Все тайны Москвы
Шрифт:
После смерти царя Федора Алексеевича, не оставившего наследников, на трон претендовали два его младших брата: Иван V и Петр I. Ивана продвигал на царство клан Милославских, а Петра — Нарышкиных. В день смерти Федора Алексеевича, 27 апреля 1682 года, царем был провозглашен Петр. Про Ивана, несмотря на его старшинство, говорили, что он слабоумен.
Умная и энергичная Софья решила воспользоваться недовольством стрельцов, которые давно не получали жалованья, и, опираясь на клан Милославских, стала распускать слухи, что «худородные» Нарышкины и вовсе «загнобят» стрельцов.
А 15 мая и вовсе разнесся слух, что Нарышкины задушили царевича Ивана. Стрельцы бросились с оружием в Кремль, смяв охрану, и лишь царица
Но князь Михаил Долгорукий, сторонник Нарышкиных, начал кричать на стрельцов, обвиняя их в измене и угрожая суровой расправой. Это была ошибка: стрельцы поднялись на крыльцо и сначала сбросили на подставленные пики Долгорукого, а потом расправились и еще с несколькими сторонниками клана Нарышкиных. Начались убийства бояр и стрелецких начальников, пытавшихся призвать воинство к дисциплине. Затем стрельцы поставили в Кремле свои караулы, и царская семья оказалась в заложниках взбунтовавшегося воинства.
На следующий день стрельцы потребовали выдать Ивана Нарышкина, который прятался в спальне сестры-царицы, угрожая, если этого не будет сделано, перебить всех бояр. Наталье Кирилловне, под давлением Софьи, пришлось на это пойти, и ее брата предали пытке и казнили. Отец же царицы Кирилл Полуэктович Нарышкин, по настоянию стрельцов, был пострижен в монахи и выслан в Кирилло-Белозерский монастырь.
Хотя царем формально оставался малолетний Петр, а Наталья Кирилловна — регентшей, никакой силы за ними не стояло: все их родственники и сторонники или были перебиты, или бежали из столицы.
19 мая стрельцы подали царю челобитную (а фактически — ультиматум) с требованием выплатить им всю задолженность по жалованью, которая, по их мнению, составляла 240 000 рублей. Таких денег в казне не было, достать их было негде, и управление государством взяла в свои руки Софья: она приказала собирать для этого деньги по всей стране и даже переплавить золотую и серебряную посуду царской столовой.
23 мая стрельцы подали новую челобитную, в которой, явно не без наущения Софьи, обращались сразу к двум государям: Петру и Ивану — и просили сделать Софью регентшей. Такое решение было выгодно не только Милославским, получавшим в руки часть уплывшей было власти, но и им самим, которые теперь могли не опасаться мести Нарышкиных.
Патриарху и Боярской думе не оставалось ничего другого, как выполнить требования стрельцов. Но те не успокоились и для окончательного разрешения ситуации потребовали признать все совершенные ими убийства не только законными, но и поставить на Лобном месте памятный столб, на котором должны были быть вырезаны имена всех «воров-бояр», истребленных во время бунта, с перечислением их злоупотреблений, никем, понятно, не доказанных. И лишь когда было исполнено это, стрельцы успокоились. Но покидать Кремль, тем не менее, не спешили.
Софья назначила высшим стрелецким начальником князя И. А. Хованского, сторонника Милославских, весьма популярного среди стрельцов. Но тот начал вести свою игру, с одной стороны баламутя войско, с другой — говоря Софье, что, «когда меня не станет, то в Москве будут ходить по колена в крови».
Это время и получило название «Хованщина». Старообрядцы, еще недавно жестоко преследуемые правительством, почувствовали слабость Кремля и стали изо всех уголков страны стекаться в Москву и проповедовать в стрелецких полках возврат к старой вере. Хованский их поддерживал, видя в этом еще один рычаг давления на регентшу. Но, собственно, вернуться к старой вере было не в силах правительства: это была прерогатива церкви и патриарха. Да и вряд ли Софья на это пошла бы: тем самым она не только признала бы неправоту исправления богослужебных книг своим отцом, но и окончательно
потеряла авторитет в народе.Между тем старообрядцы стали настаивать на диспуте между представителями «старой» и «новой» веры и получили в этом поддержку от Хованского. Софья, понимая, что дискуссии избежать уже не удастся, сумела перенести ее с площади в Кремль, в Грановитую палату. Было ясно, что на площади диспут станет слушать народ, который мало что понимает в богословии, и его симпатии окажутся просто на стороне более умелых ораторов. А учитывая еще и весьма низкую популярность власти…
5 июля диспут состоялся. Церковь представлял патриарх, а старообрядцев — Никита Пустосвят. Все в итоге свелось к взаимным обвинениям в ереси и невежестве и закончилось чуть ли не дракой. Старообрядцы вышли на площадь и объявили, что спор они выиграли, и потому их вера правильная.
Софья, видя, что происходит в Москве, сказала стрельцам, что, раз стрельцы оказались в «единомыслии с раскольниками», она намерена покинуть Кремль и идти в «другие города», где возвестит народу о «таком непослушании и разорении».
Угроза оказалась действенной: перестав быть заложником стрельцов, правительство могло собрать дворянское ополчение и разгромить их. Стрельцы испугались, и в этот же вечер Никиту Пустосвята схватили и казнили, а Хованскому с трудом удалось спасти остальных старообрядцев, которым он перед диспутом гарантировал жизнь и свободу. Софья же уже не рассчитывала на помощь Хованского: он стал одним из самых главных ее противников.
19 августа, следуя на крестный ход в Донском монастыре, царская семья в полном составе (то есть оба царя, обе вдовствующие царицы — Наталья и Марфа, и семь царевен) под конвоем стрельцов свернула в сторону Коломенского, откуда по проселкам, в объезд Москвы к 14 сентября добралась до села Воздвиженского на Ярославской дороге, в нескольких верстах от Троице-Сергиевого монастыря, который стал царской резиденцией на время противостояния со стрельцами. Сюда же подтянулись остатки Боярской думы и те, кто был на стороне Софьи.
Князь Хованский, узнав о маневре, тут же с сыном Андреем отправился в Воздвиженское, но по дороге, во время ночевки, был схвачен отрядом стольников и доставлен к Софье уже пленником. Это стало хорошим подарком к ее дню рождения, 17 сентября. Хованским тут же был зачитан приговор, который не замедлили привести в исполнение. О призраках отца и сына мы поговорим чуть ниже, пока же расскажем о дальнейшей судьбе царевны.
Перенеся свою ставку в Троицу, Софья стала собирать ополчение. Стрельцы, когда до них дошли эти страшные вести, тут же принялись слать в Троицу челобитные, в которых не только клялись в верности, но даже умоляли снести памятный столб с Лобного места. Вскоре они выдали царевне младшего сына Хованского Ивана, который не был казнен, а всего лишь отправился в ссылку, и помощника Хованского Алексея Юдина (этот головы не сносил). Начальником стрельцов назначили думного дьяка Федора Шакловитого, который весьма быстро, даже обойдясь без репрессий, навел в приказе порядок.
Уже в начале ноября царский двор вернулся в Москву, лишь царица Наталья Кирилловна вместе с сыном осталась в загородной резиденции — селе Преображенском. Москва была под Милославскими, и Петр появлялся там лишь для участия в обязательных церемониях. Правительство фактически возглавила Софья, опираясь на Василия Голицына и Федора Шакловитого. Интересно, что, как обычно и бывает в России с незаконными правителями — она была далеко не худшей государыней. Вольтер писал о ней: «Правительница имела много ума, сочиняла стихи, писала и говорила хорошо, с прекрасной наружностью соединяла множество талантов; все они были омрачены громадным ее честолюбием». Софья заключила выгодный для России «вечный мир» с Польшей, Нерчинский договор с Китаем, послала в Париж первое русское посольство.