Вселенская пьеса

– Вот, - я показал ему припухшие, красные ладони, - вот это ее боль. У тебя нет ничего от ожогов?

– Что это?
– искренне удивился Змей.
– Такого не может быть.

– Не веришь в паронормальные явления?
– фыркнул я, уже зная ответ моего скептически настроенного родственника.

– Определенно не верю, - сообщил Стас, вперив в меня недовольный взгляд.

– А в Ворона поверил?

– И все равно я не верю в то, что чья-то боль может перейти к другому человеку, да еще оставить на его теле след!

– Хорошо, Стас, я взялся за горячую сковородку! Это ничего не меняет. Если ты мне чем-нибудь не помажешь ладони, они пойдут волдырями.

– Ох, Доров, какое же вы недоразумение!

– Змей шутливо замахнулся на меня и, открыв выдвижной ящик, стал шарить там в поисках лекарства.

– Я вот одного не пойму, Стас. Почему ты ко мне то на "ты", то на "вы" обращаешься...

– Никак не могу определиться кто ты мне: больной на голову племянник или одаренный капитан звездолета, забывающий, что вся ответственность лежит не только на его плечах...

От такого заявления я опешил и долго молчал, глядя, как Стас смазывает мне ладони зеленоватой мазью и осматривает мои ступни.

– Руки у тебя, конечно, выглядят плохо, - непринужденно сказал врач, стараясь на меня не смотреть, - но это для твоей жизни не опасно...

– Стас, мне поговорить надо, - сказал я мягко.

– Родеррика нет, - тихо посетовал дядя.
– Мне так не хватает его здравого рационализма. Я ведь не стратег, я - всего лишь врач.

– Военный врач, - напомнил я.
– А еще мой друг и дядя.

– Худшее сочетание, которое может быть, не находишь? Кровные узы только мешают делу, племянничек, только мешают, - тихо повторил он.

– И все-таки давай попробуем. Я выскажу тебе все свои размышления, а ты оценишь.

Ворон, вербальное обращение.

– Есть вербальное обращение, - подтвердил корабль.

– Корабль андеанцев проявлял активность?

– Пол часа назад он ушел в подпространство.

– Не попрощались, - я посмотрел на Стаса.
– Конечный пункт - Земля. Отдаю приказ на начало расчета первого из векторов полета. Какого расчетное время до первого прыжка?

– Курс - Земля. До первого прыжка два часа двадцать семь минут в земном исчислении.

– Курс - Нуарто, сектор ноль. Отдаю приказ на начало расчета вектора полета. Каково расчетное время до первого прыжка?

– Два часа тридцать две минуты в земном исчислении.

Взглянув в глаза Стасу, я усмехнулся:

– Отлично, у нас полно времени, чтобы выбрать! На такое я даже рассчитывать не мог! Веришь, не знаю, что делать. На Землю, наверное, лучше не соваться. От нас отказались с легкостью, которая удивила даже меня. Значит, правительства напуганы. Я не виню их, хотя чертовски обидно, когда тебя одного оставляют отдуваться за всех. Но знаешь, причина вовсе не в этом, мы можем привести андеанцев за собой.

– Неужели ты думаешь, Антон, что андеанцы не знают курса до Земли?
– спросил Стас с насмешкой.
– Неужели ты думаешь, что им понадобится проводник, если они знают о нас так много? И объясни мне пожалуйста, что это за Нуарто, не помню такой планеты. Зачем нам туда?

– Нулевой сектор, планета Нуарто в системе Союза. Главная дипломатическая планета космоса, как не стыдно это не знать? Нам непременно надо попытаться вступить в Союз. Однажды мы получили отказ, но это был первый полет и мы не очень-то хотели принимать на себя все вытекающие из подобного договора обязательства. Кроме того, мы не понимали всей важности подобного хода. Информация, которую мы получили в полете на Ротос-4...

– Это когда ты чуть не сдох? Знаешь, я был очень зол на тебя, да и на всех тоже. Родеррик после взлета все тянул время, забивая системы корабля материалами с кристаллов. Сидел, сгорбившись, у монитора, и просматривал информацию, стараясь на глаз определить относительную важность тех или иных данных. Он тогда был молодцом, но я до сих пор не могу простить ему того, что торианцы успели сделать с тобой.

– Я ведь поправился благодаря Ворону, чего еще ты хочешь?

– Шрамы здесь, - Стас провел рукой по груди, - не заживают никогда.

– Я за одно благодарен, что Родеррик определил время посадки именно тогда, когда это было по-настоящему необходимо.

– Ты о чем?
– уточнил Змей.

– Торианцы собирались применить приборы контроля личности...

– Да ты заливаешь!..
– глаза дяди округлились, и несколько секунд он выглядел необычайно комично, словно только что проснувшийся лемур.

– Если бы Родеррик не отдал приказ...

– Если бы ты, племянник, не был идиотом, ты бы сам отдал этот приказ! Ради чего ты собирался расстаться с разумом?!

– Оставим это, Стас, я сам не знаю, - холодно отрезал я.
– Возможно, полная информация, которую несли на себе кристаллы, изменила бы что-то. А возможно, что нет. Вернемся к делам. Мы, благодаря Родеррику и мне, отстояли часть информации, хоть это даже и не одна десятая ее часть. Теперь мы знаем куда больше, и в состоянии понять, что на тот момент Союз просто не мог принять нас под свое крыло. Мы - слишком недоразвитая планета, у нас нет никакого военного флота хотя бы ничтожно значимого в галактических масштабах. Мы самозванцы, Стас. Мы торгуем натуральными продуктами, как меняют аборигены свои золотые кулоны на побрякушки из стекла и пластмассы. Нам пора с этим заканчивать. Мы можем подать заявление на вступление в Союз. Предоставим им возможность обмена галактических технологий на наши ценнейшие ресурсы. Как только документ уйдет на рассмотрение в Совет Союза, мы получим дипломатическую защиту. Мы и наша планета. Это гарантирует Земле еще какое-то безопасное время. Насколько я помню - год до вынесения окончательного решения. Пока документ будет находится в Совете, Союз возьмет нас под свою защиту. Даже если нам в конечном итоге откажут, мы выиграем год и попытаемся разузнать побольше об андеанцах, об их технологиях и о том, какими методами с ними бороться.

– А что случиться, если Ворон будет далеко, а на Землю нападут эти смертоносные хищники? Что если мы вернемся, а Земля окажется пустой, и лишь эти утонченные вампиры будут ходить босиком по нашим полянам и нюхать сирень поздней весной, вслушиваясь в пение соловьев?

С удивлением я смотрел на Змея. Никогда не слыхал от него лирики, никогда не думал, что он умеет говорить красиво. Никогда не подозревал, что Земля, которую он когда-то проклял вместе с большинством ее обитателей за жестокость и жадность, так много для него значит. Слова Змея еще звучали у меня в ушах. Красивые слова о прекрасной Земле, над которой неожиданно нависла смертельная опасность. Змей был прав: если мы бросим Землю то, возможно, вернувшись на нее, найдем лишь пустынные ландшафты, не менее прекрасные, чем раньше. Что будет тогда?

– Я не знаю, - тихо ответил я.

– И я тоже. Как обидно...

Глава 7. Ошибка времени

Вот до чего я докатился после смерти Родеррика: теперь советуюсь с врачом. Наш разговор с ним был большой ошибкой. Капитан должен молчать, чтобы не сеять сомнения в сердцах людей. Ведь Стас вскоре заговорит об этом с Денисом, а Денис... Нет, я уже совершил ошибку и дороги назад нет. Теперь мне надо советоваться со всем экипажем. Настал тот момент, когда придется принимать решение, от которого может зависеть жизнь всего человечества. Я должен принять это решение сам, но мне нужно выслушать мнение каждого члена экипажа, не зависимо от его ранга.