Вселенная файа. Трилогия

А всего семь дней назад отряд из 90 повстанцев атаковал аэродром в Сире, убив 15 солдат Внутренней Армии, и уничтожив один легкий истребитель "Футура". Вскоре после этого присланные из Товии беспилотные самолеты выследили их и батальону истребителей, - более пятисот файа, - удалось окружить его. После двух часов ожесточеннейшего боя, в котором погибло сорок файа и тринадцать повстанцев, остальные прорвали кольцо окружения и начали отходить, то и дело устраивая засады. В конце концов, файа, утомленные тяжелым переходом и понесшие большие потери, прекратили преследование.

Переговоры тоже не принесли особых результатов, - до сих пор самым крупным достижением Талу было соглашение о культурном обмене: две сотни юных файа погрузили в автобусы, и свозили на экскурсию в Хонахт.

Талу имел возможность наблюдать множество широко открытых глаз и разинутых ртов, - а когда экскурсия кончилась, он не досчитался четырех подопечных: им так понравилось, что они решили остаться. С разоружением же так ничего и не вышло, - ССГ ни на пядь не собирался уступать Фамайа. Маоней искренне надеялся, что данная поездка была последней, - скоро конец его унылым обязанностям и возвращение в любимую Товию. С каждым днем он все острее ощущал, как ему не хватает этого величественного города, так не похожего на остальные, его изобилия веселой молодежи и огромных зданий.

Он хотел сделать что-то особенное в честь победы, - это действительно была победа. Скоро Фамайа поглотит ССГ, а он... не знал, как это отметить!

Талу задумался, перебирая варианты. В Товии он имел мало поводов для таких личных праздников, - но, когда они всё же случались, ему не приходилось выбирать. Там у него было несколько подруг, - именно подруг, не больше, - с которыми он мог разделить свою радость. Независимо от того, с кем он встречался, ритуал был неизменным: бездумная веселая болтовня с поеданием добытых по случаю вкусностей, поцелуи, объятия... и Талу засыпал мокрый, обессилевший, но беспредельно счастливый. Здесь было иначе. Соарские девушки сильно отличались от столичных, - они казались Талу невежами, и даже внешне выглядели более хрупкими и менее красивыми, - хотя это не помешало ему завести подруг и здесь. Он мог пойти к любой из них, - но только не с такой вестью.

"Расскажу все моим "беглым" - пусть позлятся!" - решил он и рассмеялся, представив себе эту сцену. Талу понимал, что идея не из самых хороших, но непробиваемая враждебность пленников истощила его терпение.

Маоней шел в квартал ЧК пешком, и ему бросились в глаза происходящие перемены. Хотя телевидение не сообщало совершенно ничего необычного, лица у прохожих были почему-то встревоженные. Множество тяжелых грузовиков с каким-то грузом и без проносилось по улицам. Уже на территории управления он заметил рабочих, выносивших хлам из бункера в подвале главного здания. Эти странные приготовления встревожили и его.

Устроившись в своем кабинете, Талу задумался. Кого вызвать первым? Уэрка подошел бы больше, но он решил начать с Ами. Хотя тот мог и не оценить новости, она напугала бы его сильнее; Маоней, помнивший, как тот вывел из строя нейроуправление, - что стоило жизни многим файа, - не хотел упускать такой возможности.

Когда Ами привели, он демонстративно выложил на стол химический пистолет, стреляющий едкой жидкостью, - такие использовали тюремные надзиратели. Ами смотрел на него с ненавистью, - полгода одиночного заключения только усилили её.

– Заключенный Ами Сурми, - начал Талу, - вы хотите узнать истинные причины Кен-Карского мятежа?

Ами промолчал.

Талу, довольно усмехаясь, начал рассказывать. Он говорил долго, не упуская ни одной подробности, закончил сообщением о скором пуске про-Эвергета и замолк, с нетерпением ожидая реакции.

– Значит, никто не знает?
– спросил Ами, его глаза вспыхнули.

– Нет!

– Так узнают!

Внезапно он бросился на Талу. Тот схватил пистолет и прицелился, но выстрелить не успел: Ами, перегнувшись через стол, наотмашь ударил его в лицо. Талу опрокинулся на спину, вместе с креслом. Прежде, чем он опомнился, Ами перепрыгнул стол и набросился на него, ударив затылком об пол и вырвав пистолет.

– Убить бы тебя, да времени нет!
– в кабинет ворвались привлеченные грохотом охранники и дежурный.

Укрывшись за столом, Ами выстрелил в них, - все трое повалились на пол, кашляя, чихая и икая. Задержав дыхание, он выскочил в коридор, бросился за поворот, ведущий к тюрьме, ключом, сорванным на бегу с пояса дежурного, открыл бронированную дверь.

Сидевшие в караульной охранники тупо уставились на него. Прикрыв дверь, Ами разрядил в щель всю обойму, - изнутри донесся хоровой визг. Набрав побольше воздуха, он ворвался в комнату. Семеро здоровенных стражников в слезах корчились на полу. Ами сорвал один из висевших на стене противогазов и запер дверь на засов.

Прежде всего, он сунул за пояс два их пистолета, оглушив стонущих пинками, затем бросился к пульту, управляющему дверями, и переставил все переключатели в положение "открыто". Когда подоспели надзиратели, Ами с усмешкой уложил их всего двумя выстрелами.

В затихшей тюрьме раздался призыв к восстанию; когда открыли камеры на обоих этажах и в подвале, собралось больше ста человек.

Ами быстро отыскал Уэрку. Под его руководством заключенные разобрали оружие охранников и заряды, - в открытом сейфе их нашлось больше сотни. Замелькали ножи, и через минуту все охранники были мертвы. Уэрка и не подумал их спасать, хотя все они были людьми.

Вооруженные химическими пистолетами "беглые" выстроились напротив уже гудящей от ударов двери; за ними нетерпеливо толкались остальные, сжимая в руках, что попало. Уэрка с кривой усмешкой отодвинул засов.

В лица оторопевших чрезвычайщиков с ломами ударил залп химических пистолетов. В коридоре было не больше двадцати файа, и заключенные тут же смяли их. Вновь замелькали ножи и ломы, раздались крики умирающих. Покончив с ними, "беглые" кинулись вперед. Спешившие на помощь охранники бросились прочь. Вслед им затрещали выстрелы, - у ломавших дверь файа были обычные пистолеты. Несколько беглецов повалилось, и толпа тут же набросилась на них.

Талу, с трудом выбравшийся из своего кабинета, лицом к лицу столкнулся с дико орущей толпой, размахивающей окровавленными ножами. Он рванулся назад и запер дверь, - она тут же затрещала под ударами ломов. Затравленно оглядевшись, он кинулся к окну. Стекло вместе с рамой вылетело от брошенного им кресла. Едва он вскочил на подоконник, дверь рухнула.

У Талу хватило ума не сигать наотмашь со второго этажа. Сначала он повис на руках, рискуя, что ему раздробят пальцы, и только потом прыгнул. Он упал удачно, но после падения его охватила мучительная слабость, и он никак не мог подняться. Рядом с ним взорвался выброшенный из окна телевизор, чуть не разбив ему голову, - Талу обдало осколками. Он с трудом смог перекатиться, - в то место, где он только что лежал, ударил лом, пробив асфальт и войдя глубоко в землю. При мысли, что он мог пронзить его тело, юношу замутило.

Из окна раздались предсмертные крики оставшихся в кабинете охранников и дежурного, - они не были столь проворны. Талу сумел подняться, и на подгибающихся от слабости ногах побежал между казармами к главным воротам. Ему казалось, что он бежит очень медленно, словно в кошмаре. Вслед ему раздалось несколько выстрелов, засвистели пули. Он упал и на четвереньках заполз в кусты. Яростно растирая отшибленные ноги, он огляделся.

Уэрка умело руководил повстанцами. Они не стали громить главное здание, а устремились на его первый этаж, напав на помещение дежурной части, - единственное место, где им могли оказать сопротивление.