Все зависит от тебя

— Я не умею говорить без слушателей, — предупредил Поэт, и Маран сказал:

— Говори, как хочешь, где хочешь, с кем хочешь, но только говори.

— Ты собираешься свалить всю агитацию на меня?

— Не только. Всех заставлю. Всех, чье слово чего-то стоит. Но главный властитель дум у нас ты, не забудь.

— А ты кто?

— Я? Я — начальник спецотдела Охраны. Глава Лиги. Предатель, разгласивший секрет глубинного оружия.

— Ну и ахинею ты несешь!

— Поэт! Запомни! Если мы проиграем и на этот раз, я…

Поэт жестом остановил его.

— Ни слова больше! Мы выиграем. Я тебе обещаю.

— Неужели это никогда не кончится? — сказал Поэт нервно, вскочил и стал ходить кругами по комнате. — Сколько можно считать? Надо было поручить арифметику школьникам, они давно бы справились!

Никто ему не ответил. Дану тоже не сиделось, он с удовольствием составил бы Поэту компанию в его метаниях, но глядя на неподвижного Марана, он заставлял себя не ерзать. Четвертым в комнате был Олбрайт, он тоже казался спокойным, но его мучила жажда, и он то и дело наливал себе минеральной, а вернее, минерализованной воды, источником которой служил автомат, установленный тут же, на первом этаже посольства. Ибо сидели они в посольстве, в комнате Марана. Маран так и не переселился на противоположную сторону площади, иными словами, в восточную половину того Малого дворца, западная которого была отдана землянам, работал там, но жил, а точнее, спал, поскольку все остальное время работал, в посольстве. В свою прежнюю квартиру он идти не хотел, и хотя по этому поводу не было произнесено ни единого слова, Дан не сомневался, что знает причину. Над той квартирой витала тень Ланы. Пусть она и прожила там всего два дня и приходила до того считанное число раз, но Маран наверняка думал о том, что Наи приедет к нему рано или поздно, и Дан был убежден, что он никогда не введет ее в квартиру, где был близок с другой женщиной, пусть это было сто лет назад. Правда, распространять это продиктованное то ли щепетильностью, то ли своего рода чистоплотностью нежелание на весь дворец было, по мнению Дана, чрезмерным, но может, Маран и не распространял? И однако он все откладывал переселение и даже выбор комнат, впрочем, Дана это устраивало, поскольку каждый вечер они вместе ужинали, и за ужином он вытягивал у Марана все, что тот делал в течение дня, и был посему полностью информирован. Устраивало подобное положение дел и Мита, так как посольство охранялось лучше, чем любое другое здание в Бакнии, а ночных прогулок Маран уже не предпринимал, да и вообще почти не выходил из своего кабинета, правда, съездил на пару дней в Вагру в рамках, так сказать, предреферендумной агитации, прихватив с собой Дана. Дан подозревал, что в Вагре их встретят радушно, вряд ли там забыли перипетии, связанные с безалаберным испытанием глубинного оружия и всего, что за сим последовало, но того, что произошло, он все же не ожидал. Поехали вчетвером, сопровождали их только Мит и Санта, даже Мит не счел нужным взять с собой своих людей, положившись на Внутреннюю Охрану Вагры, которую неплохо знал, так как проработал тут два года вместе с Летом. Правда, он предупредил о поездке по телефону. И как только мобиль въехал в город… Дан невольно вспомнил, как Маран саркастически описывал свой воображаемый, а вернее, воображаемый Поэтом, торжественный въезд в Бакнию… Ехали, конечно, не на белом мобиле, а зеленом, заниматься перекраской правительственных автомашин было некогда и некому, да и выбор нового флага, нового, так сказать, государственного колора был отложен до итогов референдума, но стоило им одолеть узкий, шаткий мост через грязную, мелкую речушку на подступах к городу и миновать первые окраинные переулки, как сотни людей стали сбегаться к улицам, по которым проходила дорога к центру, и, на самом деле, под колеса полетели ветки каоры, ветки, в отличие, от мобиля, белые. Скоро машина завязла в толпе, и тогда Маран просто вышел из нее и стал отвечать на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон. Не только. Тянулись десятки рук, и он пожимал их, людям постарше даже позволял себя обнять и принимал все новые и новые охапки цветущих веток, складывая их на крышу мобиля… Словом…

Ожила лежавшая на столе перед Мараном радиогорошина, и Дан вернулся к реальности.

— Первые итоги, — сказал голос Навера. — Солана: восемьдесят шесть из ста двадцати пяти. Синука: девяносто два из ста двадцати пяти. Усата: семьдесят три…

— Родина Изия, — заметил Поэт.

— Терна: девяносто девять из ста двадцати пяти. Бакна: сто восемнадцать, и Вагра: сто девятнадцать.

— Эксперимент оказался успешным, — сказал Олбрайт.

Маран сдержанно кивнул. Он решил реализовать свою давнюю идею, крестьянам Вагры раздали землю, не дожидаясь принятия закона. Более того, по югу провинции уже три декады медленно передвигались доставленные с Земли автоматы, дезактивировавшие почву пострадавших два года назад районов. И вот! Сто девятнадцать из ста двадцати пяти, по-земному девяносто пять процентов! Правда, Вагра и так была своя… Дан снова вспомнил толпы на улицах.

— Послушайте! — сказал Поэт. — Что вы сидите, как каменные? Мы же выиграли!

— Еще четыре провинции, — напомнил Маран.

— Ну и что? Все ведь понятно! Чего тебе еще надо… победитель, как сказала бы карисса Асуа.

— И про кариссу знаешь? — усмехнулся Маран. — Дан, я вижу, ты времени даром не терял.

— Разве это секрет? — удивился Дан.

— Боже упаси! Никаких секретов между мной и кариссой.

— Кто такая карисса Асуа? — спросил Олбрайт.

— Эдурская герцогиня, — объяснил Дан. — Очень красивая женщина. И подружка Марана.

— Подружка в каком смысле?

— В смысле дружбы, — сказал Маран.

— А кого ты победил?

— Наследного принца королевства Стану, — объявил Дан голосом церемониймейстера.

— Не на поле брани, — уточнил Маран. — В кулачном бою.

— Наследный принц и кулачный бой?

— Понимаешь, Дик, — сказал Маран философически, — на этой планете куча королей, лишенных королевских занятий. Ибо что есть королевское занятие? Война. В крайнем случае, миротворчество. Впрочем, второе невозможно без первого. А войны там запрещены. И вот они умирают от скуки.

— И занимаются кулачным боем?

— И занимаются кулачным боем. А также охотятся и пьянствуют. И любят. Вернее, занимаются любовью. С плебейками.

— Почему с плебейками?

— Вот этого я тебе сказать не могу. Не понял. Лично я предпочел бы аристократок. Они красивее и даже доступнее. Поскольку свободного времени у них больше.

— Хорошая планета, — заметил Олбрайт. — Интересно бы взглянуть.

— А ты держись за Марана покрепче, — предложил Дан. — Он там всем наобещал приехать еще. Посетите Эдуру вместе…

— В данный момент, — сказал Маран, — я предпочел бы посетить другую планету.

— Какую?

— Землю. С наибольшим удовольствием я сидел бы сейчас на каком-нибудь диване в гостиной нашей виллы. И почему человек не может усилием воли перенестись туда, где он хотел бы быть. Закрыть глаза и… — Он зажмурился, потом открыл глаза… И поставил большой стакан с минеральной, который держал в руке, мимо стола. Стакан ударился об пол, подпрыгнул, вода выплеснулась Марану на брюки, но он этого не заметил, а медленно понялся с дивана, устремив взгляд за спину Дана. Дан наконец сообразил обернуться.

В дверях стояла Наи.

— Галлюцинация, — сказал Поэт. — Фантом. Фата-моргана.

— Сюрприз, — возразила Наи, глядя на Марана.

Тот стоял, не двигаясь.

— Как?.. Как тебе отец позволил? — сказал он наконец.

Наи всплеснула руками.

— Ну и жизнь! — сказала она жалобно. — Не успеешь сбежать от одного тирана, как попадаешь в лапы к другому… Он был против, успокойся! Но нет такого закона, чтоб не пускать жену к мужу, нет! Ты не рад мне?

Маран наконец оторвался от пятачка перед диваном, к которому словно прирос, и пошел к ней.

— Я видел тебя во сне каждую ночь, — сказал он тихо.

— Дан! — прошипел Поэт, кивая на дверь. — Дик!

Но Олбрайт был уже на ногах, и через десять секунд все трое шли по коридору к кабинету посла.

Когда появился Маран, Дан сидел в приемной, у Нилы. Давненько он не просыпался столь рано и не спал так мало, но был совершенно свеж и бодр. Он устроился в кресле у открытого окна и потягивал карну, наблюдая, как Нила раскладывает на столе бумаги, ручки, листает журнал. Поколебавшись пару дней, Маран все-таки взял ее снова к себе в помощницы. Хотя он и выпросил у Олбрайта стационарный компьютер и водрузил у себя в кабинете… еще одна революция на Торене, нешумная и пока почти никем не замеченная, но чреватая большими изменениями, чем все прочие… хотя он и завел компьютер, во многом заменявший ему секретаря, но обойтись без помощников вообще все же не мог, чтобы регулировать прием и говорить с посетителями, нужен был человек. Тем более, что в отличие от прежних времен, он старался число этих посетителей уменьшить… тогда у него не было выхода, не от неопытности или неспособности рационально тратить время он брал на себя решение множества вопросов, а просто потому, что было не на кого опереться, функции министров или правителей, как это называлось в Бакнии, выполняли члены Правления Лиги, а это… Правда, и теперь на нем было немало. Да, по поводу палеонтологических экспедиций к нему уже не шли, все, что касалось науки, было передано Дае. Наука, культура, медицина, строительство… Он нашел достаточно компетентных людей и свалил с себя все, что мог, но оставались области, где зияли дыры. Экономика и законодательство. Дан все гадал, что будет с этим. Конечно, конституцию написать проще. Взял земную, ввел поправки… Правда, Дан отнюдь не был уверен, что сам оказался бы способен на подобную операцию. Но он же не Маран. Тот сделал. Однако не будет же он заниматься конкретными законами. И как он собирается приводить в чувство расползавшуюся по швам экономику страны? Дан ничего не смыслил в государственном управлении и совершенно не представлял себе, как можно выбраться из такого положения. Когда вчера вечером он, Поэт и Дина Расти слушали в Дининой маленькой квартирке по визору окончательные итоги рефередума, смеялись, пили тийну, радостно чокались и провозглашали тосты за начало новой эры, никто из них не задумывался о том, что самое трудное еще впереди… Впрочем, Маран наверняка задумывался. Когда он вошел в приемную, он вовсе не выглядел победителем, вид у него был весьма озабоченный.

— Доброе утро. — Он посмотрел на Нилу, Дана, нахмурился и сказал: — Нила, на сегодня никаких встреч. Я беру выходной. Пусти только ребят с визора, я им обещал. Дан, иди сюда.

Он пропустил Дана в кабинет, тщательно закрыл дверь и кивнул на кресло.

— Сядь. Ты где ночью был? — спросил он по-прежнему хмуро.

Дан открыл рот, чтоб произнести какую-нибудь резкую реплику типа «Не твое дело», но промолчал.

— Эмилия сказала мне, что приготовила тебе по распоряжению Дика другую комнату, но ты у нее ключа не брал.

— Не брал, — согласился Дан.

— Ты был у Нилы, — констатировал Маран.

Дан снова промолчал.

— Разве нет?

— Ну был, — сказал Дан. — А что тут такого?

— Дан! Это ведь не в первый раз? И даже не в пятый.

Дан не ответил.

— Ты слишком увлекся.

Дан посмотрел на его сумрачное лицо, и ему захотелось объяснить.

— Я не увлекся. То есть, может быть, немного… Видишь ли, я никогда не встречал подобной женщины. Она такая… Ну удивительно мягкая, нежная, женственная… И в то же время страстная…