Все женщины — химеры

Она отодвинулась, я взял седло и взгромоздил его на конскую спину.

Она усмехнулась:

— Такой скромный познаватель, что вокруг тебя одни трупы?

Я покачал головой.

— Ты же не труп? Я никого вообще не трогаю. Пока меня не тронут. Я всегда стараюсь все решить миром. А ты?

Она нахмурилась:

— Ты на что намекаешь?

Я перебросил ремни, начал затягивать для последнего перехода к столице. Гекара ждала, я ответил нехотя.

— Я?.. Я самый ненамекательный на свете. Всегда только правду, потому что правда — это наше все, а неправда все не наше. Ты как хочешь, а мы поехали дальше. Нам не терпится снова в башню и заняться умственными исследованиями глубоких тайн природы.

Она выпрямилась еще больше, просто вытянулась в длину, смерила меня холодным взглядом.

— Что значит, поедете? Мы прибыли встретить вас. Так что отныне ты и твой друг в моем распоряжении.

Я ответил мирно:

— Я не в твоем подчинении.

— Отныне, — отрезала она, — в моем!

— А ты хто? — поинтересовался я. — Общей охраной дворца занимается Картер, главный корпус охраняет Форнсайн, городской стражей ведает глерд Иршир, в главнокомандующих у нас теперь глерд Брандштеттер, если не запамятовал. Извини, что я не слышал твоего имени…

Она поморщилась.

— Они сидят на месте.

— И что?

— А я вожу, — отрезала она, — мобильные отряды. С позволения и одобрения королевы. И могу забирать для него любых, кого сочту нужным!

Я ощутил, как между нами быстро возрастает напряжение и злость.

— Я действую тоже по распоряжению королевы, — напомнил я. — Вернемся, выясним твои и мои полномочия. А сейчас отправлюсь в Санпринг, и мне по барабану, где будешь ты.

Ее глаза заблистали, а ладонь опустилась на рукоять ее меча.

— Я могу тебя заставить.

— Как только обнажишь меч, — сообщил я ровным голосом, — умрешь.

Она сомкнула пальцы и медленно потянула клинок из ножен. Наши взгляды скрестились, злость во мне разрастается быстро и яростно. Я вдруг ощутил, что в самом деле выхвачу пистолет и всажу этой наглой дуре пару пуль в лоб, и пусть что будет, потом просто доведу Рундельштотта до городских врат, а сам прошмыгну в башню и навсегда покину это королевство.

Она все еще тащила меч, движения становились все замедленнее, наконец, когда в ножнах осталось меньше трети, остановилась, некоторое время всматривалась в мое лицо, потом так же неспешно, но уже заметно быстрее, задвинула меч обратно.

— А ты в самом деле готовился убить, — проговорила она с удивлением, но без испуга. — Решил, что убьешь… убьешь и моих людей… привезешь Рундельштотта в город, а сам покинешь эти земли навсегда…

— Умеешь чувствовать, — признал я. — Как животное. Хотя ты и есть животное.

Она все еще всматривалась в мое лицо с великим изумлением.

— Впервые встречаю мужчину, — произнесла она странным голосом, — что готов меня убить… Действительно готов.

Я сказал с ровной злостью:

— Думаю, я не единственный.

— Единственный, — возразила она, — кто готов вот так, глаза в глаза. Не просто хотел бы убить, а… готов. Хорошо, выполняй свое задание, я — свое. Мои люди будут охранять вас до тех пор, пока не пройдете ворота Санпринга.

— Устраивает, — согласился я. — Видишь, я в самом деле просто обожаю все решать миром.

— Вижу, — ответила она. — Но мы с тобой еще не закончили. В Санпринге встретимся.

— Ты не поедешь с отрядом?

— Встретимся иначе, — пояснила она.

Я пробормотал:

— Звучит угрожающе. Но… да, встретимся.

— Звучит угрожающе, — заметила она.

— Не я сказал первым, — напомнил я.

Она так неожиданно улыбнулась, что я чуточку опешил, это как если бы в разгар сильнейшей грозы с ливнем и градом тучи разомкнулись и выглянуло солнце.

— Мне кажется, — сказала она чуть тише, — мы сейчас все же поссоримся. Давай оба отступим на шажок.

Я кивнул:

— Да, конечно… Извини, что не я это сказал первым.

Она вскинула брови.

— Почему «извини»?

— Первым такое должен сказать тот, — пояснил я, — кто сильнее.

В ее лицо бросилась кровь, глаза заблистали гневом, а грудь красиво поднялась… но мгновение спустя засмеялась уже без притворства.

— Да, мы стоим друг друга. Но я сильнее, потому это я отступлю и уйду!

Я не успел открыть рот, как она тут же стремительно повернулась ко мне спиной и ушла быстро и красиво, прямоспинная, с гордо развернутыми плечами.

Челюсти мои крепко стиснуты, только потому ничего не сказал вслед, а это было бы низко и гадко, хотя в моем мире и нет ничего низкого и гадкого, любая мораль условна, но здесь она реальна, и это хорошо, что я удержался, хотя всего колотит от злости.

Да что со мной творится? Я в самом деле готов был ее убить!.. Это что, побочка от применения магии или же начинает проявляться мой истинный характер? И довольно скверный, мне такое не нравится.

Я должен быть веселым, остроумным и приятным парнем, такие везде востребованы, таким всегда рады.

Ее люди, явно получив новые приказы, отступили настолько, что почти исчезли из виду. Лишь изредка я видел их на открытых пространствах вдали, а потом деревья снова разделяли нас надолго.

Фицрой часто общался с Рундельштоттом, наверняка стараясь узнать какие-нибудь полезные колдовские секреты, но и на меня поглядывал весело и с интересом…

— Что у вас с Гекарой? — спросил он в лоб, когда наши кони сблизились.

— Ничего, — ответил я.

— Поцапались? — поинтересовался он понимающе. — Держись от нее подальше. Такая же злая, как и ее сестра по отцу.

— Орландия?

— Да. Но ту с детства приучали держать себя в руках, все-таки будущая королева! А эта настоящий зверь…

— К счастью, — буркнул я, — у нас слишком разные дороги.

— Лишь бы не пересекались.

— Я не ищу ссоры, — сообщил я. — Потому заранее сойду с дороги, когда увижу эту закирасенную морду.

— Морда у нее не в кирасе, — заметил он весело.

Я отмахнулся.

— В кирасе. Она вся в кирасе. А я предпочитаю мягких женщин. Во всем мягких. И теплых.

Он пробормотал задумчиво:

— А она, в отличие от сестры, не лед, а, скорее, горячая штучка.

— Мне горячие не нужны, — отрезал я. — Как и холодные. Я на бабах не зациклен, мне бы Рундельштотта довезти благополучно…