Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах
Шрифт:
Кроме того, крестьяне платили многочисленные налоги и подати королю, от которых дворяне были освобождены. Подати взимали и помещики. Когда какая-нибудь старуха оставляла своей дочери в наследство одно или два ореховых дерева или что-то из одежды, например «черную ватную юбку», то «благородный и великодушный сеньор» или «благородная и великодушная дама» взимали с этого наследства налог. Платить полагалось за свадьбу, за крестины, за похороны, за пользование мельницей или прессом для выжимки виноградного сока, мостами или бродами. Но даже уплатив все это, крестьянин все равно оставался должен и не имел права продавать своей жатвы или своего вина раньше помещика.
Несколько неурожайных годов привели к голоду и, как следствие, к народным бунтам. Еще в апреле 1775 года в Дижоне народ завладел домами хлеботорговцев и разломал несколько мельниц. Тогда-то комендант города произнес в обращении к народу издевательские слова, спровоцировавшие выступления еще в нескольких городах: «Трава уже выросла — ступайте, ешьте ее!» Оксер, Амьен, Лилль первыми последовали примеру Дижона, затем восстания
В течение следующих пятнадцати лет в документах то и дело встречаются указания на то, что в том или другом месте были «беспорядки». Но Людовик XVI не сделал никаких выводов, и королевский двор продолжал увеличивать расходы. Королева Мария-Антуанетта за свою любовь к роскоши даже получила прозвище «мадам Дефицит».
Младшая дочь императора «Священной Римской империи» Франца I и Марии-Терезии вышла замуж в пятнадцать лет. Она была очень красива и неглупа, но имела один недостаток, подмеченный ее учителями в ее ранней юности: «немножко лени и много легкомыслия». «У нее никогда не было и, пожалуй, никогда не будет серьезных стремлений», — сокрушалась ее мать Мария-Терезия. Даже чрезвычайно расположенная к ней госпожа Кампан — ее первая прислужница и поверенная, признавала, что ее величество проводила все свое время в празднествах и увеселениях. То, что было бы простительно для обыкновенной светской дамы, стало роковым для королевы.
Ее супруг, король Франции Людовик XVI, был человеком добрым, мягким, но не слишком умным и недостаточно волевым. К тому же он страдал заболеванием, которое долгое время делало невозможной нормальную супружескую жизнь — сужением крайней плоти. Лишь спустя семь лет после заключения брака он наконец решился на простейшую операцию, исправившую этот недостаток. Но к этому времени злые языки уже успели распустить о королевской чете массу сплетен. Марии-Антуанетте приписывали лесбийские романы, подсчитывали, сколько денег она проиграла в карты, потратила на наряды и на увеселения. Знаменитая афера Жанны де Ла Мотт с бриллиантовым ожерельем баснословной стоимости окончательно испортила репутацию королевы.
Жанна де Люз де Сен-Реми де Валуа (1756–1791 (?)) выводила свое происхождение от Анри де Сен-Реми, считавшегося внебрачным сыном короля Генриха II. Несмотря на принадлежность к королевскому роду (ничем по сути не доказанную), семья Жанны была очень бедна. В 1780 году она вышла замуж за графа де Ла Мотта, офицера гвардии графа д’Артуа, и была представлена ко двору. По утверждениям Жанны, она стала близкой подругой Марии-Антуанетты, что сама королева всегда отрицала.
После внезапной смерти от оспы Людовика XV у ювелиров осталось невыкупленным изумительное бриллиантовое ожерелье, изготовленное для графини Дюбарри. Нового покупателя для такой роскошной вещи найти было нелегко. Ювелиры показали драгоценность Марии-Антуанетте, но она не решилась потратить столь крупную сумму, хотя ожерелье ей очень понравилось. Ювелиры были уже готовы разобрать изделие на составные части и продать бриллианты по отдельности, но вдруг с ними связалась Жанна де Ла Мотт и пообещала еще раз переговорить с королевой. Спустя несколько дней она объявила, что королева дала согласие на покупку. Одновременно Ла Мотт явилась к кардиналу Луи де Рогану, представленному ко двору, но не входившему в число приближенных короля и королевы, и попросила его об услуге: якобы сама государыня не решалась сразу просить у мужа такую огромную сумму, ведь финансовые дела страны были расстроены. Поэтому Мария-Антуанетта решилась обратиться к своему верному слуге, надеясь, что он уплатит за нее первый взнос и даст заемные письма на остальные части кредита, с тем, чтобы королева погасила его постепенно. Кардинал выполнил все в точности, в благодарность «Мария-Антуанетта» дважды виделась с ним наедине в Трианоне.
Однако когда наступил срок следующего платежа, никаких денег от королевы ювелиры не получили. Также был пропущен и второй платеж, и третий… Обеспокоенные ювелиры обратились напрямую к королю и быстро выяснили, что тот ни о чем не знает. Также и сама Мария-Антуанетта отказывалась признать, что купила драгоценность. Ее подпись на договоре была признана поддельной.
В августе 1785 года бедный обманутый кардинал де Роган, графиня де Ла Мотт и еще несколько лиц были арестованы по обвинению в мошенничестве. В их числе был и знаменитый колдун и предсказатель граф Калиостро. При обыске у Ла Мотт были найдены части ожерелья, разобранного на составные части. Выяснилось, что Роган был жертвой мошенников: дама, встречавшаяся с ним, была вовсе не королевой, а некой модисткой, внешне похожей на Марию-Антуанетту. Дело в том, что кардинал, страдавший сильной близорукостью, до этого видел государыню лишь издали и не распознал обмана.
В мае 1786 года состоялся суд. Кардинал де Роган и Калиостро были высланы из страны, Ла Мотт была приговорена к телесному наказанию, клеймению и заключению в тюрьме для проституток; к такому же наказанию был заочно приговорен и ее муж, успевший, однако, вовремя скрыться. Авантюристка была безжалостно выпорота на Гревской площади и заклеймена, но из тюрьмы ей удалось сбежать, переодевшись в мужское платье. Она перебралась в Лондон, где находился
ее муж, и издала там мемуары, позорившие якобы предавшую Жанну Марию-Антуанетту. Она подробно изложила свою версию авантюры, продолжая утверждать, что в ней на самом деле была замешана королева, и даже в качестве доказательства привела всю ее «переписку» с кардиналом Роганом. Свое поведение во время процесса де Ла Мотт объяснила страшными сомнениями и душевными мучениями, терзавшими ее в тот момент.Жанна де Ла Мотт:
«Я понимала, что Королева повела себя бесчестно по отношению к кардиналу. Но кардинал был моим благодетелем, и было бы чудовищно с моей стороны способствовать его падению. Но и от Королевы я видела много добра, и теперь, если я не хотела изведать ее месть, мне нужно было постараться сохранить ее секреты».
Конец жизни авантюристки неизвестен: то ли она покончила с собой, выбросившись из окна в 1791 году, то ли инсценировала самоубийство, спасаясь от кредиторов, а сама бежала из Англии в Россию. Есть сведения, что некоторое время она блистала в Петербурге, а конец жизни провела в Крыму, где туристам до сих пор показывают ее особняк.
Эта история сильно навредила королеве, несмотря на суд, доказавший ее непричастность: ведь подобная афера стала возможной только в силу того, что за Марией-Антуанеттой прочно закрепилась репутация легкомысленной мотовки. Что ж: королева действительно любила тратить деньги и совершенно не умела экономить.
Лишь Жак Неккер, возглавлявший министерство финансов, пытался ввести разумную экономию, но его голос не был услышан. В 1787 году парламент отказал двору в деньгах, отказавшись ввести предложенные королем новые налоги. Тогда король утвердил свои указы на особом королевском заседании. Парламент протестовал, но напрасно: король сослал парламент в Труа. В ответ в Париже начались всеобщие демонстрации. В продолжение зимы 1788/89 года, не проходило дня, чтобы не были где-нибудь ограблены обозы с хлебом. Тогда Людовик XVI, в течение четырнадцати лет отказывавшийся собрать представителей народа из опасения, что от этого пострадает его королевская власть, оказался вынужденным созвать сначала Собрание нотаблей («почтенных» людей) и наконец Генеральные штаты.
27 апреля был днем созыва избирательных собраний в Париже. Рабочие выставили свои жалобы, буржуа ответили им грубостями. Особенно выделился своею наглостью некто Ревельон, собственник бумажной и обойной фабрик, произнесший: «Для рабочего достаточно черного хлеба и чечевицы; белый хлеб — не для него». Раздраженный народ заочно приговорил Ревельона к смерти, стал носить по улицам его чучело и сжег его на Гревской площади. На следующее утро толпа захватила и разграбила дом и фабрику Ревельона. Явились войска, но народ сопротивлялся, бросая из окон и с крыш что попало: камни, черепицу, мебель. Тогда войска стали стрелять, а народ ожесточенно защищался в течение нескольких часов. В результате оказалось 12 убитых и 80 раненых солдат, а со стороны народа — 200 убитых и 300 раненых.
Из писем мелкого буржуа Демишеля:
«Вы, конечно, помните некоего Ревельона, торговца обоев, к которому я должен был поступить; он, говорят, имел неосторожность выступить с предложением установить заработную плату рабочим в размере 5 су в день, что вызвало восстание, взволновавшее вчера весь Париж. Толпа рабочих Сент-Антуанского предместья, в котором жил Ревельон, в количестве превышающем 1200 человек, бросилась в его дом и все там разграбила. Затем сделали из соломы чучело и носили его сначала по всему Парижу, а потом повесили на Гревской площади. В Сент-Антуанское предместье был послан батальон французской гвардии, все купцы закрыли свои лавки, но пока еще ничего не сообщается о несчастных случаях.
Восстание, о котором я вам сообщил в последнем моем письме, казавшееся в начале только шуткой, имело самые серьезные последствия.
Между 10 часами пополудни и 1 часом дня начался грабеж, который продолжался до 10 часов вечера. Когда приблизился отряд в 50 гренадер французской гвардии, чтобы отрезать сообщение улицы Св. Антуана с улицей de Montreuil, где живет Ревельон, то чернь забросала солдат камнями. Этот отряд сделал поворот направо и дал сначала холостой залп, а когда нападение возобновилось, тогда солдаты зарядили ружья и начали стрелять пулями. Два человека остались на мостовой, и площадь была моментально очищена. Затем восставшие, взломав двери, спрятались в домах компаньонов, забрались на крыши, бросали оттуда черепицу в солдат и многих опасно ранили. Потом восставшие рассеялись по предместью, где они принуждали рабочих уходить из своих мастерских и присоединяться к ним, также принуждали присоединяться всех любопытствующих и всех тех, которые в это время находились в предместье по своим делам… Они произвели ужасные опустошения. Я не преувеличу, если скажу, что убыток этого заведения, одного из самых значительных заведений такого рода во Франции, можно установить в 300 или 400 тыс. ливров. Они все сожгли, проникли в погреба, где опьянели от вина и от этого пришли в еще большую ярость. Во время этого грабежа была усилена стрельба, чтобы помешать сожжению всего квартала.
Двинулись новые войска с пушками, заряженными картечью, но они, однако, не были приведены в действие. Невозможно передать вам точные подробности всего происшедшего; каждый квартал предместья был свидетелем ужасных сцен. Наконец к 10 часам вечера все успокоилось. Несколько из этих бездельников напились в погребах Ревельона и там заснули, там их было арестовано 26 человек, им надели кандалы на руки и ноги; нашлись среди них такие, которые имели клейма. Вчера носился слух, что 15 из них уже повешены и что остальных повесят сегодня».