Вселенная русского балета
Шрифт:
На Западе имя Улановой было хорошо известно: книги, написанные о ней, переводились на разные языки, мир видел некоторые записи Улановой, а главное – на Каннском фестивале 1955 года был показан фильм-балет «Ромео и Джульетта» и жюри отметило его как «лучший лирический фильм». Все, казалось бы, хорошо, но был один неприятный момент. Незадолго до лондонских гастролей труппа приехала в Париж, советские артисты должны были выступить в Гранд-опера. Но на следующий день по прибытии без объяснения причин гастроли были закрыты, и, так и не выступив перед зрителями, все вернулись в Москву. Это было начало холодной войны.
Конечно, все волновались – что же их ждет в Лондоне? Уланова вспоминала: «Англичане, увидев нас в аэропорту, были поражены. Даже одежду ощупывали корреспонденты
– Вот, товарищи, выбирайте пальто, платья, сумки, туфли.
В Лондоне к нам все были доброжелательны. А перед первым спектаклем мы подсматривали из-за занавеса – какие они, эти лондонцы? Боже мой, что мы видели! Сидит публика настолько невероятная: у кого-то розовые волосы, у кого-то – синие, все в вечерних туалетах, смокингах, шляпы причудливые! Казалось – сцена не там, где мы, а там, где они, зрители».
Начался балет «Ромео и Джульетта». Уланова танцевала свою коронную роль, и было ей уже 46 лет. Но разве кто мог сказать, что перед ним не юная влюбленная девушка? В зрительном зале Ковент-Гардена присутствовала Ее Величество королева Великобритании, были дипломаты, политики, все ведущие английские балерины во главе с леди Марго Фонтейн, Фредерик Аштон и Нинетт де Валуа, приехал Серж Лифарь, работавший еще с Дягилевым, пришли Вивьен Ли и Лоуренс Оливье, Питер Брук… Марго Фонтейн после спектакля воскликнула: «Это магия! Теперь я знаю, чего нам не хватает. Я даже не могу говорить о танце Улановой – настолько это великолепно, что я не нахожу слов».
Улановой было отпущено еще четыре года балеринской карьеры. Она закончила танцевать в 50 лет, как решила сама. И это решение пришло неслучайно: на гастролях в Италии автобус по пути в Верону остановился у склепа-памятника Ромео и Джульетте. Галина Сергеевна рассказывала, что, войдя туда, подумала: «Я не буду больше танцевать».
Свой последний спектакль – «Шопениана» – она танцевала с Николаем Фадеечевым. После выступления Уланова ушла за кулисы и просто сказала: «Я больше танцевать не буду». Она никого заранее не предупреждала, все были потрясены, но в этом не было никакого наигрыша, не было позы. В этом была сама Уланова – закрытая, немногословная, с неразгаданной загадкой в душе.
А незадолго до этого она станцевала «Шопениану» с молодым Владимиром Васильевым. Ей было 48, ему – 18. Спустя много лет, когда Галина Сергеевна стала другом и репетитором знаменитой пары Максимова – Васильев, Владимир Викторович спросил ее: «Скажите, как я танцевал тогда?» Уланова ответила: «Как ты танцевал – не помню, а держал хорошо».
Галина Уланова прожила большую жизнь на сцене, была всеми признана, любима, была обласкана властью, но все равно осталось недосказанное – то, что ей хотелось бы сделать, но, увы, не случилось. Она очень хотела станцевать балет на сюжет романа Ивана Тургенева «Накануне», и уже велась работа над ним, но руководство Большого театра отказалось от постановки. Она мечтала о роли Чио-Чио-Сан, думала о Маргарите Готье («Дама с камелиями»), еще не зная, что вскоре балеты по роману Дюма-сына поставят Фредерик Аштон и Джон Ноймайер. Ей очень хотелось станцевать Снегурочку, и эта роль подошла бы ей идеально – никто бы не усомнился, что Снегурочка по-настоящему тает под яркими лучами солнца. Она мечтала о роли Офелии, думала о работе с Юрием Григоровичем…
Галина Уланова так и не станцевала Жанну Д’Арк, хотя работа начиналась вместе с замечательным балетмейстером Владимиром Павловичем Бурмейстером, а партнером ее должен был стать Марис Лиепа, мой отец. Он был тогда молодым, но уже популярным танцовщиком Музыкального театра имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, и на его «Корсара» ходила вся театральная Москва. Вместе с Улановой в репетиционном зале они работали увлеченно, интересно. Уже был сделан первый акт и началась подготовка второго,
но пришли люди из вышестоящих организаций и обнаружили, что в спектакле есть религиозная тема, которая была особенно интересна Улановой. Попросили переделать. Хореографу пришлось смириться, чтобы отстоять спектакль, но Уланова от дальнейшей работы отказалась: «У меня нет надобности себя ломать». Балет вышел, но уже без Галины Улановой.В личной жизни Улановой бушевали невидимые для посторонних глаз страсти. После десяти лет преданной и взаимной любви, какого-то детского восхищения со стороны Юрия Завадского ее новой любовью стал народный артист СССР, главный режиссер Театра имени Ленинского комсомола (теперь «Ленком») Иван Николаевич Берсенев. Он был старше Улановой на 21 год и был женат на прекрасной актрисе Софье Гиацинтовой, но ради Галины оставил семью. Однако их отношениям с Улановой был уготован короткий срок – в 1951-м Берсенева не стало. Потом спутником жизни Галины Сергеевны был главный художник Большого театра Владимир Федорович Рындин, однако семьи опять не получилось – слишком они были разные.
В начале 1970-х Уланова познакомилась с Татьяной Владимировной Агафоновой – журналисткой газеты «Комсомольская правда», она много и очень хорошо писала об Улановой. Агафонова стала подругой, домоправительницей, секретарем балерины. Они жили в одной квартире. Детей у Улановой не было – давным-давно мама сказала ей: «Или сцена, или дети», и выбор был сделан. Галина Сергеевна относилась к Татьяне как к любимой дочери, а та, проявляя к ней дочерние чувства, взяла на себя все заботы о быте. Уланова была абсолютно выключена из повседневной жизни – не знала, как вносить коммунальные платежи, не умела покупать продукты, не умела готовить, то есть была совершенно беспомощна в этом отношении. Все это взяла на себя Татьяна Агафонова – она была той «каменной стеной», за которой Галине Сергеевне было спокойно и уютно.
Закончив танцевать, Уланова осталась в театре – работала педагогом-репетитором. Целая плеяда балерин прошла через ее класс – Екатерина Максимова, Нина Тимофеева, Людмила Семеняка, Светлана Адырхаева, Ирина Прокофьева, Алла Михальченко, Надежда Грачёва и многие другие балерины разных поколений.
Узнаваемость и почитание Улановой во всем мире были беспрецедентны. В Ленинграде и Стокгольме памятники ей поставили при жизни. Она смущалась и говорила: «Это не мне, это – балету».
Жизнь не стояла на месте, постепенно уходили друзья. Ушла из жизни и Татьяна Агафонова – это был тяжелый удар для Улановой, начался период ее одиночества. Она признавалась: «Я потеряла помощницу, подругу, дочку… Почти год кружилась голова – падала. Это все Татьянина смерть. Теперь я сама у себя только и есть близкий человек». Это как раз то время, когда она подолгу общалась с Ольгой Васильевной Лепешинской по телефону. Старые знакомые, давние поклонники помогали вести хозяйство.
Были еще две поездки в Петербург: в 1991 году ее пригласили на восстановление балета «Ромео и Джульетта», второй – последний раз – она побывала в родном городе спустя год, когда на вечер встречи собрались все ее друзья, оставшиеся в живых. Галина Сергеевна посетила кладбище, где похоронены ее родители и любимый педагог Агриппина Ваганова.
Вернувшись в Москву, Галина Уланова опять погрузилась в одиночество. «Я хочу уйти из жизни на ногах, уйти достойно, – говорила она. – В моей жизни было много всего, но я хочу уйти, чтобы все было чисто, от всего освободиться, чтобы ничего не было, кроме четырех стен. Я прожила трудную, жесткую жизнь, но самое тяжелое слово – одиночество».
Одиночество подставило ей подножку: однажды она перестала отвечать на телефонные звонки, а когда открыли дверь – была уже очень плоха. Вскоре ее не стало.
После ее ухода большими стараниями Владимира Викторовича Васильева и многих других, кто понимал, что Галина Уланова – это целая эпоха, в ее квартире на Котельнической набережной открыли музей. Туда можно прийти и вдохнуть мир Улановой, оглянуться и представить, как жила великая балерина. Фотографии на стенах, бисерный кошелек Марии Тальони, лепная головка Анны Павловой. Личные вещи Улановой, изысканные костюмы ее гардероба, сумочки, перчатки – всё от знаменитых модных домов. И узенькая, скромная, будто для подростка, кровать.