Всегда возвращаясь домой

Однажды ранней осенью, когда Экверкве шел третий годик, у меня появилась возможность пойти в гости в Дом Тертеров вместе с еще одной женщиной из Дома Ретфороков, у которой там тоже были родственники. Мы много раз просили на это разрешение, и наконец нам его дали и велели нескольким рабам-мужчинам сопровождать нас. Экверкве сама шла за руку со мной от Дома Ретфороков до Дома Тертеров по столичной улице, с обеих сторон окруженной слепыми стенами домов. Единственный раз в жизни она проделала этот путь.

Тертер Гебе умер год назад, и теперь главой семейства стал мой отец, однако он давно уже жил взаперти, как женщины Дайяо, словно желая быть позабытым Великим Кондором и Воинами Единственного, которые теперь каждый день производили Экзекуции тех, кого называли врагами Великого Кондора, – словно вырывали свои собственные внутренности.

Тертер Абхао не видел своей внучки целых два года.

Отец сидел в той самой комнате, куда несколько лет назад водили меня, чтобы познакомиться с Тертером Гебе. Он выглядел сильно постаревшим, был очень бледен, совершенно облысел и сильно горбился, словно сгибался под непосильной ношей. Сердце у меня сжалось, когда я увидела его таким: я не ожидала, что он так ослабеет. Впрочем, и все остальные в этом доме выглядели плохо. Отец казался совсем больным, однако, взглянув на Экверкве, улыбнулся в точности так, как когда-то в Долине улыбался мне. Во всяком случае, так мне показалось.

– Так, значит, это и есть Данарью Белела, – проговорил он, когда девочка подошла к нему. Она его совершенно не боялась; ей вообще нравились все мужчины, как это часто бывает с маленькими девочками.

– Да, – сказала я, – для народа Дайяо она, конечно, Данарью, но у нее есть и свое собственное имя: Экверкве. Так у нас называют ту перепелку, которая громко выкрикивает свое имя «Экверкве!», заметив опасность, и тогда вся стая спасается бегством и прячется или улетает.

Он посмотрел на меня как-то очень внимательно, но моя дочка пошлепала его по руке, чтобы привлечь к себе внимание, и сказала:

– Это меня зовут Экверкве.

– Очень хорошее имя, – одобрил он. – Ну а ты, Айяту, как поживаешь?

– Скучаю, – сказала я. – Здесь совсем нечего читать. – Я нарочно использовала глагол языка кеш «читать».

Он снова некоторое время молча смотрел на меня.

– Сова, – сказал он тоже на кеш и снова улыбнулся. – У тебя еды-то хватает? Ты очень худая.

– Для живота вполне хватает, но голодает мой ум, – ответила я. – Отец, мы с тобой когда-то проделали путешествие только в одну сторону.

Он кивнул, но еле заметно. Какое-то время он наблюдал за малышкой, что-то изредка говорил другим людям, бывшим в той же комнате, – Кондорам и дочерям Кондора из его семьи и Дома Ретфороков. Но через некоторое время он наклонился и сказал мне, но так, чтобы никто больше не слышал:

– Когда они будут вспоминать обо мне, то, возможно, вспомнят и о тебе…

В его глазах я видела площадь перед Дворцом, столбы с привязанными людьми и лужи крови на каменных плитах.

– И прежде всего нам нужно спасти девочку! – договорил он.

Сердце мое так и подскочило; я выдохнула:

– Так ты пойдешь?..

Он покачал головой и шепнул:

– Погоди.

Вскоре, когда люди из Дома Ретфороков собрались уходить, отец заявил:

– Эту ночь Айяту Беле проведет здесь – я так давно не видел своей внучки!

Женщины Ретфорок в замешательстве зашептались; старшая из них сказала:

– О, могущественный Кондор, муж этой женщины, Кондор Ретфорок Дайят, возможно, будет этим весьма недоволен, ибо он не давал своей жене разрешения ночевать здесь.

Другая поддержала ее:

– Ведь это же не внук, а всего лишь внучка!

Ну а третья, самая вредная ханжа, намекнула:

– Могущественный Кондор Тертер Абхао мог бы тоже оказать честь Дому Ретфороков, если бы когда-нибудь сам посетил его.

Никогда не смогли бы мужчины превратить женщин в рабынь, сделать их полностью от себя зависящими, если бы сами женщины этого не захотели. Я всегда ненавидела мужчин Дайяо за то, что они вечно повелевали своими женами; еще более ненавистны мне были их женщины за то, что подчинялись этим приказам и охотно их выполняли. Я вся вспыхнула, точно больше уже не в состоянии была удерживать накопленный за эти долгие годы жизни в Саи гнев; но тут, к счастью, вмешался мой отец – поистине великий и хитроумный военачальник:

– Ну хорошо, но ведь могущественный Кондор Ретфорок Дайят не станет так уж сердиться на свою жену, если она задержится здесь всего на несколько часов? Я сам отошлю ее домой сегодня же вечером, после обеда.

С этим они спорить не могли и удалились, оставив меня у отца, и Эзирью осталась со мной вместе. Стоило им уйти, как отец быстро послал одного слугу туда, другого сюда и велел нам приготовиться к бегству. У него было очень мало времени, и он мог дать нам в сопровождение только двух человек из своего дома, но сам поехать с нами или хотя бы послать с нами своих солдат, как он надеялся, уже был не в состоянии. Я сказала:

– Но они же пошлют за нами погоню?

И он ответил:

– Ранним утром я тоже уеду из дому – отправлюсь с патрульным отрядом, и они, конечно, погонятся за мной, предполагая, что я взял тебя с собой, как и в тот раз, когда впервые привез тебя сюда.

Мы переоделись в одежду тьонов и стоя попрощались в вестибюле Дома Тертеров. Я спросила отца:

– А ты когда-нибудь приедешь ко мне?

Он прижимал к себе внучку, которую все время держал на руках. Она была сонная и уютно устроилась у него на плече, головкой прижавшись к шее. Он чуть отвернулся, склонившись щекой к головке ребенка, так что я даже не сразу поняла, с ней он говорит или со мной.

– Скажи своей матери, чтобы больше не ждала, не ждала меня, – проговорил он. Потом погладил Экверкве по волосам своей огромной ручищей и бережно передал ее мне.

– Но тебя ведь накажут… тебя ведь… – Я не могла выговорить это слово – столбы, веревки, кровь стояли перед глазами.

– Нет-нет, – сказал он. – Ты убежала, когда не входила больше в мою семью и жила в другом доме. Да и меня утром здесь уже не будет, так что наказывать будет некого. Мне дан приказ пройти с патрульным отрядом в западном направлении от Белой Горы; мы просто выйдем чуть раньше, вот и все. Ничего там, в горах, со мной не случится.

И тут до меня дошло, что он утром отправится в то самое ущелье, где тогда привиделся мне лежащим ничком. Но подобные знания невозможно высказать вслух, и ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить неизбежное; так что я поцеловала его, и он на мгновение крепко прижал меня и девочку к себе, а потом мы ушли, оставив его в том доме.

Мы выбрались на улицу через заднюю калитку в сгущавшихся ранних сумерках.

Один из наших сопровождающих был мне знаком: он был в отряде отца, когда я приехала вместе с ними из Долины; это был умелый мрачноватый человек по имени Арда. Второго я не знала, имя его было Дорабадда, и он служил под началом моего отца во время похода в Страну Шести Рек. Они отличались той верностью своему хозяину, что так высоко ценилась Дайяо; они были похожи на пастушьих собак, надежных, всегда готовых действовать и безрассудно смелых; они подчинялись только приказам хозяина и его тайным желаниям, во всем ориентируясь лишь на него одного.