Вслед за тенью. Книга вторая

«Ничего, — успокоила я себя в который уже раз за этот неспокойный вечер, — нужно просто отыскать в памяти недостающий пазл… Я справлюсь! Вот отдохну и обязательно вспомню!» — клятвенно пообещала я себе и заметила перед глазами некую трансформацию. Накрахмаленный платок принялся медленно растворяться в воздухе, уступая место совершенно другому видению.

Я медленно моргнула в надежде прогнать его, но не помогло.

Перед глазами уже начала прорисовываться просторная комната… Светлая… Чужая… С кроватью у самой стены… Я вижу, как сижу на ней по-турецки и физически ощущаю пальцами рельеф крупных вышитых снежинок на толстом теплом покрывале. Я бережно их кончиками пальцев, глажу их и даже улыбаюсь — впервые за много дней. Отвлекаюсь от своего занятия, так полюбившегося за несколько дней в гостях, и вижу, как чьи-то тонкие детские ручки протягивают мне коробку. Я смотрю на нее с интересом и вдруг замечаю, что крышка начинает шевелиться. Внутри явно кто-то есть. Этот некто настырно бьется об изнутри и явно хочет выбраться на волю. Еще пара шуршащих толчков — и крышка поддается, чуть сдвигаясь в сторону. Еще один толчок — и она слетает с коробки. Слетает и падает на постель, прямо рядом со мной. Мое любопытство достигает просто космических размеров! Немного страшась и нервничая, я все же заглядываю внутрь и вижу, как меня приветствует чья-то черная мохнатая лапка. Она тянется ко мне, но я все еще робею, просто веду по ней взглядом и опускаю его ниже — на такое же мохнатое тельце. Коробка — с высокими бортами, а мой гость — на самом ее дне, поэтому я вижу его нечетко о с улыбкой жду встречи, полагая, что это Котёнок. Даже хочу его погладить. Но хочу ровно до того момента, пока «котёнок» не вбуравливается в меня своими красненькими глазками-бусинками. Они пугают меня, кажутся мне кровавыми, как у дьяволенка, о котором мы с дедушкой как-то читали. О ужас! Я совсем не думала, что встречусь с ним наяву!

— Познакомься, это Девил — мой друг, — слышу негромкий голос девочки.

Она ставит коробку рядом со мной и ужас мой превращается в настоящую катастрофу!

— Паук!! Кассандра, зачем?! — воплю я. Кажется, воплю вслух, потому что Маша вскакивает из-за стола как угорелая и со страхом в глазах следит за направлением моего взгляда.

— Где, Катя, где?! — допытывается она у меня, схватив кухонное полотенце и сжав его в руках. — Да где же?!

Голос подруги выдернул меня из наваждения, как пробку из бутылки со шампанским. Я измученно прикрыла глаза, пытаясь справиться с холодком в груди. Разлепив веки, увидела Викторию. Она снова проводила перед моим лицом ладошкой. Из стороны в сторону, будто смахивая песок. И эти манипуляции, как ни странно, все успокаивали меня, избавляя от остатков видения. Я поймала рассеянным взглядом Марью и прошептала:

— Прости, что напугала тебя. Мне показалось…

— Забей, — просто ответила она и бросила полотенце на стол.

Мягкой, слегка пружинящей походкой гостья наша подошла к тумбочке, стоявшей у моего дивана, легко подхватила с нее графин с водой, наполовину наполнила ею стакан, который стоял рядом. Подняла стакан перед своими глазами, что-то там рассматривала с минуту. Затем подошла ко мне, протянула его мне и распорядилась:

— Пей до дна!

Я взяла стакан у нее из рук как зачарованная вдруг почувствовала дикую жажду. Жара теперь окутала меня со всех сторон, я будто очутилась в горячем коконе, или в парилке, а может — в полдень самом эпицентре Сахары. На лбу проступила испарина и каждая капля воды в стакане показалась манной небесной, амброзией, способной меня оживить: будто не выпью все до дна — и просто сгорю, как вспыхнувшая спичка. И я выпила. Выпила все до последней капли, как и было велено. Выпила и вдруг почувствовала огромную слабость. Она сковала все тело, не оставляя шанса устоять на ногах.

— Приляг, — раздалось в голове.

Я согласно кивнула и направилась к своей постели, словно к спасительному раю.

Физически я чувствовала себя сейчас совершенно разбитой, а вот психологически — в полнейшей безопасности. Казалось бы, как же еще ощущать себя в собственной комнате, если не в безопасности? В обычных условиях — да, но вот уже несколько дней, как меня подсознательно грызло смутное беспокойство. А сейчас оно вдруг улеглось. Мне стало так уютно, будто бы и не было предыдущих тревожных дней, будто бы Марья от меня ничего не скрывала, будто бы завтра передо мной и не маячил вовсе визит в мутный клуб.

«А может мне просто стало совершенно всё равно? — пыталась я понять свое состояние, — Неужели, я от Маши заразилась пофигизмом? Не знаю… Но как же спокойно, когда на всё — всё равно!»

Довольная, я улыбнулась девочкам и побрела к дивану, словно сомнамбула, еле передвигая деревянные от усталости ноги. Легла, накрылась с головой одеялом, но прежде, чем провалиться в сон, все же задумалась:

«Интересно, что на все это сказал бы Кирилл Андреевич? Про клуб этот странный… Про странную гостью… Про странный стакан воды. В нем же точно было снотворное… Иначе почему так хочется спать? Когда она успела его туда подбросить?.. Я не видела… Видела, как налила в него воды из графина… Как поднесла его мне… Как велела выпить… Как взглянула так, что невозможно было ослушаться. Но как бросила туда таблетку, я так и не увидела… А может это был порошок? Но ему же тоже нужно время, чтобы раствориться… — вяло раздумывала я, чувствуя, как сильно, огромными цепкими клещами меня затягивает в темную воронку крепкого сна, — А если она сначала всыпала в стакан порошка, а потом залила его водой? Он и растворился. Нет… Машка бы заметила и обязательно спросила бы. А она не спро…»

Глава 57 В плен зыбучих песков

Мои сновидения, яркие и красочные, живые и вполне себе логически оформленные, всё больше походили на ритуал. Каждую ночь меня ждала очередная серия семейной саги «Громовы» со мной и родителями в главных ролях. Так продолжалось всю неделю и больше не настораживало меня так остро, как в первые пару ночей после пятничного столкновения с Каменнолицым в сквере. И я даже не знала: ненавидеть ли мне Жарова за его ментальную атаку на мои серые клеточки или благодарить за подаренные свидания с родителями, пусть и виртуальные.

Однако видение, посетившее меня сейчас, воспринималось иначе. Да, я смотрела очередную серию воспоминаний из своего детства, и дождалась еще одного свидания с папой и мамой, но в течение всего «кинопросмотра» я так и не погрузилась в сон полностью. Мне помешал некий барьер. Невидимый, чем-то схожий с отрицательной гравитацией, каким-то странным образом он удерживал меня между сном и явью. И это — новое, подвешенное состояние делало меня своему сну не хозяйкой, а сторонним наблюдателем.

Мне снилось, как сижу в огромном темном зале интерактивного кинотеатра. Сижу в полнейшем одиночестве и не могу оторвать взгляда от навороченного экрана. На нем, таком притягательно красочном, постоянно сменяются кадры из фильма о моем прошлом. Иногда они проносятся вереницей, а порой замедляются, будто давая мне возможность разглядеть все детали и проникнуться атмосферой тех дней. Мне даже слышатся родные голоса. Правда, я не могу разобрать ни слова. Все потому, что звучат они неразборчиво и слышатся мне лишь отдаленным фоном — не более. Зато у меня есть возможность в полной мере налюбоваться родными лицами. Я могу разглядеть их в мельчайших нюансах, ведь экран в моем «кинозале» не только огромен, но и радует отличным разрешением. Он занимает всё пространство стены напротив, от потолка до самого пола, и представляется мне реальным порталом в прошлое. Я отчего-то уверена, что если выберусь сейчас из кресла, шагну сквозь невидимый порог экрана, то окажусь по ту сторону реальности — там, где всё совсем не так, как сейчас, где мы всё ещё вместе и счастливы. Но я не делаю этого шага. Я остаюсь сидеть безвольной куклой в странном, будто втягивающем меня в себя кресле и смакую давнюю знакомую сцену словно посторонний зритель, а не прямой участник тех событий.

Я отлично помню день, который вижу сейчас на своем воображаемом экране. Он врезался мне в память потому, что оказался последним днем, когда мы собрались всей семьей за праздничным столом. В тот день мы провожали папу в злосчастную командировку.

Стояла поздняя весна. В тот год она выдалась ненастной: дождливой и ветренной, но именно в тот день было почти по-летнему тепло. Поэтому я вижу себя на «экране» без куртки. Мама разрешила мне надеть только кофту. Я радостно играю с Китти на лужайке нашего дома. Мама с папой собираются устроить пикник. Папа с дедушкой жарят шашлык и о чем-то беседуют. Мама помогает бабуле накрывать на стол. Я помню тот стол. В детстве он казался мне огромным. А ещё он причудливо складывался ножками вовнутрь, но почему-то от этого не ломался. В те годы меня это очень удивляло. Стол тот до сих пор хранится в чулане. Мы не пользуемся им больше. А раньше… Раньше часто собирались за ним всей семьей. В теплое время года мы что-либо праздновали за ним на свежем воздухе, а в холодное — сервировали его в «зимнем» домике.

Домик тот мне тоже видится на «экране», но он проявляется совсем нечетко, как бы вскользь. Я не переступила его порога целую кучу лет. Дед перестроил тот дом под какие-то технические нужды и отчего-то не жалует меня там больше.

Наблюдаю за сценой на экране и во мне отчего-то крепнет спонтанная уверенность в том, что эта серия «фильма» — подарок от родителей мне на Новый Год. Будто сейчас откроется дверь в этот интерактивный кинозал, они войдут и сядут рядом со мной. И тогда… тогда мы вместе досмотрим нашу семейную сагу. Эта моя чудинка ощущается настолько реальной, что я даже оглядываюсь на боковую дверь. Я не вижу ее в темноте, но откуда-то знаю, что она там есть. Но дверь не открывается…

На «экране» вдруг что-то меняется. Скорость воспроизведения начинает стремительно расти. Приходится все больше напрягаться, чтобы разглядеть «кадры». Это начинает утомлять. Чувствую, что устала смотреть это кино. Мне надоело. Раздражает и то, что «главный режиссер» сего ночного сонно-киношного марафона напрочь забыл о перерыве между сериями и, похоже, стремится выдать весь «фильм» воспоминаний по максимуму. Кадры теперь мелькают с космической скоростью. Мне хочется крикнуть: «Хватит! Насмотрелась! Остановите вакханалию!»