Вслед за тенью. Книга вторая

— Как бы да, но… Тропы знать надо…

— Как это «как бы», Маш? Какие тропы?

— Там типа есть некий лимит по времени.

— Какой ещё лимит?!

— На раздумья дается. Я не совсем вкурила: нафига…

— Что-то в последние дни ты часто используешь сленг, Маш… Тоже нервничаешь перед клубом, да? Не всё удалось выяснить, да? Или что—то идет не так?

— Началось! Во-первых, не в последние дни, а в крайние.

— Алиса тоже любит так говорить, но дедушка эту манеру критикует. Велит мне ей не уподобляться и не уродовать язык.

— Надо же, какой скрепный радетель за чистоту великого и могучего! — иронично воскликнула плутовка.

— Можешь считать и так… Не уводи тему разговора в сторону, Маш. Так тебе тоже неспокойно, да?

— Есть немного. Мандражирую по твоей милости.

— Почему по моей?

— А по чьей? Это же ты своим нытьем меня взвинтила. Ладно, давай по сути!

— Давай.

— В общем, в контракте есть один стремный пунктик: гостю дается время на раздумья. Когда я спросила: для чего? — мне шепнули, что он нас не касается. Он — для игроманов. Типа в нашем с тобой контракте он тупо для галочки.

— Зачем для галочки оставлять лишний пункт, Маш?

— Без понятия. Может, сам контракт тупо под нас подгонять не стали, выдали стандартный, как для всех — и дело в шляпе.

— И вопросов у таких как мы, не игроков, по такому подходу не возникает?

— Не возникает. Таких зануд, как ты, больше нет, Кать.

— Странно…

— Ничего странного! Никто из клуба не «свинчивает». Говорят, там вполне цивильно и весело. А страшилки по универу разгоняют неудачники, которым путь в него заказан.

— А есть и такие? — удивилась я.

— Да полно! Или ты думаешь: клуб этот — проходной двор?

— Нет, Маш, я так не думаю. Но… Меня смущает этот «некий лимит по времени на раздумья». Это значит, что подумать там есть над чем, правда?

— Подумать всегда есть над чем! Это ваще полезное занятие. Так моя бабуля гово…

— Для отступления действительно определен лимит времени и одно условие, — неожиданно раздался голос Виктории и перебил приступ Машиного морализаторства, который с ней редко, но случается.

Наша вчерашняя гостья, так ловко — одним махом — уложившая меня вчера на лопатки, то есть в кровать, умудрилась бесшумно открыть дверь и предстать на пороге нашей комнаты. За разговором мы этого и не заметили.

«Как давно она стоит на пороге?» — задумалась было я, но додумать так и не успела.

— Добрый день, — поздоровалась с нами гостья и переступила порог, не дожидаясь приглашения войти. А едва вошла — зорко оглядела меня с головы до ног.

— Добрый. Какое условие, Вика? — сразу взяла я быка за рога.

— Вижу, ты так и не ознакомилась с пунктами контракта, — вздохнув, посетовала она в ответ.

— Когда бы она успела! — встала на мою защиту Марья, — Ты ее так вчера вырубила, что я сегодня еле добудилась. Кстати, как ты умудрилась ее снотворным накачать? Я не заметила, хоть весь вечер за тобой… эммм…

— Следила, — подсказала ей Виктория.

— Можешь считать и так… — не стала спорить моя заноза, — Так чем ты ее накачала?

— Дала водицы испить, — негромко ответила гостья. Она уверенно проследовала к окну, выглянула в него, затем без разрешения задёрнула шторы. Развернулась к нам лицом и не без иронии предположила: — Если ты следила, то должна была заметить.

— Водицы испить, — как истукан повторила я за Викторией и услышала настойчивое Машкино:

— А водица та непроста была, верно? Что ты в нее подмешала? Колись давай!

— Я налила воды из графина, — напомнила Маше гостья, прислонившись к стене у окна. И вдруг заявила, со всей пристальностью взглянув ей в лицо: — Ты утверждаешь, что вода была не чиста?

— Не чиста? — опешила моя воительница. И возмущенно воскликнула: — Как это не чиста? Ты это брось, слышь! Не надо переиначивать мои слова, ясно! Я такого не утверждаю! Я утверждаю, что Катька вырубилась сразу после того, как ты ее той водицей накачала!

— Не вижу ничего необычного. Учитывая, насколько уставшей она вчера была, — миролюбиво ответила гостья. И резко сменила тему, повелев: — Вернёмся к пункту контракта!

— Девочки, не ссорьтесь, — попросила я, — Да, Вика, давай вернемся к спорному пункту контракта: — пункту о лимите времени на раздумья.

— Он не спорный. Я сказала, что он символический, — уточнила Марья.

— А я предположила, что он там неспроста, — напомнила я ей. И обратилась к Вике: — О каком условии ты хотела сказать?

— Если быть точной, то их — два. Первое: покинуть клуб можно только до старта программы. Второе: выйти можно только по одобрению владельца клуба.

— Вот как… Почему так сложно?

— А что ты хотела, Кать! Туда и попасть непросто!

— Я хотела бы знать обо всем этом заранее, а не сейчас, когда отказаться туда идти без потерь не удастся. Не удастся же, да, Вика?

— Верно. Потребуется уплатить неустойку.

— Какую сумму? — уточнила я.

— Тридцать тысяч рублей, — ответила Виктория.

— У меня нет таких денег… — расстроенно прошептала я.

— Ты можешь обратиться к деду, — посоветовала она, — Он уладит проблему.

— Нет. Это не вариант.

— Ну что ты снова запаниковала, Кааать! — вклинилась в разговор Марья.

— Запаникуешь тут…

— Еще вчера у тебя был шанс выйти из игры без потерь, — напомнила мне Виктория, — Я о нем тебе сообщила, и ты еще тогда сделала выбор, разве нет?

— Да, сделала… Ладно… Какая там программа?

— Обо всех ее нюансах мне, к сожалению, узнать не удалось. В контракте они освещены… несколько завуалировано, — вдруг поведала гостья. Это насторожило меня не на шутку.

— Почему? — только и смога я выдавить из себя. Язык прирос к нёбу.

— Ссылаются на некий режим секретности. Объясняют пунктами безопасности.

— А о каких удалось узнать? — с опаской поинтересовалась я.

— Есть пункт с танцем и пункт с аукционом.

— Аукционом? — переспросила я.

— Ну, что ты удивляешься! Это — обычное дело на таких закрытых тусовках! — заявила Марья с видом заправского эксперта, — Контрабанду аукционят, что непонятного! Камни, фарфор там, картины и тэ дэ и тэ пэ.