Все женщины - химеры

–  А нельзя у него спросить?
– сказал он.
– Я читал где-то, в глазах остается все, что видел… недавно. Если эта штука…

–  Это не штука, - огрызнулся я, - а член моего общества!

–  Но если он сидел здесь и все видел…

–  То экспериментальная техника, - ответил Синенко с сомнением.
– Кто нам ее даст…

–  Это я не дам, - отрезал я.
– Это Яшка!… Я вас по судам затаскаю!… В Гааге сядете вместе с Милошевичем и Ашаном Гагеным!… А потом вас там же нечаянно удавят.

Карлашев сказал примирительно:

–  Ладно-ладно, это только предположение. Что твоя дурная ящерица могла увидеть?

–  Не куплюсь, - заверил я.
– Видел что-то Яшка или не видел, я не разрешу спрашивать без адвоката. А его адвокат, как и папа, это я. И вообще он еще несовершеннолетний.

Мариэтта выглянула в окно, просияла так, что видно даже со спины и ниже.

–  Ура, прибыли эксперты. Заберут трупы, а по ним всю подноготную этого жука узнают. Сейчас такой уровень криминалистики, по одному плевку узнают адрес и даже любимый сорт кофе!

Я буркнул:

–  Это и я могу.

Карлашев заинтересовался:

–  Что именно?

Я указал на ближайший труп.

–  Этот вот, судя по характерной позе, в которой упал, белый мужчина, год рождения тысяча девятьсот восемьдесят пятый, февраль, двадцать третьего, дважды состоял в браке, один ребенок, прописан в Южном Бутово по улице Изюмская, дом семьсот первый, квартира сорок шестая… что блестяще подтвердится найденным в кармане убитого паспортом.

Синенко, что слушал с раскрытым ртом и все большим изумлением на лице, разочарованно хмыкнул и повернулся к Мариэтте:

–  Проверь, вдруг там у него в самом деле паспорт.

Она буркнула:

–  Если и есть, то фальшивый.

–  Сейчас все фальшивое, - поддержал я горячо.
– А в продуктах нитраты и гэмэо! Как жить, не представляю. Хорошо хоть, женщины все те же! Как были хитрыми, так и остались.

Со двора в гостиную начали заходить эксперты с чемоданчиками в руках, еще с порога достали всякую хренотень и начали то ли фотографировать, то ли просвечивать всех и вся в доме невидимыми лучами смерти.

Один, похож на их начальника, внимательно посмотрел на трупы, перевел испытующий взгляд на меня.

–  Чистая работа, - одобрил он.
– Высокий профессионализм!… Давно такого не видел. Вы хозяин? Похоже, завалены заказами?

–  Че?
– спросил я с непониманием.

–  Работу даже на дом берете, - объяснил он.
– Другим приходится выезжать на место.

Синенко попробовал вытащить нож из столешницы, не смог, покачал головой.

–  Крепкие сюда явились ребята. Чем же ты их заинтересовал?

–  Шутите?
– сказал я нервно.
– Вы смотрите, что у меня пропало!… Столовое серебро на месте?

Он хмыкнул:

–  У тебя были серебряные ложки?

–  Нет, - ответил я.
– Но чего же они тогда туда лазили? Вдруг да подкинули? А потом скажут, что я у них украл!… Или это вы мне подкинули?… Я теперь никому не верю, везде коррупция и отток капитала!

Он проговорил:

–  И нарушение прав человека, верно?

–  Вот-вот, - сказал я горячо, - неотъемлемых и незыблемых. Как Вандомская колонна!

Он посмотрел с недоумением.

–  Что за колонна? Церетели нацеретелил?…

–  Откуда я знаю?
– огрызнулся я.
– У меня компьютера нет в линзах, даже в очках нет. Да что там компьютера, у меня и очков нет!… Видите, какой я бедный?

Он кивнул.

–  Видим. Вот только что-то у тебя есть… Может быть, бриллиантов каких-то целый мешок? Иначе чего это они так?…

–  Вот и узнавайте, - огрызнулся я.
– Разве не видно, что я простая божья коровка?… Я даже голосовать не хожу, все равно за меня проголосуют, как надо и правильно!… Я всегда согласный с линией партии и правительства. Сейчас у нас кто в правительстве?

Синенко пожал плечами.

–  У Мариэтты спроси, она все знает.

–  В футболе не сечет, - сказал я твердо.
– Не знаю, как таких берут в детективы! Им же и в носу ковыряться нельзя разрешать, пальцы сломают.

–  Это да, - согласился он, - она футбол от соккера не отличает.

Они все трое в нетерпении посматривали на экспертов, что сперва снимали все на скрытые камеры, потом долго всматривались в результаты, что выдает на экран анализатор.

Синенко не вытерпел, начал сердито сопеть, наконец сказал с угрозой:

–  Ребята, если снова сели в лужу, так и скажите, бить не будем.

–  Нет, будем, - сказал Карлашев.

Старший эксперт сказал со злостью:

–  Дурь какая-то! Теоретически подозреваемый в самом деле мог не слышать с такими наушниками посторонние звуки!… А нарушители в то помещение не заскакивали, это подтверждено. Но мы же понимаем, что где-то ошибка!

–  Еще какая, - согласился он, - однако начальство требует, чтобы наши выводы не противоречили результатам анализатора. Там избегают конфликтов. Они скорее закроют дело, чем поставят под сомнение научную экспертизу.

Мариэтта посмотрела на меня зло, повернулась к эксперту.

–  Корпорации давят, - сказала она зло.
– Заставляют внедрять их разработки везде… что хорошо, но и нам надо верить! Я же чувствую, он не сидел вот так, слушая музыку!

–  И я не верю, - подтвердил эксперт.
– Как разумный человек, не верю. Но что делать, если мы уже в таком хай-тековском мире, что и сами еще не врубаемся, что в нем и как…

–  И что делать?

–  Мариэтта, - сказал он, - теперь косвенные улики даже не рассматривают. Раз у нас такое оснащение, то улики должны быть только прямыми и бесспорными. Даже неоспоримыми, как говорит наш шеф. Потому решайте сами, мы только технические консультанты.

Мариэтта повернулась ко мне, лицо усталое и злое, но в голосе прозвучал нескрываемый вызов:

–  Придется вам, пан Евген, снова проехать в наш участок! Только, думаю, на этот раз вам не отвертеться так легко, как в прошлый раз.

–  Разве я отвертывался?
– спросил я в недоумении.
– Я к вам со всей душой! Душа - это такая эманация…

–  Тогда нет проблем, - прервала она.
– Душу тоже берем. Пойдемте, господин Евген!… На этот раз, уверена, вам придется задержаться в участке намного дольше.