Вскрытие показало...
Шрифт:
– Великолепно, – произнес Уэсли. – Вот не думал, что мы распутаем это дело. Наш "скунс" все продумал, наверное, даже выяснил, где стоит мусорный бак, перед тем как лезть в окно. Неуловимым себя считает.
Я украдкой взглянула на Эбби. Она держалась молодцом.
– Для начала достаточно, – сказал Уэсли.
Я будто уже видела заголовок: "Новые доказательства благодаря ДНК: серийный убийца, возможно, страдает нарушением обмена веществ".
Если у маньяка действительно болезнь, которую мы вычислили, статья на первой полосе повергнет его в шок.
– Ваша цель – побудить
– Хорошо, – произнесла я, с минуту подумав. – Мы можем написать, что недавно было совершено вторжение в базу данных, что кто-то искал информацию о специфическом запахе, зафиксированном на одном из мест преступления и ассоциирующемся с найденным вещественным доказательством. Следствие ухватилось за эту улику – эксперты полагают, что у преступника редкое нарушение обмена веществ, симптомом которого и является упомянутый запах. Однако достоверные источники отказались сообщить название этого синдрома или заболевания. Не сообщают они также, подтвердили ли наличие этого заболевания проведенные исследования ДНК убийцы.
– Отлично! Пусть лишний раз покроется холодным потом! – съязвил Уэсли. – Пусть помучается, прикидывая, нашли мы комбинезон или нет. В подробности вдаваться не надо. Можно просто написать, что полиция отказывается сообщать, какой конкретно найден вещдок.
Эбби строчила в блокноте.
– Кстати, о вашем "медицинском источнике", – произнесла я. – Неплохо было бы поместить несколько прямых цитат.
Эбби подняла глаза:
– Например?
Я бросила взгляд на Уэсли и ответила:
– Пусть, как мы и договаривались, "медицинский источник" отказывается назвать заболевание преступника, связанное с обменом веществ. Но пусть он заявит, что данное отклонение может вызвать ухудшение интеллекта, а в острых случаях – задержку умственного развития. Добавьте также... мм... следующее. – Я размышляла вслух. – Специалист по генетическим отклонениям утверждает, что определенные типы нарушения обмена веществ вызывают умственную деградацию. Хотя полиция считает, что у серийного убийцы последняя не наблюдается, есть доказательства, позволяющие предположить, что у преступника может быть дефицит интеллекта, который проявляется в расстройствах нервной системы и периодических провалах в памяти.
– То-то "скунс" взбеленится, когда поймет, что мы считаем его кретином! – вмешался Уэсли.
– Ни в коем случае не ставьте под вопрос умственные способности маньяка – это принципиально, – продолжала я. – Иначе в суде это может сыграть убийце на руку.
– Я просто сошлюсь на слова авторитетного источника, – сказала Эбби. – Пусть источник и несет ответственность за разницу между умственной отсталостью и душевной болезнью.
Журналистка уже исписала полдюжины страниц. Продолжая строчить, она спросила:
– А как насчет запаха? Нужно сообщать, на что он похож?
– Да, – подумав, ответила я. – Ведь преступник живет среди людей. По крайней мере коллеги у него есть. Может, кто-нибудь из них заявит в полицию.
– Одно ясно как день, – подытожил Уэсли, – статья выбьет нашего "скунса" из
колеи. У него точно паранойя разовьется.– Если, конечно, у него действительно такой специфический запах тела, – заметила Эбби.
– А откуда он знает, что у него этого запаха нет? – спросила я.
Эбби и Уэсли растерялись.
– Вы когда-нибудь слышали выражение "лиса не чует, что сама воняет"? – улыбнулась я.
– Вы хотите сказать, убийца и не подозревает, как от него разит? – опешила журналистка.
– Вот пусть он и поломает над этим голову, – ответила я.
Эбби кивнула и снова склонилась над блокнотом.
Уэсли откинулся на спинку стула.
– Кей, а что ты еще знаешь о болезни кленового сиропа? Может, нам следует пройтись по аптекам, понаблюдать, кто пачками покупает витамины или другие лекарства по рецепту?
– Пожалуй, следует проверить, кто регулярно и в больших количествах покупает витамин В1, – ответила я. – Убийца также может покупать специальную пищевую добавку – ее выпускают в виде порошка. Думаю, она продается без рецепта. Возможно, маньяк сидит на особой диете, например, ограничивает потребление белков. Но мне кажется, он слишком осторожен, чтобы оставлять такие улики. И потом, раз болезнь у него не в тяжелой форме, зачем ему придерживаться строгой диеты? Подозреваю, что он ведет абсолютно нормальную жизнь и ни в чем себе не отказывает. Преступника напрягает только странный запах тела, который усиливается, когда он волнуется или возбуждается.
– Возбуждается эмоционально?
– Физически. Болезнь кленового сиропа обычно обостряется при физическом возбуждении, например, если у человека респираторное инфекционное заболевание, скажем, грипп. Тут чистая физиология. Возможно, убийца недосыпает – ведь ему, бедняге, приходится выслеживать жертвы, забираться в дома и все такое прочее. Эмоциональное и физическое возбуждение взаимосвязаны – они дополняют друг друга. Чем больше эмоциональное возбуждение, тем больше физическое, и наоборот.
– И что потом?
Я посмотрела на Уэсли спокойным взглядом.
– Что происходит, когда болезнь обостряется? – повторил он.
– Это зависит от того, приобретает ли болезнь острую форму.
– Предположим, приобретает.
– Тогда у больного возникают настоящие проблемы.
– Какие?
– В организме накапливаются аминокислоты. Человек может стать апатичным, раздражительным, атаксичным. Симптомы напоминают тяжелую форму гипергликемии. Нередко требуется госпитализация.
– Ты можешь выражаться по-человечески? Что значит "атаксичный"?
– Нетвердо стоящий на ногах. Человек двигается по синусоиде, как пьяный. Он уже не может лазить через изгороди и забираться в окна. Если болезнь переходит в острую форму, если уровень стресса растет, если человека не лечить, ситуация может выйти из-под контроля.
– Выйти из-под контроля? Мы, значит, должны довести маньяка до ручки, чтобы болезнь выдала его?
– Пожалуй.
– Хорошо. А дальше-то что? – поколебавшись, спросил Уэсли.
– А дальше – острая форма гипергликемии и усиление нервозности. Больной перестает себя контролировать, у него случаются помрачения сознания, он перевозбужден. У него замедленная реакция и частые смены настроения.