Всего одно злое дело

– Остались следы, Ажар, – сказала Барбара. Она, казалось, ничего больше не чувствовала, кроме того, что душа ее умерла. И, что еще хуже, не была уверена, что эта душа сможет когда-нибудь ожить. – Остались следы ваших контактов с Доути. А кто платил Ди Массимо? А тому, другому парню? Кто, черт возьми, платил ему? Вы же не можете надеяться, что вся эта так называемая операция прошла без всяких следов вашего участия? И когда итальянцы разберутся – а они разберутся, поверьте мне, – как вы тогда собираетесь общаться с Хадией из итальянской тюрьмы? И что будет чувствовать Анжелина, когда поймет, что за всем этим все время стояли вы? И какой долбаный суд в мире позволит вам совместную опеку, или регулярные встречи, или вообще хоть что-то, когда будет доказано, что вы организатор похищения?

– Мистер Доути рассказывал мне об одном человеке, – сказал пакистанец, – и о том, что он эксперт по компьютерам и по тем следам, которые в них остаются.

– Конечно, он рассказал, потому что этот гребаный Брайан Смайт действительно – и вы можете побиться об заклад на свою собственную голову – уничтожил все следы связи Доути с Ди Массимо, но не вашей связи с кем бы то ни было. А все остальное?.. А следы ваших контактов с этими ребятами?.. Что же вы себе думали? Что, когда Хадия вернется к своей мамочке, итальянские копы позволят всем расцеловаться, утереть слезки и прекратят всякое расследование? Вы не могли быть таким законченным дебилом, Ажар. Не заставляйте меня в это поверить, потому что…

И вдруг Барбара поняла. Она даже остановилась от неожиданности. Все разрозненные факты наконец сложились в единую картинку.

– Боже мой, Пакистан, – выдохнула она. – Вы с самого начала это планировали.

Таймулла ничего не сказал. Он наблюдал за ней. Барбара подумала, знала ли она когда-нибудь его настоящего. Между тем, каким Ажар был в ее глазах, и тем, каким он оказывался в действительности, была целая пропасть; и ей хотелось броситься сейчас в эту пустоту и забыть, какой же идиоткой она была все это время.

– Доути был прав, – сказала сержант. – Он нашел билеты, Ажар. Наверное, он вам об этом не рассказал. SO-12 тоже нашло их, если вам это интересно. Мусульманин покупает билеты в одну сторону, в Пакистан? Это все равно, что запалить шутиху в лондонской подземке в час пик. Сразу привлекает внимание. И вас начинают отсматривать. Вы об этом задумывались?

И все-таки Ажар ничего не говорил, только сильнее сжал челюсти. Он зафиксировал свой взгляд на ней, но, кроме челюстей, на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Вы хотите увезти ее туда, – продолжила Барбара. – Вы купили эти билеты в марте, потому что к тому времени ваш план похищения был полностью готов, правда? Вы уже тогда просчитали, когда и что почувствует Анжелина и что она сделает; и она ведь сделала именно это. Она примчалась в Лондон, вы вернулись с ней в Италию, и все шло по вашему плану, кроме одной маленькой автокатастрофы и одного мертвого человека, но, в конце концов, все закончилось хорошо – вы получили девочку назад. И у вас не было – у вас и сейчас нет, – никакого намерения делить дочку с Анжелиной. Ни при каких обстоятельствах. Вы собираетесь увезти ее в Пакистан, и там вы, черт вас возьми, исчезнете вместе с ней, потому что это ваш единственный шанс навсегда заполучить Хадию. А когда вы узнали, что Анжелина сошлась с другим, то захотели, чтобы Хадия навсегда осталась с вами. В Пакистане у вас семья. Только не говорите, что ее нет. А что касается работы… Для такого человека, как вы… Для человека с вашим образованием и опытом…

И опять ничего с его стороны. Ни перемены выражения лица, ни шевеления на стуле, ни шарканья ног под столом. Барбаре показалось, что на виске у него забилась жилка, но потом она подумала, что увидела это лишь постольку, поскольку ей очень хотелось увидеть хоть какую-нибудь реакцию с его стороны.

– Скажите мне, Ажар. Скажите мне, черт побери, всю правду об этих билетах в Пакистан. Потому что о них уже знает инспектор Линли. А он ведь знает и о ваших договоренностях с Анжелиной: что Хадия будет приезжать к вам на каникулы и что первые каникулы начинаются в июле.

Наконец Таймулла отвел взгляд. Он перевел его на крохотный камин и произнес только одно слово: «Да».

– Да – что?

– Именно это я и собирался сделать.

– И вы все еще собираетесь сделать это, не так ли? У вас есть билеты, а когда Хадия приедет к вам, у нее будет паспорт, потому что она поедет из Италии. И через несколько дней, убедив ее и всех остальных, что между вами и Анжелиной царит согласие, вы упорхнете. И ни за что на свете Анжелина не сможет получить девочку назад. Ни через годы, ни через десятилетия.

Ажар, наконец, посмотрел на нее. Его глаза были испуганными.

– Нет, нет и еще раз нет, – сказал он. – Вы меня не слушаете. Я сказал, что Пакистан был моей целью. Но не сейчас. Теперь это не нужно. Хадия будет жить с нами по очереди, и мы оба, Анжелина и я, сделаем все, чтобы эта схема работала.

Барбара уставилась на него. Наконец она что-то почувствовала. Почувствовала, что не верит ему, и это чувство заполняло все ее существо со скоростью нечистот, бьющих из прорванной трубы. Она не могла говорить. Просто не знала, что сказать.

– А что я еще мог сделать? – продолжил профессор. – Вы же видите, Барбара. Вы же все понимаете, я знаю. Она – всё, что у меня есть. Свою семью я давно потерял. Вы сами это видели. После стольких потерь я не мог потерять еще и ее.

– Я не позволю вам увезти Хадию в Пакистан. Ни за что на свете.

– Я и не увезу. Не увезу. Я думал, что увезу. Но сейчас – нет. Клянусь вам в этом.

– И я, что, должна вам поверить? После всего, что произошло? Вы видите в этом какую-то логику?

– Я вас умоляю, – произнес пакистанец. – Я вам слово даю. Когда я купил эти билеты… Вы должны понять, что в то время я думал об Анжелине. Она меня предала. Она исчезла с моим ребенком. У меня не было никакой возможности узнать, куда они уехали и вернутся ли когда-нибудь вообще. Я не знал, увижу ли Хадию хоть когда-нибудь. И в ноябре я поклялся себе, что если когда-нибудь смогу ее найти, то сделаю все, чтобы никогда больше ее не потерять. Пакистан был логичным выходом. Но сейчас все поменялось. Мы с Анжелиной помирились. Наши договоренности не идеальны, но в мире вообще очень мало идеального. Мы поделим Хадию. Я буду видеть ее на каникулах и тогда, когда захочу. Если она захочет вернуться в Лондон, когда подрастет, то так и сделает. Я буду ее отцом, а она – моей дочерью, и так мы будем жить дальше.

– Но если итальянские копы вас выследят, то ничего этого не будет, – заметила Барбара. – Вы что, этого не понимаете?

Пальцы Таймуллы сомкнулись на сигаретной пачке, лежащей между ними на столе, но сигарету доставать он не стал, сказав:

– Они не должны меня выследить. Они не должны больше найти каких-нибудь следов.

– Ди Массимо не согласится тянуть лямку за всех вас. Он уже слил Доути. А когда дойдет до дела, Доути сольет вас.

– Тогда мы должны остановить его, – просто сказал Ажар.