Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том 3

Возмущение псковского летописца объясняется, прежде всего, тем, что праздник этот носил явно выраженный нецерковный характер, во-вторых, тем, что живое чувство природы, которое так ясно проявилось в нем, казалось летописцу чем-то еретическим, наконец, тем, что беззаботное веселье противоречило церковной проповеди поста и молитвы. Вот почему церковник не пожалел черных красок на описание «бесовских песен» и «сатанинских плясок», как он именует народный обряд.

Между тем для того чтобы понять древнерусское искусство, в котором на протяжении всего его развития постоянно дают о себе знать живые силы народного творчества, нужно не забывать, что псковский праздник был далеко не единичным явлением. Правда, в подобных обрядах проявлялось только поэтическое чувство природы и художественное чутье, сами по себе они не относятся к области искусства. Но пробивавшиеся в них воззрения оказали воздействие на все русское искусство того времени; они сказались в жизнерадостной расцветке русских икон, в хороводном ритме композиций стенописи. Нарядность и праздничность в убранстве многих древнерусских храмов объясняются тем, что их создатели были выходцами из той среды, где народные праздничные обряды были привычным явлением. Особенно плодотворное воздействие оказывало на всех древнерусских мастеров изобразительного искусства то чувство природы, которое, начиная с древнейшего периода, красной нитью проходит через народное творчество.

В народе прочно сохранялась уверенность в неразрывной связи человека с природой. В «Стихе о Голубиной книге» конца XV века говорится:

Наши мысли от облац небесных… Кости крепкие от камени, Телеса наши от сырой земли, Кровь руда наша от черна моря…

Вместе с тем в том же стихе проводится мысль и о том, что мир устроен наподобие государства, во главе которого стоит царь. «Который у нас город городам мать? и которая церковь над церквами мать? и который царь над царями царь?» В ответ на эти вопросы мудрый Давид Евсеич поучает, что в мире царит строгий порядок; во главе всех городов стоит Иерусалим, во главе церквей — русская церковь, все цари поклоняются «белому царю». Картина мира оказывается стройной и обозримой, но и вместе с тем несколько обед-247 ненной и упрощенной. Не исключена возможность, что в этом мифе отразился исторический опыт народа, который тяжело страдал от боярского гнета и княжеских междоусобий и возлагал надежды на сильную центральную власть.

Эпоха сложения Русского централизованного государства была ознаменована такими художественными достижениями, как строительство Московского Кремля и творчество Дионисия. По размаху художественной деятельности, по поэтическому богатству, по высоте мастерства это время занимает в истории русского искусства выдающееся место. На всем творчестве этих лет лежит отпечаток зрелости, ясности и спокойного величия. Общие черты стиля той поры проявились и в архитектуре кремлевских соборов и в живописи Дионисия.

Правда, по сравнению с искусством времени Рублева в том, что создавалось в Москве в конце XV века, меньше теплоты чувства, больше сдержанности и порой даже официальной торжественности. При всем том искусство конца XV века в целом означает шаг вперед в художественном развитии русского народа. В нем все большее значение приобретает сознательное начало; в нем проявлялось много чувства меры и понимания гармонической красоты. Архитектура этой поры обладает подлинной монументальностью, в стенописи дает о себе знать «хоровое начало».

Правда, церковь продолжала сохранять свой непререкаемый авторитет в делах искусства, и это препятствовало реабилитации чувственной, земной красоты. И все же то, что происходило при дворе московского великого князя в области искусства, во многом соответствовало тому, что находило себе место в те годы в других передовых странах Европы. Французские короли Карл VIII и Франциск I приглашали к своему двору итальянских зодчих, которые ускорили изживание в архитектуре средневековых традиций. Иван III опередил в этом отношении других государей Европы и содействовал обогащению русской художественной традиции. И хотя в Москве в то время не было условий для развития светской науки, не было широкого знакомства ни с античными авторами, ни с памятниками искусства древности, в самом художественном творчестве Москвы заключено много такого, что роднит его с достижениями искусства конца XV — начала XVI века в передовых странах Европы. Принципы живого, свободного, целостного эллинского искусства были особенно близки русским мастерам. Это сказалось и в наших древних архитектурных ансамблях и в лучших живописных образах древнерусских мастеров.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Он же посреде народа тихо путем прохождаше на царстем коне своем со многим величием и славою великою» на обе страны поклоняшеся народом, да вси людие насладятся видящие, и велелепотныя славы его сияюща на нем.

История о Казанском царстве

Аще бо и порфиру ношу, но обаче вем сие, яко по всему,

подобно всем человеком, облежен есмь по естеству, а не

яко

же вы мудрствуете, еже выше естества велите быти ми. Ответ Ивана Курбскому

Присоединение к Русскому государству Казанского и Астраханского ханств закрепило его положение на Востоке. В XVI веке началось продвижение русских людей в обширные пространства Сибири, которое в конце века завершилось присоединением ее, западной части. Много усилий было положено на то, чтобы вернуть стране исконные русские города на берегу Балтийского моря и этим добиться выхода к морю, которого настоятельно требовали интересы растущего и крепнущего государства.

В XVI веке на Руси близится конец замкнутому феодальному хозяйству: хлеб все больше становится предметом торговли; в городах растет ремесленное производство; деньги приобретают широкое хождение, и некоторые моралисты, вроде монаха Ермолая-Эразма, видят в них корень общественного зла. «Все торговати хотят, все поношают земледелие», — восклицает защитник старых порядков митрополит Даниил. Между тем именно развитие ремесла и торговли подготовляет в XVI веке почву для сложения «всероссийского рынка», которое, как указывал В. И. Ленин, произошло в следующем столетии. Хозяйственным успехам содействует усовершенствование средств производства: в XVI веке входят в обращение мельницы; правительство стремится заполучить из-за рубежа техников, «умельцев», чтобы более планомерно добывать и обрабатывать медную руду и другие природные богатства страны.

В упорной борьбе с удельными князьями и родовитым боярством правительство Ивана IV сумело подорвать их силу, лишив их права «кормиться» на местах. В своей внутренней политике оно находило поддержку в мелких помещиках, которые за пользование землей должны были служить московскому царю в его конном войске. С отменой «кормления» вводится земское самоуправление, в котором наряду с выборными от дворян участвуют выборные и от посадских. В своей внутренней политике московское правительство стремится опереться на широкие слои населения. В наиболее ответственные моменты оно ищет поддержки у всей «земли», собирая для этого земские соборы. Сохранилось предание, будто Иван IV на Красной площади держал речь ко всему народу. Когда позднее он покинул первопрестольную и отправился в Александров, он настоятельно подчеркивал, что прогневался только на бояр, но не имеет гнева ни на купцов, ни на московских людей.

Оживление хозяйственной, политической и общественной жизни в стране не могло не найти отражения в мировоззрении передовых людей того времени. В XVI веке пошатнулся тот средневековый взгляд на мир, как на «юдоль печали» и «царство греха», который был распространен на Руси уже несколько столетий. Вопросы устройства земной жизни человека стали привлекать к себе всеобщее внимание. Недаром митрополит Даниил сокрушался о том, что «все хотят жить на земле и забыли о загробной жизни».

Однако победе этого жизнеутверждающего взгляда на мир мешало то, что феодальный строй оставался в XVI веке незыблемым. Основная задача эпохи заключалась, по выражению Б. Д. Грекова, в том, чтобы добиться подъема хозяйства феодальными средствами, то есть крепостным трудом. Действительно, на протяжении XVI века крепостной гнет все более и более усиливается. Все шло к тому, чтобы Юрьев день был отменен и крестьяне окончательно лишились права перехода от одного помещика к другому. Положение посадских в городах было не лучше, чем крепостных в деревне. Выступая против феодалов, они добились того, что были отписаны «за государем» и стали тяглым населением.

При наследниках Ивана III самодержавие становилось все более неограниченным. Свое понимание царской власти московские цари подкрепляли теперь ссылками не только на Византийскую империю, но и на древние деспотии Востока. На этой почве возникла легенда о том, что Ивану IV были доставлены знаки власти ассирийского царя Навуходоносора. Духовенство теряло остатки своей независимости: митрополит лишился даже права «печалования», выступления во имя законов милосердия. Деспотизм, какого Русь еще не знала, дает о себе всюду знать — и в боярской думе, и в монастырях, и даже в семье частного человека. Главным средством укрепления авторитета царя служит устрашение подданных, «гроза», по выражению писателей того времени. Произвол властей в XVI веке становится настолько обычным явлением, что позднее бояре требуют от своего царя Василия Шуйского особой записи о том, что он будет судить «по суду» и оберегать их «от насильства».

Обострение противоречий внутри господствующего класса приводит в XVI веке к горячим спорам между защитниками разных взглядов. Разногласия возникают уже в начале века, когда Вассиан Косой вступает в полемику с Иосифом Волоцким по вопросу о церковном землевладении и о церковных обрядах. Споры ведутся в переписке Курбского с Иваном по вопросу о царской власти и роли бояр. Разногласиям пытаются положить конец церковные соборы, которые на протяжении XVI века неоднократно собираются по вопросам устройства церкви.