного отдела майор (впоследствии — также генерал) Дж. Мартель. Фуллер стал одним из наиболее интересных военных теоретиков XX в., чьи книги и статьи оказали большое влияние на военную мысль и практические работы во многих странах, Мартель — одним из видных практиков танкостроения. Взгляды Фуллера носили по-своему «экстремистский» характер. В 1919 г., например, он утверждал: «В машинных войнах будущего мы должны прежде всего согласиться принимать сушу за твердое море, также легко пересекаемое во всех направлениях… Сражения в этой войне, следовательно, будут все более и более приближаться к морским боям… Флоты этих машин будут маневрировать между укрепленными фортами, уничтожая друг друга морскими приемами». Фуллер потом отойдет от столь радикальных теорий, но они приобретали все больше сторонников. Так называемая «школа механизаторов» Фуллера, Мартеля, Лиддел-Гарта не могла быстро добиться реализации своих планов в условиях постоянного сокращения расходов и оттока из армии технических кадров, но свое влияние на формирование и развитие «подвижных войск» оказала. В 1920–1922 гг. расходы на опытное танкостроение заметно выросли.

В 1922 г. на вооружение поступил принципиально новый 12-тонный средний танк Mk I «Виккерс» («Виккерс-Медиум») с установкой основного вооружения во вращающейся башне, упругой подвеской, скоростью до 25–26 км/ч и запасом хода до 220 км. Танку «Виккерс» был свойственен ряд существенных недостатков, но он практически открыл эпоху маневренных танков и позволил начать практическую отработку идеи танков-«крейсеров», только намеченной в Mk А «Уиппет». 12-тонный «Виккерс» послужил базой для ряда интересных — как с технической, так и с тактической и организационной стороны — экспериментов (например, организации радиосвязи внутри танковой части с работой радиостанций в движении). Однако наметившееся было направление на создание сбалансированной системы бронетанкового вооружения и сбалансированных механизированных и моторизованных сил вскоре пресеклось.

К концу 1920-х британцы ограничили работы над средними танками, отказались от разработки тяжелых танков, одновременно, под влиянием финансового кризиса и опыта колониальных операций, увлекшись дешевыми танкетками и малыми танками. Наверстывать упущенное пришлось в 1934–1940 годах, в производстве — уже в ходе Второй мировой войны.

Франция на момент окончания Первой мировой войны обладала самыми многочисленными танковыми силами в составе 9 «легких» танковых полков (27 батальонов) и 3 «тяжелых» танковых групп (фактически переведенных во вспомогательные) и обширным танковым парком. После войны в строю оставили только легкие «Рено» FT-17, оказавшиеся лучшим танком сопровождения пехоты.

Генерал Этьен, назначенный инспектором танковых сил, предпринял попытки превратить их в самостоятельный род войск. Но в 1920 г. танковые части перестали числить «по артиллерийской части» и подчинили пехоте, переведя из ведения 3-го (артиллерийского) в 1-е (пехотное) управление Военного министерства, хотя вопросы производства и хранения матчасти некоторое время оставались в ведении 2-го бюро артиллерийского управления. В тот же год танкам присвоили новое официальное название «char de combat» и выпустили инструкцию по их применению — надо отметить, что вопросы сопровождения пехоты, разрушения препятствий и подавления пулеметных точек были изложены там детально и дотошно, благо опыт был накоплен достаточный. В конце года число батальонов в танковом полку уменьшили до двух, за счет чего увеличили число полков. В Версале организовали курсы подготовки командиров танковых частей, на которых обучались и иностранные офицеры — в основном из стран, закупивших французские танки. Французский «Временный устав маневрирования пехоты» 1920 г. указывал: «Свойства танков делают их необоримым боевым средством пехоты, если только применять их массой, внезапно и на удобной местности… Танки не способны сами занимать и удерживать пространство; для этого они требуют непосредственной помощи со стороны пехоты». «Временное наставление по тактике крупных соединений» 1921 г., разработанное под руководством маршала Петэна, гласило: «Танки… представляют собой в некотором роде бронированную пехоту». Танки планировалось применять на широком фронте в эшелонированных боевых порядках, равномерно распределенных по всему фронту методичного наступления.

Подполковник Клайо в лекции на курсах танковых командиров в 1923 г. указывал, что придание пехотному батальону одного-двух взводов легких танков «значительно усиливает его действия мощными добавочными средствами. Мощь этих средств заключается в движении. Она слагается из таранного действия танков, их огня и маневрирования, происходящего в связи с маневрированием пехотного батальона». Центр тяжести переносился на бой танковых взводов. Пушечным танкам во взводах рекомендовалось вести огонь с коротких остановок, пулеметным — с ходу. Практически ничего не говорилось о возможности борьбы с танками — видимо, предполагалось, что у противника (будь то Германия или колониальные народы) таковых просто не будет.

Генерал Этьен, сразу после войны представивший Петэну «Исследование о задачах танков в полевой войне», в том же 1921 г. рисовал иную картину танкового наступления, которое возглавляют «танки прорыва весом 50 или даже 100 т», за ними следуют пехота на бронемашинах и артиллерия сопровождения, после прорыва первой линии обороны в дело вводятся быстроходные танки, «как некогда кавалерия», а тяжелая дальнобойная артиллерия на железнодорожных установках «громит врага в глубине его обороны». Но выдвинутые Этьеном (остававшимся командующим французскими танковыми силами до 1927 г.) положения воплотили лишь частично, оставив тихоходные легкие «танки сопровождения» и тяжелые «танки прорыва».

Верх во Франции взяла «позиционная» школа. Причину этому надо искать не только в «косности» руководства французской армии или попытках «законсервировать» ее на уровне «победоносного» 1918 г., но и в тяжелом состоянии послевоенной экономики. Танки были все же весьма дорогостоящим в производстве и эксплуатации средством и в условиях ограниченного финансирования оказались востребованными теории о превосходстве «оборонительных» средств перед «наступательными». С того же 1921 г. главная часть расходов на новые оборонительные мероприятия шла на строительство укреплений вдоль северо-восточной границы — так называемую линию Мажино, так что вместо разработки и принятия новой матчасти танковых войск приходилось ограничиваться поддержанием и частичной модернизацией оставшейся со времен войны. Неудивительно, что не нашли поддержки у официальных кругов и теоретические выкладки Алео и де Голля, ориентированные на маневренную войну с использованием самостоятельных бронетанковых и механизированных соединений.

По окончании войны F.C.M., продолжая начатые во время войны работы, все же доработала свой тяжелый танк, создав в 1923 г. двухбашенную 70-тонную модель 2С (Char 2С или Char de Forteresse, «танк-крепость»), вооруженную 75-мм пушкой и четырьмя 8-мм пулеметами, с двумя карбюраторными двигателями и электротрансмиссией. Численность экипажа составила 12 человек, толщина брони — 50–12 мм. Гусеницы охватывали корпус, из-за чего танк получился очень высоким — 4,15 м (длина танка — 10,275 м), скорость хода — до 12 км/ч. Круговой обзор должны были обеспечивать установленные на башнях купола-стробоскопы. 2С остался самым тяжелым из серийных танков, хотя был построен в количестве всего 10 штук. Только после Второй мировой войны его «догнал» британский «Конкэрор».

В 1926 г. приняли программу строительства новых танков — легкого для сопровождения пехоты, «боевого» среднего, вооруженного противотанковой пушкой, и тяжелого танка усиления, — но и на эту программу не хватило средств, и ее единственным результатом стала разработка модификаций «Рено» NC1 и NC2. Даже французская «Инструкция по применению танков» от 1930 г. была не уставом танковых войск, а приложением к пехотному уставу.

Несмотря на принятие разнообразных и технически вполне совершенных танков легкого и среднего класса, французские танковые силы в 1940 г. оказались неспособны противостоять меньшим по численности, но лучше организованным, подготовленным и управляемым германским танковым войскам.