Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

— Может быть, секретарь в чем-нибудь дал промашку, — предположил Могильщик.

— Да. Может быть, в этом году лягушки едят змей, — допустил Каспер. — Мне об этом неизвестно. Но вы, ребята, не трясите его. Пусть он разбирается в этом деле с другими белыми людьми, — он подмигнул, — парнями из Пинкертона, комиссионерами и инспекторами. Что же до меня, то я, черт возьми, не знаю, как они сумеют в этом разобраться. Вы, ребята, меня знаете — я реалист. Не хочу, чтобы поганые налетчики невесть откуда грабили меня. Хочу, чтобы их схватили — вы меня поняли. А если вы убьете их — это будет отлично. Вы поняли. Я хочу, чтобы каждый знал: никто из поганых налетчиков на этой проклятой зеленой земле не может ограбить Каспера Холмса и просто так сбежать.

— Мы поняли вас, босс, — сказал Эд Гроб. — Но у нас нет никакой ниточки. Вы знаете об этом деле все, что происходило и до него, и потом, и мы подумали, возможно, у вас есть какие-то мысли на этот счет. Вот почему мы пришли раньше конфедератов.

Каспер позволил себе мрачную ухмылку. Затем она исчезла.

— А разве с вашими осведомителями что-нибудь случилось? — спросил он.

— Доберемся и до них, — прошепелявил Могильщик.

— Так и доберитесь до них, — сказал Каспер. — Пройдите по публичным домам и игорным притонам, по торговцам дурью и девушкам по вызовам. Черт возьми! Три подонка с пятьюдесятью грандами непременно захотят разгуляться или что-нибудь в этом роде.

— Если они все еще в городе, — сказал Эд Гроб.

— Если они все еще в городе, — эхом отозвался Каспер. — Двое из них ниггеры, а у белого парня — не все дома. Куда к черту они соберутся уезжать? А вы бы сами куда бежали, если бы схватили кусок в пятьдесят тысяч? В каком еще, к черту, месте вы стали бы искать, где разгуляться? Гарлем — величайший город на свете. Вы думаете, они захотят покинуть его?

Оба детектива подавили желание рассмеяться.

Эд Гроб сказал бесстрастно:

— Не думайте, что мы уклоняемся от дела, Каспер. Мы возимся с ним с того момента, как все это произошло. Людям причинен вред, а некоторые убиты. Вы читали об этом в газетах… Мы набили себе шишек, но мы не сдаемся.

Каспер взглянул на перекошенный рот Могильщика.

— Это ваша работа, — сказал он.

14

Квартира находилась на шестом, последнем этаже старого дома с каменным фасадом на 110-й улице, глядящего на залив в верхней части Централ-парка.

Цветные мальчишки и девчонки в лыжных костюмах и балетных юбочках катались на коньках, скользя с фантастической легкостью, когда в два часа дня Эд Гроб и Могильщик припарковали перед домом свой полуразвалившийся автомобиль.

Детективы остановились на мгновенье поглядеть на катающихся.

— Напоминает мне Горького, — прошепелявил Могильщик.

— Писателя или ростовщика? — спросил Эд Гроб.

— Писателя, Максима. Его книга называлась «Наблюдатель» [3] . Мальчик провалился под лед и исчез. Люди бросились его спасать, но так и не нашли даже следа. Он исчез подо льдом. И тогда шутники стали спрашивать: «А был ли мальчик на самом деле?»

Эд Гроб торжественно взглянул на него:

3

Название американского перевода «Жизни Клима Самгина» М. Горького.

— Значит, он думал, что полынья во льду — это дело рук Божьих?

— Может, и так.

— Вроде нашего друга Барона, да?

Они молча поднялись по старой мраморной лестнице и отворили старые, покрытые изысканной резьбой деревянные двери со стеклянными витражами.

— Здесь, бывало, жили богатые, — заметил Эд Гроб.

— Все еще живут, — сказал Могильщик. — Только сменили цвет. Богатые цветные обычно живут в местах, брошенных богатыми белыми.

Они прошли через узкий, отделанный дубовыми панелями подъезд с грязными настенными лампами и остановились у старого разболтанного лифта.

Очень старый цветной человек с длинными курчавыми серыми волосами и пергаментной кожей, одетый в старую разномастную ливрею, поднялся им навстречу с подбитого ватой стула.

— Какой этаж, джентльмены?

— Верхний, — сказал Эд Гроб.

Старик отдернул одетую в белую хлопчатобумажную перчатку руку от рычага лифта так поспешно, словно рычаг вдруг накалился докрасна.

— Мистера Холмса нет дома, — сказал он.

— Миссис Холмс дома, — сказал Эд Гроб. — Нам назначена встреча.

Старик покачал головой, похожей на шар из хлопка:

— Она мне об этом не сказала.

— Она не говорит тебе обо всей, что она делает, дедушка, — сказал Эд Гроб.

Могильщик вытащил из внутреннего кармана мягкий кожаный бумажник и показал старику свой полицейский значок.

— Мы люди, — сказал он.

Старик упрямо покачал головой:

— Это не имеет значения для мистера Холмса. Он Человек.

— Хорошо, — пошел на уступку Эд Гроб. — Ты поднимешь нас наверх. Если миссис Холмс не примет нас, ты спустишь нас вниз. О’кей?

— Это джентльменское соглашение, — сказал старик.

Когда древний лифт тронулся наверх, Могильщик рыгнул.

— Из-за этого нас могут и выгнать, — заметил Эд Гроб. — Джентльмены не рыгают.

— Джентльмены не едят свиных ушей с тушеной капустой, — возразил Могильщик. — И не знают, что они теряют.

Старик сделал вид, что не слышал этого.

Каспер один занимал весь последний этаж. Первоначально здесь располагались две квартиры, одна напротив другой с дверьми, выходящими на маленькую площадку для лифта. Но теперь одна из дверей была заложена и заштукатурена, так что осталась лишь одна — слева, покрытая красным лаком, с маленькой латунной дощечкой на верхней панели, гласящей: Каспер Холмс.

— Может, просто следовало написать: Иисус Христос, — сказал Могильщик.

— Будь повежливее с этой леди, Диггер, — предостерег Эд Гроб, нажимая на кнопку звонка.

— А разве я не всегда такой? — сказал Могильщик.

Темнокожий молодой человек в белой куртке без единого пятнышка открыл дверь. Она отворилась так бесшумно, что Могильщик заморгал. У молодого человека были блестящие черные локоны, которые казались словно вырезанными из каменного угля, бархатистый, слегка сальный лоб, темно-коричневые глаза с белками, напоминающими мутную воду, и взглядом, полностью лишенным всякого смысла. Его плоский нос лежал между узких щек, перерезанных тонкогубым ртом ужасающей ширины. Рот был полон белых частых зубов.

— Мистер Джонс и мистер Джонсон? — осведомился он.

— Словно вам не известно, — сказал Могильщик.

— Пожалуйста, пройдите сюда, господа. Прямо, — и он ввел их из прихожей в переднюю комнату.

Сам он не пошел дальше дверей и тут же удалился.

Это была большая комната с окнами, выходящими на Централ-парк. Вдали, над вершинами деревьев сквозь мрачный туман виднелись верхушки Рокфеллер-центра и Эмпайр-стейт-билдинг. Это напомнило Эду Гробу комнату отдыха в Городском клубе.