Все ведьмы делают это! (Другая редакция)
Шрифт:
Хидэо Синдзен, прощаясь, заверил меня, что я совершенно спокойно могу прийти в полночь в траурный зал, где он собирался читать священные сутры над телом Инари, что я не встречу никаких препятствий на своем пути и смело смогу творить чары оживления…
Видимо, сам господин Синдзен не предполагал, что к нему в офис пожалуют непрошеные гости. Значит, я должна действовать незаметно, оперативно и решительно. Чтобы никто не успел мне помешать.
Оставаясь невидимой, я проникла в траурный зал. Для пущей своей безопасности мне пришлось глубоко усыпить
Возвышение с телом Инари я очертила тройным магическим кольцом: чтобы мне не мешали ни люди, ни демоны, ни тетка (которую я не могла классифицировать, поэтому выделила в отдельный вид и возвела против нее персональную защиту). Затем при помощи способностей, которые мне дал Обряд Тринадцати, я призвала белого голубя и черного петуха, серебряную шпагу и обсидиановый жертвенный нож, пучок белладонны и букет белых лилий. Я собиралась заниматься не примитивной некромантией, а настоящим оживлением, поэтому мне были нужны компоненты, символизирующие и Добро и Зло. Потом я материализовала большую каменную чашу и поставила ее в ногах покойницы. В чашу, под непрерывно изрекаемые заклинания полилась кровь голубя, зарезанного черным ножом, и кровь петуха, заколотого светлой шпагой. Ничего не поделаешь. Настоящее колдовство бескровным не бывает. Нельзя сделать дела, не запачкав рук.
Искрошив в мелкую пыль белладонну и лилии, я всыпала их в чашу. Размешала полученную массу ножом и, самоблагословясь, как и положено всякой ведьме, вскрыла себе вену на левой руке. Моя кровь закапала в чашу.
– Это жертва за то, что я собираюсь сотворить. Да будет она принята!
Чаша вспыхнула золотистым пламенем и исчезла. Жертва принята. Теперь я могу вызвать Инари из царства мертвых, не опасаясь, что на мой зов вместо дорогой подруги явится какой-нибудь подсуетившийся кадавр.
Рана на руке кровоточила, как и положено. Прошептав тайные слова, я брызнула своей кровью на околевших петуха и голубя. Их раны тут же затянулись. Птицы ожили. Значит, оживет и Инари.
Раздвинув погребальные пелены, я обнажила левую грудь моей названой сестры, мимолетно отметив при этом, что на этой прекрасной белой груди красуется расплывчатый синяк как от слишком сильного и затяжного поцелуя. Бедная Инари! Видно, чересчур пылкий и неумелый был у тебя любовник. Торопливый. Ну ничего, я верну ему тебя.
С этой мыслью я погрузила острие шпаги в неподатливое ледяное тело. А потом, вытащив шпагу, над образовавшимся черным проколом я вытянула свою руку с капающей прямо на грудь Инари кровью.
– Я делюсь с тобой своей кровью, своей силой, своей жизнью. Я делюсь с тобой дыханьем из уст, мыслью из разума, нежностью из сердца. Живи, сестра!
Словно ледяная игла прошила меня от головы до пят, раздирая мою плоть, забирая последние силы. Я закачалась от боли и вцепилась в погребальное ложе, чтобы не упасть. Закрыла глаза, переводя дух, заставляя сердце работать в нормальном режиме… Ну, успокойся, дурочка. Все ведь должно получиться.
– Вика… Сестра…
Я открыла глаза. Инари сидела на своем ложе и смотрела на меня, как вполне живой, просто очень долго спавший человек. Не было в ее глазах
стеклянного блеска, который присущ недоожившим мертвецам, зомби и прочей непотребной шушере.Значит, у меня получилось.
Она жива.
Если меня уволят с радио, я устроюсь работать в какую-нибудь больницу реаниматологом.
– Ты вернула меня?!
– Ну да. С возвращением тебя, как говорится, на бренную землю…
Рот Инари жалобно округлился, из глаз полились слезы. Она протянула руки ко мне…
– Пустое, не благодари, – отмахнулась я. – Для ведьмы моего уровня это совсем несложное дело…
– Зачем ты это сделала!!!
Инари это так выкрикнула, что в первую минуту я подумала, что передо мной все-таки недооживший мертвец.
– Чур, чур меня! Что ты орешь, Инари, будто я тебе на кимоно наступила?! Неужели ты не рада снова жить и видеть меня?
– Рада, – вопреки своим словам моя подруга выдала очередную порцию бурных рыданий. При этом я заметила, что ее слезы превращаются в драгоценные камни и, как горох, сыплются на пол.
Я улучила паузу в ее рыданиях и сказала:
– Тебе не стыдно, дракон из клана Тодороки? Ты рыдаешь, подобно пьяному ронину!
– Я рыдаю именно из-за стыда, который разъедает мое сердце! – воскликнула Инари, но плакать перестала. – Смерть была для меня благом, покрывшим мои грехи, а ты вернула меня к жизни, чтобы я стыдилась смотреть тебе в глаза!
– Ох, успокойся ты, пожалуйста! Некогда сейчас реветь. Тут в ближайшее время намечаются такие события, при которых тебе, в силу твоего теперешнего состояния, лучше не присутствовать. Я отведу тебя в туалет (ты наверняка туда хочешь), а потом отправлю домой. Лады?
Я взяла подругу за руку, намереваясь свести ее с ложа скорби, но она отняла руку и соскочила сама. Нервно поправила на себе свою погребальную хламиду.
– О, ты явилась воплощением моего стыда и позора, сестра! – простонала она.
– Инари, ну зачем ты так? Я, можно сказать, из лучших побуждений… Ну что ты меня так уж стыдишься, а? Как будто мужа моего соблазнила, право…
Инари посмотрела на меня налитыми страхом и скорбью глазами.
– Ты догадалась… – прошептала она.
– Ты о чем?
– О том, что я… – голос моей дорогой подруги упал совсем уж до невнятного шепота, – что я… согрешила с твоим мужем.
Я помолчала, потом спросила:
– Ты это серьезно?
– Да. – Она опустилась передо мной на колени, коснулась головой пола. Ее распущенные волосы блестящей черной волной упали на носки моих сапожек… – Казни меня любой казнью. Этого невозможно простить. Я знаю.
Ничего ты не знаешь, Инари. Многое можно простить. Если есть на это сила…
Я опустилась с нею рядом, коснулась плеча. Она вздрогнула, посмотрела на меня.
– Инари, скажи мне честно, потому что это для меня важнее всего, – попросила я. – Дорожишь ли ты мною, как подругой?
– Да.
– Считаешь ли ты, что когда мы были драконами, то породнились по духу и силе?
– Да.
– Любишь ли ты меня, как свою названую сестру?
– Да. – Взгляд Инари стал твердым, как хрусталь. – И я могу тебе поклясться в этом своей жизнью и смертью, ибо мои жизнь и смерть принадлежат тебе.
Я облегченно вздохнула:
– Ну, тогда все нормально! И вообще, нашла из-за чего переживать. Точнее, из-за кого!