Всем сестрам по мозгам

– Ты намекала на свое тяжелое детство, упомянула голод и нищету, но Надя вышла замуж за директора крупного гастронома, Ивана Германовича Сайко. Он обожал падчерицу, одевал, как куклу, потакал всем ее капризам. Дочь Надюши не знала никогда обездоленной жизни, и сейчас одна проживает в трехкомнатной квартире в прекрасном районе, ездит на иномарке. Правда, ко мне в гости госпожа Хачикян приехала на такси, не захотела демонстрировать машину. Наверное, решила, что бедному человеку достанется больше. Вот про магазин старых тряпок ты сказала правду. Окончив исторический факультет, ты прекрасно разбираешься в антиквариате, тебя часто приглашают в качестве эксперта и хорошо платят. Но ведь денег всегда мало. Поэтому ты и соврала про фото?

За стеной возникла могильная тишина. Потом снова раздался голос Мануйлова:

– Ну же, наберись мужества и перестань рассказывать сказки. Ты сначала осторожно выпытала, известны ли мне имена и фамилии предков, а потом наплела, что у вас дома есть точь-в-точь такие же снимки. Подумала, я обрадуюсь и поверю в наше родство. Тебя удивили мои слова, что я воспитывался в детдоме, который возглавляла Алла Викентьевна, но ты, быстро сориентировавшись, повернула ранее неизвестный факт в свою пользу и стала намекать на какие-то семейные тайны. Анна, лжец по условиям соревнования сходит с дистанции, ему не положено даже яблочных огрызков.

Хачикян заплакала.

– Простите! Я… я…

– Ну, Анечка, рассказывай правду! – потребовал Сергей Павлович.

– Да, фотографий в нашей квартире не было, – выдавила из себя она.

– Молодец, – похвалил Мануйлов, – хорошее начало. А зачем тебе, вполне обеспеченной даме, надобны средства, а? Только не ври!

– У меня уже ничего нет, – всхлипнула Аня. – Магазин продан за долги, новый хозяин оставил меня директором, получаю копейки. Живу в старой квартире, где когда-то обитала вместе с мамой. И езжу на метро, машину на днях тоже продала. У меня тьма долгов, и если в ближайшее время я не оплачу их, придется продать апартаменты в центре, переселяться в спальный район.

– Прости, дорогая, – перебил ее Сергей Павлович, – но в твое ужасное положение верится с трудом. Тебя же приглашают оценивать мебель и предметы интерьера в самые фешенебельные дома, твой гонорар за услуги исчисляется тысячами, и не рублей. Так?

– Клиентов больше нет, – прошептала Анна, – уже пару лет никто ко мне не обращался.

– Почему? – заинтересовался Мануйлов.

– Кризис, – залепетала Хачикян, – люди не делают дорогих покупок.

– Чем больше врешь, тем скорее уедешь отсюда! – пригрозил Мануйлов. – А по какой причине ты развелась, а? Даю тебе последний шанс. Или говоришь правду, или – бай-бай, май лав, гуд-бай, май бэби.

Анна громко высморкалась.

– Ну… Арам пожилой… ему шестьдесят в день свадьбы стукнуло… а я молодая… и… в общем…

– Ты ему изменила? – предположил Сергей Павлович.

– Да, – выдохнула Анна, превратившаяся в допрашиваемую.

– Один разочек? – с хорошо слышимым ехидством уточнил хозяин дома.

– Нет, – призналась врушка.

– И сколько же раз ты ходила налево? – не отставал отец от дочери.

– Не помню, не считала, – огрызнулась та. – Меня мама за Арама силой выдала, я не хотела.

– Понятно… – протянул Мануйлов. – А что случилось в доме Арцыбашевых?

– Откуда вы знаете? – обомлела Анна.

– Ангел мой, я готовился к нашей встрече, – засмеялся владелец усадьбы, – собрал сведения о претендентах. Естественно, узнал, что ты моя родная дочь, и, признаюсь, не пришел в восторг, прочитав твое досье. Нет, все вроде нормально – диплом о высшем образовании, ты профессионал. Но! Ты, оказывается, обожаешь мужчин, теряешь голову при виде крепкого парня и тут же вешаешься ему на шею, готова отдаться в своем офисе или подстелиться под мужика в лифте. Нимфомания лечится трудно, но ты даже не делала попыток обратиться к специалистам, тебе нравится секс в любом виде и при любых обстоятельствах. Вот почему прекрасного, знающего, умного антиквара более не приглашают в приличные богатые дома – у тебя слава проститутки, охотницы за чужими мужьями и, что еще неприятнее, сыновьями. Ты падка на тех, кому едва исполнилось шестнадцать-семнадцать. Увы, чем старше становится сексуально разнузданная бабенка, тем моложе объекты ее влечения, ведь одногодки уже испытывают проблемы с потенцией, а вчерашний подросток – резвый конь. Ты нарушила неписаное правило, забыла про птичку, которая не гадит в своем гнездышке, положила глаз на детей богатых людей и моментально получила по лапам.

Анна заплакала, но слезы дочери не разжалобили Мануйлова.

– В твой магазин перестали заглядывать клиенты с толстыми кошельками, он разорился. Ты лишилась заработка, но не остановилась. И теперь покупаешь любовников – ходишь по клубам, выискиваешь симпатичных жеребчиков. Одна беда – красавице давно не двадцать, в глазах вчерашнего школьника она тетя Мотя, ровесница его матери. Вот и приходится заманивать мачо подарками. В ход идут часы, компьютеры, телефоны, короче – то, что нравится глупым, непорядочным парням. Дохода у тебя пшик, а расходы королевские. Катастрофа в этом случае неминуема, и она назрела. Теперь вопрос: почему ты решила, что я отдам честно заработанное шлюхе, которая врет, не краснея?

– Вы сами сказали, что являетесь моим родным отцом, – простонала окончательно деморализованная Хачикян.

– Это не аргумент! – отрубил Мануйлов. – Да, я хотел помочь. Несмотря на собранные факты, решил предоставить тебе шанс, включил в список наследников. И что? Мигом услышал ложь. Уезжай, Анна, ты не выдержала испытания.

– Пожалуйста, умоляю, простите! Разрешите еще попробовать! – зарыдала безнравственная дочурка. – Я не плохая, просто запуталась. Если получу деньги, тут же отправлюсь к врачу и вылечусь от сексуальной зависимости. Я все поняла! Хотите, встану на колени!

– Ладно уж, не надо, – сжалился Сергей Павлович. – Хорошо, пойду тебе навстречу. Но запомни: более ни одного слова неправды.

– Конечно, – всхлипнула Аня.

– И не смей вешаться на Николая, – сказал Мануйлов.

– Нет, нет! – испуганно зачастила Хачикян. – Он не в моем вкусе, старый уже.

– На безрыбье и рак рыба, – со смешком произнес отец сладострастной дамочки. – Полагаю, ты испытываешь интерес даже к Карлу.

– Нет, нет, – твердила Анна.

– Не лги! – крикнул хозяин дома.

Хачикян моментально призналась:

– Да, я могу лечь и с Карлом, мне трудно воздерживаться. Но я дала вам честное слово, значит, отвернусь от мужиков. Я сумею. Я справлюсь. Только не выгоняйте!

Мануйлов неожиданно подобрел.

– Верю. Теперь хочу задать тебе пару вопросов и жду на них откровенные ответы. Помни, капля вранья, и наследство пролетает мимо твоего носа. Ты ведь живешь в квартире матери?

– Да, – не задумываясь, подтвердила Анна.

– Там есть сейф?

– Да.

– Где он расположен?

– За картиной, в гостиной.

– Умеешь его открывать?

– Да.

– Что там хранилось?

– Деньги. Документы.

– Еще что?

– Все.

– Анна! Помни, ложь недопустима.

– Честное слово, – залепетала Хачикян. – Мама с отчимом ничего от меня не скрывали, наоборот, Иван Германович говорил: «Вдруг мы с Надюшей погибнем внезапно, запоминай, как сейф открыть».

– С какой стати им внезапно погибать? – удивился Мануйлов.

– Папа Ваня боялся автомобильной аварии, – пояснила Аня, – всегда садился в такси позади водителя. Еще опасался поездов, покупал билеты в хвостовой вагон, считал, что он при крушении останется целым. А на самолетах и вовсе не летал.