Все твои тайны

Она смотрела на него испепеляющим взглядом.

– Ты поступил гадко!

Испытание оказалось ему не по плечу. Судя но сердитому, оскорбленному выражению ее глаз, он уже провалился. Его сердце разрывалось на части, а усталость лавиной обрушилась на мощное тело. До чего же ему надоело все время быть начеку! Плечи его бессильно поникли, и он тяжело опустился на край кровати.

– Прости, Ливви. – Он уткнул лицо в ладони и потер кожу, но усталость сидела глубоко внутри его. – Я полный кретин. Ты совершенно права. Я поступил гадко.

– Что ж, поскольку мы договорились…

Дейн поднял руку, словно желая защититься от ее гнева.

– Пожалуйста, не надо. Я знаю. Прости меня. – Оливия зашлепала босыми ногами, подошла к Дейну вплотную и сказала:

– Ну, это еще не значит, что ты не вправе совершить ошибку-другую. Кто я такая, чтобы это утверждать?

– Я…

– Я хочу сказать, ничего страшного, ведь ты толком не знаешь, с чем имеешь дело.

Дейн вскинул голову. Она посмотрела на него как-то странно. С… пониманием? Он хмуро посмотрел на нее и отвернулся.

– Не понимаю, о чем ты, – натянуто ответил он, хотя, к великому сожалению, прекрасно все понимал.

Она, конечно, заблуждалась. Ну, насчет причины. Все-таки вечер он испортил не из-за этого.

Оливия опустилась перед ним на колени прямо в натекшую с ее пеньюара лужу. Бережно обхватив его лицо ладонями, она ласково заставила Дейна посмотреть на нее.

– Ты совершил ошибку, потому что таков удел новичков. Ты ведь никогда не?..

Виконт стиснул зубы.

– Да. – Отстранившись от нее, он упал на кровать и перекатился на другой бок. – Ни одна женщина не… – Он горько рассмеялся, глядя в огонь. – Ума не приложу, с чего я решил, что мне удастся сохранить это в тайне. Наверное, это довольно странно, да?

Оливия вскарабкалась позади него на кровать и заключила его в объятия, прижавшись к его спине обтянутой мокрым пеньюаром грудью.

– По-моему, это чудесно. Это дар, которым мы поделимся только друг с другом.

И. вот так она простила его. Поняла и простила. В глубине души, в укромном уголке, куда он пока не отваживался заглянуть, он понимал, что ее предположение было совершенно правильным. Да, он испытывал себя. Но даже убеждая себя, что все происходящее ему безразлично, он пытался заставить Оливию воплотить в жизнь его чувственные фантазии.

«Ведь ты толком не знаешь, с чем имеешь дело».

– Ой! – Оливия резко села, вырвавшись из кольца его рук. – Я вспомнила…

Она сползла с кровати и подбежала к крючку, куда повесила дорожное платье.

Замелькали аппетитные формы, просвечивающиеся через мокрый муслин. От этого зрелища вожделение снова молнией пронзило его сознание. У него пересохло во рту. Дейн даже не заметил, как Оливия пыталась что-то выудить из кармана своего платья. Полы ее пеньюара случайно распахнулись, и он увидел мелькнувший островок белоснежного бедра. Оливия вовсю размахивала перед ним знакомым тупоконечным предметом.

– Я положила четвертый жезл в карман! – Дейн моргнул.

– Зачем?

Пожав плечами, она отвела взгляд.

– Э-э… так, на крайний случай.

Гринли откинулся на подушки, невольно прыснув со смеху.

– Ты что, собиралась огреть им разбойника по голове, если к нам привяжется какая-нибудь шайка?

Подойдя к кровати, Оливия заползла ему на колени и уселась на них верхом. Она провела жезлом вдоль шеи и бросила на него пламенный взгляд.

– Мы же не хотим, чтобы наши усилия пошли насмарку?

Дейн закрыл глаза, не в силах больше созерцать ее игриво-чувственную позу. Притянув Оливию к себе, он крепко-накрепко прижал ее к сердцу.

– Откуда ты взялась, милая Оливия? Я думал, ты поднимешь меня на смех из-за того, что я дожил до таких лет, толком не познав женщину.

Она обвила руками шею мужа, склонив свою голову ему на грудь.

– Ты нравишься мне такой, какой есть.

Ее бесхитростное одобрение проскользнуло мимо его защитных заслонов, точно легкий ветерок. Приподняв ее лицо, Дейн заглянул ей в глаза:

– Вы меня обезоруживаете, миледи. – Оливия нежно улыбнулась:

– А ты обезоружил меня, когда застрял в грязи. Мне кажется, у меня мания спасать людей.

– В таком случае спаси меня, – прошептал Гринли, запечатлев на ее устах нежный поцелуй.

Улыбнувшись, она крепко поцеловала его в ответ.

Вода в ванне совсем остыла, а подернувшиеся пеплом угли еле тлели. В какой-то момент Оливия бесцеремонно сбросила ногой пеньюар на пол. Наверное, это случилось тогда, когда руки Дейна, умело управлявшиеся с услаждающим плоть жезлом, довели ее до самозабвения. И комната огласилась ее криками…

Но неожиданно она затихла в его объятиях. Лицо ее раскраснелось, веки смежил глубокий сон. Дейн осторожно убрал непослушную прядку волос, прилипшую к ее щеке. Она снова отдала ему всю себя без остатка, не выставляя никаких счетов, не пускаясь ни на какие уловки ради собственной выгоды.

Никогда Дейн не встречал подобных женщин.

Она была такой великодушной, такой искренней, что он чувствовал себя лжецом. Он купил ее, как покупают племенную кобылу для улучшения породы. Он водворил ее в своем доме, в своей постели, точно любовницу, и целыми днями не замечал ее. А снисходил до нее только тогда, когда того требовала его похоть или самолюбие. К тому же жестоко ее обидел, оскорбил и напугал.

А ведь его чувства к ней были гораздо глубже. Она вызывала в нем и уважение, и восхищение, и нежность, и…

Была ли то любовь или просто наваждение?

Эмоции, которые Дейн так долго сдерживал, взыграли в нем, грозя своим мощным напором разорвать ему грудь. Похоже, к нему возвращалась способность чувствовать.

И.ему это ой как не нравилось!

Как он будет выполнять свои обязанности, зная, что в любой момент может расчувствоваться и свернуть с намеченного пути? Ему невыносимо было осознавать, что сердце стало его уязвимым местом.

Почувствовав, что он напрягся, Оливия проснулась и вопросительно посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

Дейн замер.

– Пожалуй, пойду-ка я проверю, готовы ли кареты с лошадьми, – натянуто вымолвил он. Разомкнув ее объятия, виконт соскользнул с другого края кровати. – Спи, завтра увидимся.

Оливия осталась одна, оцепеневшая и растерянная. Она даже не поняла, зачем ее муж, этот воплощенный гордиев узел, выбежал из комнаты, словно она высыпала на него ведро раскаленных углей, а не плеснула водой.