Все впереди

Дэвид сказал:

— Вы говорили мне, что нашли автомобиль на Парк-авеню в районе Сто девятнадцатой улицы, на светофоре.

— Да, — подтвердил Джонсон.

— Все находились в машине?

— Да, мистер Кесуик находился на водительском сиденье, и он упал на сиденье пассажира. Дверь с его стороны была открыта, и нога высовывалась из машины, как будто он пытался выйти из нее. Одна из задних дверей тоже была открыта, а дети находились на заднем сидении вместе с собакой.

Я вскочила на ноги. Я еле шла на дрожащих ногах и, шатаясь, вышла из гостиной. Я сумела добраться до ванной комнаты. Заперев дверь, я встала на колени перед унитазом и меня стало рвать до тех пор, пока во мне ничего не осталось. Затем я завалилась на бок и свернулась в клубок, плача навзрыд. Я была в шоке, я не могла этому поверить. Это не могло случиться, не могло. Сегодня утром я разговаривала с Эндрю по телефону, и мы смеялись, а теперь…

— Мэл, Мэл, у тебя все в порядке? — позвала Сэра, постучав в дверь ванной комнаты. — Мы беспокоимся о тебе.

— Подожди минуту.

Я встала на ноги, плеснула холодной воды в лицо и посмотрела на себя в зеркало. На меня смотрел кто-то совершенно не похожий на меня. Лицо было окоченевшее, скулы торчали, как лезвия бритвы, и оно было белым как мел под всеми этими веснушками. Я чувствовала себя ошеломленной, потрясенной, и мои глаза это отражали.

Не я, это не я. Но ведь я больше никогда не буду самой собой.

В больнице Бельвью, где расположен нью-йоркский городской морг, нас поджидали два патологоанатома. Я проследовала за ними в морг, за мной следовали детективы Джонсон и Де Марко, а также Дэвид Нелсон.

Я пыталась возразить детективу Де Марко, прося пустить меня туда одну, только с врачами. Но Джонсон процитировал закон: полицейские офицеры, которые первыми прибыли на место преступления, обязаны присутствовать при опознании тела или тел. Это было обязательно.

Дэвид настоял на том, чтобы идти со мной, и у меня не было сил спорить. Во всяком случае, медики считали, что его присутствие очень важно.

Когда они выдвинули тело Эндрю и показали его мне, я задохнулась и закричала от отчаяния, затем прижала руку ко рту. Я почувствовала, что у меня подгибаются ноги, но Дэвид был здесь, стоял сзади, и он обхватил рукой мою талию и держал меня прямо.

«Ох, Эндрю, мой любимый», — кричало мое сердце.

Слезы текли у меня из глаз, когда меня подвели к следующим двум отсекам, приподняли покрывала и показали мне сначала Лиссу, а потом Джейми. Мои детки, мои родные малыши. Меня слепили слезы, и я едва могла разглядеть их лица. Они были такими спокойными, такими неподвижными, такими холодными. Все, что я хотела, — это чтобы они были теплыми, чтобы я могла сохранить их в безопасности. Ох, мои бедные детки.

Посмотрев на одного из медиков, я произнесла сквозь слезы:

— Они не страдали, нет?

Он покачал головой.

— Нет, миссис Кесуик. Никто из них не страдал. Смерть была мгновенной.

Детектив Джонсон повел меня к выходу прочь от моих детей.

— Я хочу остаться с ними, — прошептала я. — Пожалуйста, разрешите мне остаться.

— Мы не можем, миссис Кесуик, — ответил Джонсон. — Вы сможете быть с ними завтра на похоронах, после того, как мы их туда доставим. — Затем очень спокойно он добавил: — Здесь ваш пес. Обычно животных отправляют в ветеринарную лечебницу, но он потребовался как вещественное доказательство.

— Она… — сказала я. — Не он, а она.

— У вас должен быть ветеринар, не так ли? — продолжил Джонсон. — Нам понадобится его адрес и имя. Собака должна завтра быть направлена к нему.

На это я смогла только утвердительно кивнуть. Я безудержно рыдала.

Один из докторов подвел меня к Трикси и показал мне ее. Я склонилась над ней и дотронулась до ее лохматой головки, и слезы закапали мне на руку.

Трикси. Моя маленькая Триксола.

Я все еще рыдала, когда Дэвид вывел меня в коридор. Он провел меня в комнату ожидания, но я едва могла идти, я была потрясена и убита горем.

Когда мы вошли в комнату ожидания, мама и Сэра встали. Они обе поспешили ко мне.

— Ох, мам, ох, мама… — рыдала я. — Это они. Они мертвы. Что я теперь без них буду делать?

21

— Пересечение Парк-авеню и Сто Девятнадцатой улицы — очень плохое место, миссис Кесуик; там много торговцев наркотиками, проституток. Итак, что, вы думаете, там делал ваш муж в воскресенье во второй половине дня? — спросил детектив Джонсон.

Я смотрела на него, зажав руку между колен, пытаясь унять постоянную дрожь.

— Я знаю, что он там делал, — сказала я спокойно. — Он проезжал там по дороге домой. Вместе с детьми он ехал из Коннектикута.

— Откуда именно из Коннектикута? — спросил Де Марко, слегка пошевелившись на стуле и откинувшись назад. В его глазах я читала сочувствие.

— Из Шерона, — сказала я. — У нас там дом.

Детектив Джонсон нахмурился.

— И он всегда проезжал через центральную часть Гарлема?

Я кивнула.

— Да. Эндрю всегда ездит… — Я замолчала, успокоилась и продолжала: — Эндрю всегда ездил по дороге Шестьсот сорок восемь, которая проходит через Соу-Милл-Ривер-Паркуэй, а затем через Генри-Гудзон-Паркуэй. Это абсолютно прямая линия из Шерона в Манхеттен. И проехав через Гарлем, он выезжал на Парк-авеню.

— Где он съезжал с Генри-Гудзон? — спросил Джонсон.

— На выезде на Сто Двадцать Пятую авеню, для того, чтобы потом сразу свернуть на Ист-Сайд. Он никогда не менял этого маршрута, и мы пересекли бы Сто Двадцать Пятую улицу, затем проехали бы по Двенадцатой авеню, по Амстердам, пока не добрались бы до Парка.

— Проезжал ли он под проходящим над дорогой участком Северной линии метро на Сто Двадцать Четвертой улице? — спросил Де Марко. — И проезжал ли мимо Северной больницы и школы имени Эдварда М. Хорана в районе Сто Двадцатой?

— Совершенно верно. Затем мой муж поехал бы по Парк-авеню и повернул бы направо на Семьдесят Вторую улицу. Он считал, что это самый быстрый путь до дома. Так оно и есть.

— Это очень популярный маршрут. Множество ньюйоркцев используют его, чтобы быстро попасть на Ист-Сайд; но этот район Сто Девятнадцатой улицы в последнее время стал очень опасен, — сказал Де Марко. — Там продают огромные количества крэка,[6] в том числе и под арками входа на Северную линию метро, рядом со светофором, где вашего мужа… где он был найден.

— Он не интересовался наркотиками! — воскликнула я возмущенно. — Кроме того, с ним были дети. Он не делал ничего плохого. Он просто ехал домой.

Мои губы начали предательски дрожать, и я прикрыла их рукой. Я чувствовала, как слезы подступают к глазам.

— Мы знаем, что он не делал ничего дурного, миссис Кесуик, — сказал детектив Джонсон сочувственно.

— Почему застрелили моего мужа и детей? — я снова задала вопрос, который, не прекращая, задавала уже два дня подряд.

Де Марко кашлянул.