Всеблагое электричество

— Опиум? — решил я, поскольку пахло в квартире именно этим наркотиком.

— Китайский, — подтвердил Рамон.

— Только не говори, что придется опять соваться в китайский квартал!

Крепыш пожал плечами.

— Если Аарон еще жив, то валяется в одной из тамошних курилен. Думаю, по этой бумажке нам подскажут, в какой именно.

— Те констебли?

— Да хотя бы и они.

— Поехали.

И мы отправились на поиски извозчика, готового промозглым дождливым вечером отвезти двух господ в китайский квартал.

Нашли, конечно. Деньги подчас творят настоящие чудеса.

В дождливую погоду китайский квартал выглядел еще неприглядней, чем в ясные дни. Пусть на улицах стало чуть меньше попрошаек и не так сильно воняло запахом подгорелой еды, но тротуары залило водой и всюду плавали нечистоты. И никаких шествий, фонариков, рикш, боя барабанов и толп любителей поразвлечься в местных борделях и притонах. Район превратился в грязную тень самого себя.

Впрочем, насчет попрошаек я несколько поторопился — стоило только нам выбраться из экипажа, как со всех сторон немедленно потянулись увечные нищие, однорукие, безногие, гниющие заживо.

— Убирайтесь! — раздраженно рявкнул Рамон и зашагал к лапшичной.

Я поспешил следом и тихонько рассмеялся:

— Не давай воли страхам, приятель.

— Пошел ты! — выругался крепыш, распахнул дверь и скрылся в закусочной. Вскоре он вышел обратно, вслед за ним появился пропахший запахом немудреной стряпни констебль, старший в наряде.

— Ну? — хмуро глянул он на нас. — Что еще?

Рамон сунул ему бумажный сверток. Констебль какое-то время рассматривал иероглифы и даже отошел к окну, потом вернул обрывок Рамону и прямо заявил:

— Там с вами разговаривать не станут.

— Сколько? — спросил я.

— Это притон Красных Драконов, — покачал головой полицейский. — Действуйте на свой страх и риск, нам здесь еще работать.

— А просто проводить? — уточнил Рамон.

Констебль задумался, потом кивнул и скрылся в лапшичной. Пару минут спустя на улицу вышел его подчиненный-китаец.

— Двадцать франков! — с ходу заявил узкоглазый.

— Десять, — протянул я ему мятую банкноту.

Китаец от денег отказываться не стал, но выдвинул встречное предложение:

— И пять на месте.

— Веди, — согласился я.

Округу все сильнее затягивал туман, стоило свернуть с оживленной улицы, и звуки немедленно смолкли, остался лишь плеск воды под ногами да чавканье грязи. Временами даже начинало казаться, будто мы шагаем по рисовому полю, главное было не приглядываться, ведь иной раз в лужах попадались вещи совсем уж отвратительные. Лично я не хотел знать, на чем скользят подошвы сапог.

Впрочем, мне было не до того — пока плутали в лабиринте узеньких улочек, не оставляло чувство, будто кто-то крадется за нами, подглядывает из-за угла, следит, перепрыгивая с крыши на крышу. Вспомнилась лиса-оборотень, сделалось окончательно не по себе.

Я расстегнул ремешок кобуры «Рот-Штейра», затем переложил «Цербер» в карман плаща и собрался было снять с предохранителя убранный в портфель маузер, но тут мы вышли к двухэтажному домику с броской вывеской, на которой перемежались непонятными иероглифами многочисленные красные драконы.

Провожатый немедленно протянул руку и потребовал:

— Пять франков!

Я оперся на трость, повернулся к Рамону и спросил:

— Что скажешь?

Крепыш присмотрелся к обрывку свертка и кивнул:

— Похоже на то.

— Пять франков! — повторил китаец, заметно нервничая. Находиться здесь дольше необходимого ему не хотелось.

Я достал бумажник, но прежде чем расплатиться, на всякий случай уточнил у напарника:

— Обратно дорогу найдем?

— Найдем, — уверенно подтвердил Рамон.

Китаец выхватил пятерку и в один миг растворился в темноте, словно его и не было с нами вовсе.

— Смотри, — предупредил я приятеля, — если заблудимся, я тебе этого не прощу.

— Меня больше другое беспокоит, — хмыкнул Рамон, скинул винчестер с плеча и направился к опиумному притону.

Я вздохнул и поспешил следом.

Разговор и в самом деле обещал выйти не из легких. Китайский квартал, опиумный притон, территория триады — и два назойливых чужака с вопросами. Взрывоопасная смесь, даже без учета винчестера.

Именно из-за винчестера в руках Рамона я прошел в притон первым. Склонился, шагнув в низенькую дверь, спокойно выпрямился и оглядел задымленное помещение. Многочисленные загородки из циновок сбивали с толку, не позволяя оценить истинные размеры комнаты, этому же мешало скудное освещение — единственная керосиновая лампа горела над столом, за которым играли в маджонг полдюжины изукрашенных татуировками китайцев.

Один из игроков оглянулся на шум распахнувшейся двери и присвистнул:

— Фараоны пожаловали!

Когда от игры оторвались остальные, я попросил Рамона:

— Покажи.

Крепыш с опущенным к полу винчестером спокойно подошел к столу, выложил на его край обнаруженную в мусорном ведре бумажку с иероглифом и отступил обратно.

— Просто чтобы избежать недопонимания, — улыбнулся я, улыбкой маскируя нервозность, — это был ваш товар?

— Что, если так? — отозвался узкоглазый, который привлек к нам внимание остальных.

— Аарон Малк, иудей с красным родимым пятном на щеке, — произнес я тогда. — Он нам нужен.

Китаец переглянулся с партнерами по игре, затем посмотрел на винчестер Рамона и покачал головой:

— Такого здесь нет.

— Где нам его искать?

На этот раз среди бандитов возник спор, но его сразу оборвал коротышка в кожаной безрукавке. Он бросил короткую фразу по-китайски, а когда все замолчали, улыбнулся и без всякого акцента произнес, передразнивая меня:

— Просто чтобы избежать недопонимания — мы не разговариваем с фараонами.

Отрицать нашу причастность к полиции метрополии я не стал. Если с полицейскими подобная публика просто не разговаривает, то частных сыщиков может и поколотить. А мне вовсе не хотелось устраивать перестрелку посреди китайского квартала. По этой же причине я воздержался и от угроз.

— Господин Малк обокрал своего работодателя и других важных людей. А важные люди не любят, когда у них воруют. Важные люди всегда возвращают свое.

— Нам-то что с того? — прозвучало в ответ.

— Сейчас важные люди злы и не думают об убытках. Они хотят наказать вора, а не вернуть украденное.