Всеблагое электричество

— Всех нас, Лео, время от времени посещают подобные мысли.

— Вот только я могу провернуть это, а остальные нет.

— Не думаю, что у тебя настолько извращенное воображение, — с улыбкой покачал головой Альберт Брандт. — Лео, проклятье! Почитай газеты, разве такое могло прийти тебе в голову? Взрывы, забастовки, войны! Мир летит в тартарары, мировой порядок рушится, империя трещит по швам! А чудеса науки? Каждый день происходит что-то новое, каждый день!

— Я и не претендую на роль творца, — пожал я плечами. — Просто хандрю.

Альберт пристально уставился на меня, потом одним длинным глотком допил глинтвейн и предложил:

— Хочешь, проведу на прием у барона Дюрера?

— Хочу, но не стоит, — отказался я.

— По какой причине, позволь поинтересоваться? — прищурился Альберт, оглаживая свою песочного цвета бородку. Его светлые глаза окончательно выцвели, словно мой сиятельный друг намеревался пустить в ход свой дар убеждения.

Я головой покачал.

— Во-первых, с моей стороны было бы не очень красиво стеснять тебя, — объявил поэту. — Ты ведь собирался взять на прием даму сердца, так?

— Инкогнито, — подтвердил Альберт. — Но это не важно. Настоящая дружба, Леопольд…

— Во-вторых, не хочу. Не хочу видеть Елизавету-Марию с ее женихом.

— Ты мог бы попытаться…

— Нет! — отрезал я. — Не мог. И, в-третьих, ты забываешь о колее. Мои слова о ней вовсе не преувеличение. Дела не терпят отлагательств. Сегодня я буду занят.

— Не освободишься до четырех?

— Нет.

— Досадно. Приемы у Дюреров — это нечто незабываемое.

— Алюминиевый король многое может себе позволить, — пожал я плечами. — Не знаешь, он не родственник тому самому Дюреру?

— Понятия не имею, — легкомысленно отмахнулся Альберт.

— Будешь читать поэму о Прокрусте? — спросил тогда я.

Альберт задумался.

— Нет, — решил он. — Сначала доведу ее до ума.

Я кивнул, в задумчивости осмотрелся по сторонам, потом глянул на часы.

Рамон задерживался, и это мне совсем не нравилось.

Только забеспокоился, и сразу из-за угла под треск порохового двигателя вывернул броневик. Неповоротливая самоходная коляска неспешно проползла по набережной и свернула на соседнюю улицу; тогда стал собираться и я.

— До завтра! — протянул на прощанье руку Альберту.

Поэт придержал меня и предупредил:

— Если понадобится помощь…

— Я знаю, к кому обратиться, — рассмеялся я и зашагал вслед за броневиком, опираясь на трость уже не столько из-за отбитой ноги, сколько в силу привычки. Нога сегодня почти не беспокоила.

Когда я забрался на пассажирское место в кабину к сидевшему за рулем Рамону, тот укоризненно заметил:

— Ты не торопился!

— Ты тоже, — постучал я пальцем по циферблату хронометра.

— Пока освободился, пока грязь с бортов смыл, — пожал плечами Рамон. — Засыпал тротил, залил в радиатор воду. Еще домой переодеться заехать пришлось.

Одежду — плащ со споротыми нашивками и фуражку без кокарды — бывший констебль подобрал с умыслом: далеко не всякий обыватель поймет, что перед ним отставник, если придется вдруг остановиться на оживленной улице и покинуть кабину.

— Надеюсь, броневик во двор дома не загонял?

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился крепыш, выворачивая с узенькой улицы на бульвар. — Оставлял за два квартала.

— Надо будет от него избавиться, — решил я. — Иначе нас могут связать с налетом на имение дяди. Там остались следы.

Рамон нервно поежился и предложил:

— Так, может, в реку его?

— Если только вечером, — вздохнул я и попросил: — Поверни голову.

Рамон удивился, но распоряжение выполнил.

— Знатный синяк, — усмехнулся я.

— Уже проходит, — насупился крепыш и буркнул: — Говори, куда ехать.

Я назвал адрес, напарник рассмеялся:

— Да! Туда без броневика никак!

— Не думаю, что будут проблемы.

— Лео! — охнул крепыш. — Ты на четверть русский, и то ходячая проблема, а там таких без счету!

— Поехали уже.

Первым делом я решил навестить Сергея Кравца, татуировщика из квартала, заселенного преимущественно русскими и поляками. Старик знал толк в наколках как никто другой, другой вопрос — станет ли он откровенничать с нами. Насчет этого у меня были большие сомнения. Но попытаться стоило.

Прибыв на место, Рамон поступил, как обычно поступали полицейские при облавах, — перегородил броневиком перекресток, вытащил брошенную за сиденье самозарядную винтовку и встал наперевес с ней у кабины. Начинал моросить мелкий дождь, и это обстоятельство играло нам на руку — подобную погоду постовые не жаловали, и даже самые бдительные из них предпочитали нести службу в теплых и сухих рюмашечных. Риск наткнуться на бывших коллег был сегодня минимальным.

— Только недолго, — предупредил крепыш, нервно озираясь по сторонам.

— В случае чего стреляй в воздух, — предупредил я напарника и прошел в лавку башмачника.

— Давно не виделись, Лео, — горестно вздохнул старый мастер. — Не могу понять, так ты полицейский или нет?

— Все сложно, — ответил я, вытаскивая из кармана сверток с кожей мавра. — Нужна твоя помощь.

— Гляжу, это входит у тебя в привычку, — поджал губы Сергей Кравец.

— Постараюсь впредь тебя не беспокоить, — пообещал я и развернул ткань. — Но сейчас меня интересует мастер, который набил свежие татуировки.

Старик оторопело уставился на лоскут черной кожи и даже отодвинулся к стене.

— Уходи, Лео! — потребовал он. — Уходи по-хорошему!

— Только не говори, что это был ты.

Кравец перевел дух, дрожащей рукой накапал в стакан с водой какой-то ароматной настойки и в несколько глотков влил его в себя.

— Не я, — выдохнул он после.

— Но ты его знаешь?

— Это переходит все границы! — взъярился старик. — Это пожизненная каторга, Лео! Вот что это такое! Египетская магия! К тому же ты содрал шкуру с человека! Антинаучная деятельность, шпионаж и убийство! И ты пришел с этим ко мне? Да это же государственная измена!

Я выразительно посмотрел на старого башмачника и участливо кивнул.

— Тем более удивительно, Сергей, что ты хранишь подобные вещи в собственной мастерской.

— Я? — опешил Кравец. — Ты принес это!

— Вовсе нет, — покачал я головой.

— Ты не можешь так со мной поступить! Ты даже больше не полицейский!

— Выгляни на улицу…

Старик только передернул плечами. Треск порохового двигателя он не расслышать не мог.

— Либо ответишь на мои вопросы здесь, либо в Ньютон-Маркте, — объявил я тогда. — Предлагаю сэкономить всем нам время.