Всегда только ты
Шрифт:
— Что? — спрашиваю я у них обеих.
— Господи помилуй, — произносит Энни. — Он улыбается, пока читает.
Ло тоже расплывается в улыбке.
— И он пьёт травяной чай.
— Он очарователен, — выдают они в унисон.
— Шшш! — я чувствую, что мои щёки становятся ярко-красными. — Серьёзно, прекратите, вы обе.
Взгляд Лорены бродит по Рену.
— Не знаю, Фрэнки. Я предлагаю тебе уведомить начальство за две недели, а потом трахнуть его изумительную задницу.
Энни тоскливо вздыхает. Её тарелка с едой даже не накреняется, прочно покоясь на её круглом животе.
—
— Вау, какая убедительная причина накинуться на него, — сухо произношу я. — По таким критериям я должна позвать на свидание нашего официанта.
Энни стонет, встречается взглядом с Лореной, затем смотрит обратно на меня.
— Фрэнки, он милый. И до абсурда хороший.
Я бросаю на неё взгляд.
— Ты виделась с ним всего один раз. Он с тобой поздоровался и улыбнулся. И всё.
— И что? — выпаливает она в ответ. — Его приветствие было очаровательным и запоминающимся. И ты сказала, что вы двое считаете друг друга друзьями. Я просто хочу сказать, что по-моему Ло дело говорит.
— Дамы. Он во мне не заинтересован. Он — воплощение вежливости и дружелюбия, вот и всё. К тому же, мы знаем, что Фрэнки не встаёт на путь любви.
Маленькая ладошка Энни ложится поверх моей.
— Мы обсуждали, что парни для тебя — слепое место.
— И это ты сказала, что не встаёшь на путь любви, — говорит Ло, выгнув проколотую бровь. — А мы говорим — хрень собачья.
Я мрачно смотрю на неё.
Ло берёт меня за другую руку.
— Мужчина, достойный твоей любви, не будет обращаться с тобой так, как это делала твоя семья. Ты выдающаяся женщина, Фрэнки, но тебе, похоже, нужно напоминание, что взаимосвязанные отношения в паре могут быть обоюдно доверительными, придающими сил и ответными…
— Понеслось, — бормочу я.
— Пора оставить позади этот негативный настрой, — беззаботно продолжает она. — Поговори об этом с психологом, пожалуйста. Пора приготовиться к любви. Потому что, поверь мне, когда любовь придёт, ты захочешь быть готова к ней. Ты не испытывала тех бабочек, кульбитов внутри, ощущения, будто сердце готово выпрыгнуть из груди. Когда ты это почувствуешь, всё изменится.
Моя пицца комом оседает в желудке. Большую часть этого я чувствовала, просто глядя на Рена. Я оставляю эту нервирующую крупицу информации при себе.
— И если парень не заваливает тебя в кровать, это ещё не означает, что ему этого не хочется, — добавляет Энни. — За неимением попыток соблазнить тебя давайте рассмотрим тот факт, что Рен воплощает важные качества хорошего кандидата на роль бойфренда, — она поднимает руку и начинает загибать пальцы. — Он джентльмен. Он рыжий.
Ло хохочет.
— Фрэнки просто тащится по рыжим.
Я пинаю её под столом.
— Он любит читать, — продолжает Энни. — Он работает на благо общества. Ради всего святого, после этого ланча ты пойдёшь снимать, как он читает книжки больным детишкам!
— К чему ты ведёшь? — я заталкиваю в рот кусок пиццы и жую.
Энни моргает, глядя на меня через свои очки как сова.
— К тому, что он особенный. Он сидит в кафе явно не потому, что голоден, а потому что предпочёл терпеть пристальные взгляды всего ресторана и
поехать с тобой, а не избежать этой фигни и встретиться с тобой на месте. Я думаю, он не просто фантастический человек. Я думаю, ты кое-что значишь для него.— Это… это… это по работе.
— Знаешь, в науке, — говорит Энни, — есть логический принцип под названием «Бритва Оккама».
Я кошусь на неё.
— И?
— Ну, он гласит, что если нет причин поступать иначе, то всегда нужно считать, что твои исходные данные вызваны самым логичным и потому самым вероятным объяснением. Этот принцип имеет широкое применение, как мне кажется. В жизни, в чувствах.
— Энни, я не учёный. Мы с Реном — не эксперимент.
— Ну, ты права, конечно, — она крадёт кусок моей пиццы и откусывает немножко. — Но вот тебе простая правда: вы с Реном нравитесь друг другу, вам комфортно вместе. Так?
— Да, — ворчу я.
— Так изучи, к чему это может привести. Ну то есть, если тебе хочется. А мне кажется, что тебе хочется… Я ошибаюсь?
Я смотрю на свою пиццу и вздыхаю.
— Нет. Ну типа, он мне нравится.
Нравится. Ладно, может, он мне не просто нравится. Но это просто нечто примитивное, нет? Эта ходячая сладкая булочка с корицей так меня привлекает, что просто с ума сойти.
Энни наклоняется ближе.
— И тебя к нему влечёт?
— Да, — признаюсь я. — Но я правда не думаю, что он воспринимает меня в таком плане, и мы работаем вместе…
Лорена хлопает в ладоши.
— Аллилуйя, она переспит с ним. И может, тогда она не будет такой сварливой в книжном клубе.
Моя пицца принимает на себя натиск моих эмоций. Я свирепо кусаю и отдираю от неё кусок.
— Не сварливая я. Просто та книга была дерьмовой. Там, типа, шестьсот страниц ничего не происходило.
Лорена резко втягивает вдох.
— Что? — я прослеживаю за её взглядом до столика Рена и едва не давлюсь пиццей, отчего мои щёки делаются надутыми как у хомяка.
Над ним нависает женщина. Она прислонилась задницей к столику Рена, положила руку на пинку его стула. Он максимально откинулся назад, подальше от неё, и почёсывает шею сзади. Он нервничает. Загнан в угол.
Всё перед моими глазами окрашивается красным.
— Эта чёртова хоккейная зайка…
— Воу, леди, — тянет Лорена. — Это ещё откуда взялось, Мисс Ну-Он-Мне-Вроде-Как-Типа-Нравится?
Я проглатываю до боли большой кусок пиццы и пристально смотрю туда.
— Ну… Он мой друг. Он стеснительный. Он ненавидит такое внимание к его персоне.
— Он большой мальчик, — мурлыкает Лорена. — Ему не нужно, чтобы ты за него вступалась. Если только ты не хочешь поставить на место женщину, которая явно выражает свой интерес…
Я воюю сама с собой. Лорена права. Рен — взрослый мужчина. Он может о себе позаботиться. Но Рен обычно не ведёт себя так с фанатами. Он всегда вежлив. Слишком вежлив.
Встав, я подхватываю трость и пересекаю кафе. Рен поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, пока я иду по помещению, и энергия и целеустремленность вибрируют во мне с каждым шагом. Он удерживает мой взгляд со смелой напряжённостью, от которой у меня слабеют колени, и я рада, что можно опереться на трость.