Всего лишь измена

Я решаю, что это сигнал. Добрый знак, что я действую правильно. Правда, подъехав к «Астории», я выбираю местечко подальше от входа. Смотрю на большой тёмный джип. За рулём никого! Значит, хозяин машины внутри, в ресторане? Скорее всего, не один. И поэтому стоит продумать своё появление там, до мельчайших деталей.

Вот, я вхожу. Нахожу Богачёва за столиком. За тем же самым столом, где он был в прошлый раз, много лет тому назад. А если за другим? Впрочем, не важно! В этот раз я не стану ждать, пока он меня пригласит. Сразу сяду. Хотя… Вдруг его дуболомы решат меня выгнать с позором? Нет!

Пожалуй, лучше я сделаю так. Я войду, и представлюсь. Скорее всего, он узнает меня? Ведь я не так уж и сильно изменился с тех пор. Повзрослел, возмужал! Я надеюсь.

Скажу:

— Добрый день!

Хотя… Нет! Уже вечер. Скажу:

— Добрый вечер! — да, лучше так.

А дальше? Независимо от того, узнает он меня или нет, я назову себя. Так положено. Скажу:

— Я — Шумилов Константин Борисович!

Добавлять, что я — муж Виталины? Или это уже будет лишним? Нет! Сделаю вид, что пришёл не по этому поводу. А по какому ещё? Других причин для встречи с этим заезжим у меня нет и быть не может.

Да, пожалуй, стоит сказать!

Итак:

— Я — Шумилов Константин Борисович! Муж Виталины.

Про Майю ни слова. Пока! До тех пор, пока этот говнюк не признается мне, в курсе он, или нет? Буду вести разговор о жене. Но в каком именно русле?

Начать стоит с главного:

— Мне известно, что вы с Виталиной общались? На правах её мужа, хотелось бы знать, с какой целью?

Нет, боже! Тупо звучит. «На правах её мужа». Ты ещё ему штамп зарисуй! Обойдётся. Сказать нужно как-то иначе. К примеру:

— Я так понимаю, нам есть, что обсудить?

Или это уж слишком киношно? Что там обычно говорят супермены, общаясь со злодеями? Ведь он же может спросить, подняв бровь:

— Разве?

Он может, я знаю! И сделает это. Непременно поставит в тупик.

А я усмехнусь:

— Разве нет?

Правда, этот словесный «пинг-понг» может длиться достаточно долго. На потеху его дуболомам. Да и ему самому. Нет, уж! Стоит быть сдержанным, чётким, конкретным.

— Что у вас с Виталиной? — любопытно, а как он ответит на этот вопрос?

Скажет:

— Общая дочь.

Вот это будет удар ниже пояса! А вдруг он и правда так скажет…

— Что вам нужно от Виты? Что вам нужно спустя столько лет?

Если так сформулировать, это заставит его сообщить мне конкретную цель. Что он скажет?

— Хотел убедиться, что у неё всё в порядке, — возможно, и так.

Типа, встретился с ней пару раз. Ведь не чужие друг другу? Тогда мой приход будет выглядеть странно. Вроде как я обвиняю её за её же спиной.

А если он скажет:

— Мне нужно, чтобы Виталина ушла от тебя и снова вернулась ко мне.

Ну, тогда… Ну тогда я набью ему рожу! И даже его дуболомы не сумеют меня удержать.

На лобовое стекло опускается жук. Со шлепком. Тёмный майский. Мне видно ворсистое брюшко и лапки. Их шесть. Никогда не любил вот таких насекомых. Тараканов, жуков. Тех, кто громко жужжит! Вот божьих коровок люблю. Бабочек тоже. Даже гусениц как-то спокойно сажаю к себе на ладонь. Но жуков… Я не то, что боюсь. Просто они вызывают мурашки.

Этот факт был причиной насмешек. К примеру, когда собирались на майские в юности вместе с друзьями. А я вечно вздрагивал, когда майский жук падал рядом со мной. И, вместо того, чтобы наслаждаться природой, общением и шашлыком, ощущал дискомфорт, когда слышал поблизости явное «жжжж».

Но стыднее всего было в тот раз, когда Виталина снимала жучару с меня. Он уселся мне на спину. Я так неистово трясся и прыгал, пытался стряхнуть! Но говнючелло вцепился в мой свитер. Всеми шестью лапами. И никак не хотел отлипать.

— Костян, ну попрыгай ещё! — хохотал до упаду Зарецкий. Настоящий друг, ничего не сказать.

Виталина взяла меня за руку:

— Стой! — приказала.

Я встал и зажмурился. Мне казалось, сейчас этот жук заползёт мне за ворот, и тогда я уж точно начну верещать. Но Витка спасла меня. Она отцепила жука, и, держа двумя пальцами, показала его мне:

— Ну, и чего тут бояться? Посмотри, он пушистый. Потрогай его!

— Спасибо, Виталь! Я как-нибудь обойдусь, — отшутился.

Но Вита велела:

— Потрогай!

Вот так бы она умоляла меня потрогать её где-нибудь. Я бы без промедления стал трогать! А вот жука, как-то совсем не хотелось.

— Почеши ему пузико, — хмыкнула Витка, и ковырнула своим ноготком волосатое тельце жука. Тот задвигал лапками. Всеми шестью. Меня пробрало от мурашек. Но я понимал, что потрогать обязан.

Протянул руку. Скривился, коснулся и тут же убрал.

— Я потрогал! — сказал.

— Кось, ну ты как девчонка, — Виталина вздохнула, отбросила в куст насекомое. А я вытер свой палец об джинсы. Ощущая, как волосы дыбом стоят на руках…

Вот и сейчас, даже сидя в машине и глядя на жирное тельце жука, я ловлю на себе волны мелких мурашек. Как не вовремя, а! Вот не мог сесть попозже? А, может, уже уползёт, когда я вернусь?

«Нет», — убеждаю себя. Если ты так боишься жука, то какой Богачёв? Ты же просто наложишь в штаны!

«Как девчонка», — произносит Виталя в моей голове. Я совершаю порыв, выхожу из машины. И дышу пару раз, глубоко и неспешно. Как перед боем дышу! Обойдя и встав с той стороны, где сидит этот зверь, я тяну к нему правую руку.

— Вот сейчас я сниму тебя, а ты постарайся не двигаться, ладно? — шепчу себе под нос. Точнее, жуку.

Тот безмолвствует. Слышно только как лапки скользят по стеклу. Фу, как же противно! Я морщусь. И, не доведя до него свои пальцы, резко одёргиваю их. И вытираю о ткань своих джинсов, как будто уже совершил это действо. А тот с перепугу насрал на меня.

— Так, возьми себя в руки! Ты же мужик! — даю установку.

Поразминав для порядка ладонь, словно мне предстоит совершить что-то жизненно-важное, я тянусь к представителю жесткокрылых. Как бы сейчас поступила моя Виталина? Она бы опять рассмеялась, сняла бедолагу и бросила в травку. Так же и я поступлю! Вот только настроюсь…