Всего одно злое дело

– Пока – непрочный мир. Я думаю, что со временем у нас появится доверие друг к другу. В прошлом его было очень мало.

– Доверие, – отметила Хейверс. – Оно всегда очень важно в отношениях между людьми.

Пакистанец не ответил. Он смотрел на свой чай. Барбара позвала его. Когда их взгляды встретились, она попыталась хоть что-то прочитать в его темных глазах, хоть что-нибудь, что могло бы убедить ее, что она не была просто цинично использована им, когда все, что у нее было и есть, она поставила на карту. Но Барбара ничего не увидела. У Ажара были какие-то плоские глаза. Она попыталась убедить себя, что это эффект электрического освещения.

Она бросилась вперед:

– Дуэйн Доути был не тем человеком, который заслуживал доверия, Ажар. Думаю, что здесь есть и доля моей вины, потому что это я отвела вас к нему. Я его пробила, и казалось, с ним все в порядке. Думаю, что он вполне правильный сыщик – до тех пор, пока от него требуют действовать в рамках закона. Но когда нет… Когда его что-то искушает… Он хорошо себя защищает. Думаю, что вы об этом не догадывались, правда?

И все равно Ажар молчал. Он протянул руку и достал сигарету из ее пачки, и она увидела, что рука его подрагивает. Таймулла это тоже заметил. Посмотрев на нее, он загасил спичку. Пакистанец ждал. «Умно», – подумала сержант.

– Офис Доути набит аппаратурой, – сказала она. – И видео, и аудио. При его работе это совсем неплохо, если хорошенько подумать. И мне надо было об этом подумать. Или, может быть, вам. – Она зажгла сигарету. Ее руки тоже не были твердыми. – Поэтому каждая встреча с нами, или с вами, записана, задокументирована, проштампована, и бог знает что еще. Конечно, я не знаю, сколько раз вы встречались с ним один на один, потому что мне он продемонстрировал только две записи. Но, Ажар, двух вполне хватило.

Пакистанец побледнел настолько, насколько вообще может побледнеть человек с ореховым цветом лица.

– Я не знал, как… – почти неслышно произнес он, но не стал продолжать.

– Как что, Ажар? Как рассказать мне? Как вернуть Хадию? Или как я буду ощущать себя, когда увижу пленку, на которой вы, с нашим другом Дуэйном, рассуждаете, как можно похитить Хадию? Как что? Лучше расскажите мне все, потому что вы сидите в горячей воде, и она скоро превратится в кипяток – теперь, когда вы вернулись в Лондон.

– Я не знал, что мне делать, Барбара.

– С кем? С Хадией? С Анжелиной? С жизнью? С чем?

– В тот день в декабре, когда я позвонил вам. Вы еще были на Оксфорд-стрит. Вы помните, я позвонил вам, чтобы сказать, что Доути не смог найти никаких следов? – Он подождал, пока она кивнула, и продолжил: – Я тогда вам солгал. В тот день он сказал мне, что отследил, как она добралась до Италии с паспортом Батшебы. Документы Хадии они не меняли. Доути выяснил, что они приземлились в Пизе, а там их след затерялся.

– Почему вы ничего не сказали мне? Почему вы солгали?

– Он сказал, что мы, он и я, можем нанять итальянского детектива, если я захочу. Он сказал, что подобные услуги в Италии могут стоить довольно дорого. То есть расследование в том виде, в котором я хочу. Но если я хочу, чтобы он продолжал… Естественно, я этого хотел. Тогда он нанял этого пизанца, и тот, в конце концов, нашел их. Мистер Доути отчитался передо мной, где они были найдены этим итальянцем: Лукка, ферма в холмах, Лоренцо Мура, Анжелина, живущая в его доме, присутствие Хадии, название ее школы. Всё-всё. Могу только сказать, что этот итальянец был очень тщателен в своей работе. Тогда я спросил себя: что можно сделать с таким основательным человеком? Может ли он, подумал я, выяснить еще что-то? Как проходят их дни? Как они живут? И я попросил мистера Доути, чтобы он договорился с пизанцем о дальнейшем наблюдении. Мужчина согласился. Он составил отчет об их ежедневных занятиях. Рынки, на которые они ходили, магазины, которые посещали, их жизнь на ферме, продовольственный рынок рядом с Порта Элиза, уроки йоги Анжелины. То, как Хадия слушала музыку и наблюдала за аккордеонистом. Все это детектив разложил по полочкам. Он блестяще справился с заданием.

– Когда? – Горло Барбары пересохло, и она глотнула чая, чтобы снять напряжение. – Когда вы все это узнали? Все то, что вы сейчас мне рассказали?

– Все детали? В феврале. В конце месяца.

– И вы ничего мне не сказали? – Вместо этого он предоставил ей возможность агонизировать по поводу его состояния, его дочери, того, что же делать и как облегчить ситуацию для него, для ее друга. – Что же это за дружба такая?..

– Нет! – Ажар так резко затушил сигарету, что перевернул пепельницу вместе с пакетиками чая и окурками. Ни один из них не пошевелился, чтобы убрать со стола мусор, лежащий, как пепел после пожарища. – Вы не должны так думать. Вы не должны думать, что я мало ценил вас, потому что ничего не говорил. Я был уверен, что мое знание об Анжелине и о том, куда она уехала с моей дочерью, приведут к тому, что я навсегда потеряю Хадию. Вы должны это понять – у меня ведь нет никаких прав. Без тестов ДНК, которые Анжелина не позволила сделать. И без судебного разбирательства – а где оно могло состояться? Здесь? В Италии? А в суде Анжелина дралась бы, как тигрица. И Хадия должна была пройти через все это? Да как я мог так поступить со своей дочерью?

– И тогда вы… что, Ажар? Что вы, черт побери, сделали?

– Если запись существует и вы ее видели, то всё знаете.

– Вы спланировали ее похищение. Вы запланировали его на тот период, когда должны были быть в Берлине, и это дало вам абсолютное алиби. Вы знали, что Анжелина примчится сюда. Ну, а потом-то что, ради всего святого? Вы поехали в Италию и притворялись убитым горем отцом в поисках дочери, до тех пор, пока она не нашлась в богом забытой деревне с колоссальной психологической травмой…

К ужасу Барбары, голос ее дрогнул, и она почувствовала, как набухли глаза. Слезы были на подходе.

– Я не видел другого выхода, – сказал Ажар. – Вы должны понять, Барбара. Мне это показалось наименьшим из зол. И этот человек в Италии… У него были соответствующие инструкции. Сказать Хадии, что он отведет ее ко мне, назвать ее Khushi, чтобы она знала, что это правда, отвезти ее в безопасное место, где она не будет бояться. А когда он получит сигнал, – то отвезти ее в город или деревню, которую назову я, потому, что я сам буду в Италии и сам выберу это место, чтобы оно было безопасным; и оставить девочку недалеко от полицейского участка, адрес которого я тоже назову, потому что найду его заранее. В этом случае полиция немедленно вернет ее матери, но я тоже там буду. И, пройдя через все эти страдания и видя, как я сам страдаю, Анжелина не сможет еще раз лишить девочку ее отца, потому что Хадия увидит меня в Италии и захочет, чтобы ее папа вернулся в ее жизнь.

Барбара покачала головой.

– Нет. Всё не так. Вы могли добиться того же самого, просто появившись в один прекрасный день на пороге их фермы, или что там у них есть, и сказав: «Сюрприз, сюрприз! Я пришел за своей дочерью, которую ты украла». Если вы знали школу, то могли появиться в школе. В конце концов, могли сами появиться на рынке. Да вы могли сделать сотню разных вещей, а вместо этого…

– Вы не понимаете. Анжелина должна была почувствовать. А ни один из способов, которые вы предлагаете, не заставил бы ее почувствовать. Она должна была на собственной шкуре понять, что сделала со мной. Должна была почувствовать это в полной мере. Это было единственным способом. Вы должны понять это, Барбара. Вы же знаете Анжелину.

– Вы абсолютно все запутали. И вы должны понять именно это.

– Чего я не мог предвидеть, так это того, что этот итальянец наймет кого-то еще, чтобы привести план в исполнение. Я до сих пор не понимаю, почему он так поступил. Но он это сделал, и тот человек погиб, когда ехал за Хадией в Альпы. А ведь никто из нас не знал, где он прятал девочку. И только тогда я понял, как жестоко ошибся в своих планах. Но что мне оставалось делать? Если бы я сказал правду… вы можете себе представить, что устроила бы Анжелина, узнай она, что папа Хадии организовал ее похищение? Вы же не поверите, что она вдруг стала бы вести себя как человек, который понимает, как сильно я желаю возвращения дочери.