Все ураганы в лицо

Ярославль… Сто километров от Иваново-Вознесенска. Михаил Васильевич заволновался.

Троцкий, обволакивая делегатов словами, пытался изобразить дело так, будто бы мятеж почти ликвидирован и нет оснований для беспокойства. Но Фрунзе не поверил. Он вообще Троцкому никогда не верил, почти интуитивно угадывая в нем заклятого врага Советской власти. «Иудушка-Троцкий» — это ленинская характеристика глубоко запала в сознание Фрунзе. И теперь он заторопился в Иваново.

Что происходит в Ярославле? Даже отсюда слышен орудийный гул. Разведчики донесли: положение серьезное, город разрушен, белогвардейцы занимают все ключевые позиции. В Ростове-Ярославском тоже эсеровское восстание.

Значит, Троцкий обманул. Так почему же бездействует командующий Московским военным округом Муралов, которому поручено подавить мятеж, почему отсиживается в Москве? Ведь ясно, что убийство немецкого посла Мирбаха и мятежи эсеров — звенья одной цепи. Сюда следует приплюсовать и меньшевистский заговор против Советов в Кинешме.

Фрунзе вне себя от гнева. И вот, казалось бы, еще один курьез: не состоящий на воинской службе Фрунзе пишет командующему Муралову:

«1. Послать хороших руководителей. 2. Два или три броневика. 3. Человек 500 хорошего войска. Состав окружного штаба в лице Аркадьева по-прежнему очень слаб… Словом, имейте в виду, что без немедленной солидной помощи от Вас — дело грозит затянуться».

Тут чувствуется твердый голос и твердая рука.

Да он и не намерен ждать, пока Муралов раскачается. Для Фрунзе существует лишь один критерий: «Интересы партий — превыше всего!» А интересы партии в данном случае: как можно скорее ликвидировать мятеж.

Все коммунисты «Красной губернии» встали под ружье. Здесь объявлено военное положение. Фрунзе формировал отряды и отправлял их в Ярославль. Один из отрядов сформировал Фурманов. Через полмесяца мятеж в Ярославле и Ростове был подавлен.

Усилия Фрунзе при ликвидации мятежа не остались незамеченными. Он получил еще одно назначение: военком Ярославского военного округа! Воистину сказано: судьбы ведут того, кто хочет, и тащат того, кто не хочет.

Софья Алексеевна потеряла счет всем должностям и назначениям: председатель губисполкома, председатель губсовнархоза, губвоенком. Теперь вот назначен военным комиссаром Ярославского военного округа. Значит, снова придется куда-то переезжать…

Переезжать не пришлось. Просто управление Ярославского военного округа перевели из Ярославля к Фрунзе, в Иваново-Вознесенск. Ведь никто не освобождал его от других, сугубо губернских обязанностей. Да и от партийных тоже. Он по-прежнему председатель губернского комитета партии.

Ярославский военный округ велик: он охватывает восемь губерний, вплоть до Архангельской. Территория нескольких европейских государств.

Фрунзе сидит в своем кабинете в штабе округа, обхватив руками голову. Перед ним карта. Советская власть свергнута на большей части республики: у белых почти вся Сибирь, Урал, казачьи области. Белочехи и белогвардейцы подступают к горлу: они в Самаре и вот тут — в Казани. В Уфе собрались представители самозваных «правительств» — сибирского, уральского, башкирского, самарского, восьми казачьих, представители всех контрреволюционных партий. Вся эта шваль во главе с ближайшим помощником Керенского, бывшим министром внутренних дел Авксентьевым, создала новое временное правительство, которое пригласило на пост военного министра адмирала Колчака. Но шваль остается швалью. Прицыкнув на весь этот сброд, Колчак объявил себя верховным правителем России. Подобную авантюру учинил на севере, в Архангельске, престарелый национал-социалист Николай Чайковский — создал свое правительство. Но и тут нашелся свой «Колчак» — царский генерал Миллер.

…Если как следует вдуматься, большое место в партийной работе Фрунзе, начиная с 1905 года, занимало то, что можно выразить одним словом: «формирование». Он беспрестанно «формировал»: формировал боевые дружины, формировал сознание тысяч рабочих, формировал милицейские части, формировал революционные силы для подавления корниловского мятежа, формировал солдатские, крестьянские, рабочие комитеты, как военком губернии формировал воинские отряды для отправки на фронт.

И теперь он должен был формировать воинские части. Дело знакомое. Только возрос масштаб. Формировать — значит всякий раз преодолевать инертность и даже сопротивление, непонимание, ибо всякому материалу, а тем более человеческому, присуща изначальная инертность. Фрунзе хорошо знал психологию масс, и это знание шло не из учебников психологии, а от повседневной практики, которая в конечном счете развивает своеобразную интуицию. Он читал труды модных буржуазных психологов, но они не давали ответа на вопрос: что же такое психология масс? Те психологи принадлежат к правящим классам, воспитанным в духе презрения к «толпе», к массам. И в своих наукообразных сочинениях они сознательно подменяют понятие «массы» понятием «толпа». Так, Густав ле Бон в своей книге «Психология толпы» пишет:

«Одним тем, что человек является составной частью организованной толпы, он спускается на несколько ступеней по лестнице культурности. В изолированном состояния он, быть может, был достаточно цивилизован; в толпе же он стал варваром, способным лишь следовать диким инстинктам».

Но как быть Фрунзе, который и считал себя составной частью вот этих самых масс, никогда не отделялся от них даже мысленно? Каждый человек имеет право на индивидуальность, потому что он человек, а не машина; но член общества не имеет права на индивидуализм. Индивидуализм — проявление буржуазности, какую бы сферу вы ни взяли: то ли искусство, то ли общественную и государственную деятельность. Мелкобуржуазная революционность всегда индивидуалистична, и скольких наполеончиков выдвинула она за последнее время! А если брать более узко — индивидуалист всегда анархичен, не любит подчиняться воле большинства, презирает дисциплину, во всех своих поступках он в какой-то мере зоологичен или даже биологичен.

Вот с этим тяготением человеческой натуры к неорганизованности и столкнулся Михаил Васильевич в первые же дни, приступив к обязанностям военкома округа.

Вологодским губернским военным комиссаром значился некто Авксентьевский. Он был человеком, преданным революции, работал в губисполкоме. Его ценили. Но у него имелся крупный недостаток: анархическая нелюбовь к какому бы то ни было начальству. В молодости так случается, а губвоенкому не было и тридцати. Красивый, самоуверенный, считающий «революционный нажим» основным методом работы, он глубоко презирал всех тех, «что в штабах». Он, конечно, делал много полезного, но в то же самое время вызывал и недовольство у населения. Нужно было ввести эту стихию в партийные рамки. Михаил Васильевич вызвал Авксентьевского в штаб. Губвоенком не отозвался. На повторный вызов ответил дерзким письмом, что-де «не намерен ездить на поклон к начальству, а начальство, если интересуется делом, может само приехать».

Фрунзе был заинтересован. Он знал эту ершистую породу.

— Прямо анархист какой-то, — сказал он военруку округа Федору Федоровичу Новицкому. — Не намерен ездить — и проваливайте к чертям! Видно, большой революционер, если нас и за начальство признавать не хочет.

Новицкий блеснул огромными круглыми очками.

— Из подпоручиков. Я хорошо его знаю. Резковат, но деловые качества высокие.

— А это не вы придумали гранату Новицкого?

— Нет, пороха я не изобретал.

Генерал-лейтенант Новицкий Федор Федорович во время мировой войны командовал дивизией. Он приветствовал Февральскую революцию, но скоро разочаровался во Временном правительстве.

А когда произошла Октябрьская революция, одним из первых присягнул Советской власти. Он был опытным специалистом, и его назначили военным руководителем Ярославского военного округа.

Он не вдавался в тонкости политики, считал, что служит народу вообще. Его окружали молодые, горячие люди. И неопытные. Он старался помочь, вразумить, но его не всегда слушали: ведь он — бывший генерал, к тому же беспартийный. И постепенно он замкнулся. У него всегда был непроницаемый вид, как у человека, который наблюдает жизнь, не принимая в ней участия. Он сохранял холодное достоинство.

Генерал оживился только тогда, когда в штабе округа появился Фрунзе.

Поглаживая седоватую острую бородку, Новицкий с любопытством наблюдал за Фрунзе и недоумевал: вот человек без военного образования, никогда не носил даже офицерских погонов, а его назначили руководителем всей административной работы, по сути, главным военным начальником, по нынешним временам — командующим войсками округа. Самоуверенная молодежь… Что делать, революция молода… Удастся ли ему справиться со своенравным Авксентьевским? Да и другие губернские и уездные военкомы действуют сами по себе, игнорируют распоряжения штаба. В самом штабе тоже беспорядок, анархия, волокита, бюрократизм. Ибо, как сказал еще Клаузевиц, нет машины более бюрократической, чем машина военная… Все эти неурядицы нагоняли на генерала сплин.