Вслед за тенью. Книга вторая

— Ладно. Оставим это пока. Готова выйти в свет, Золушка? А чё — норм! Лучистые, как их там… красавицы фейс твой поцарапанный атаковать не смогут, гляди как мы им шарфом эту возможность перекрыли, круто да? — рассмеялась подруга, и я была рада, что смогла поднять ей настроение.

Мы вышли за дверь холла «Империала» и сразу заметили дедушкин внедорожник. Николай Николаевич, видимо, решил не особо заморачиваться и припарковался прямо у крыльца. Это было совсем на него непохоже, но ладно…

Мы ускорились, заметив, как он покинул водительское сидение и подошел к задней двери, видимо, чтобы открыть ее для нас. А я краем глаза уловила тень на переднем сидении. Оно явно было занято.

«Неужели дед?» — промелькнула беспокойная мысль. И ответ на нее «нарисовался» сразу, стоило нам подойти ближе.

Для нас галантно открыли дверь. Поблагодарив нашего водителя и пожелав ему доброго вечера, я пропустила Машу вперед. Подруга занырнула было внутрь и застопорилась. Я подтолкнула ее, легонько хлопнув ладошкой по спине, и забралась следом на заднее сидение нашей машины. Забралась, втянув носом знакомый аромат кожаного салона, смешанный с едва уловимыми нотками маминого любимого цитрусового ароматизатора, которым дедушка продолжал пользоваться, и натянула на нос сползший к подбородку шарф. Водительская дверь мягко открылась. В салон скользнул молчаливый Николай Николаевич и плавно захлопнул ее за собой. В наступившей тишине послышалось растерянное Машкино:

— Аммм… Добрый вечер, господа.

— Что скуксилась, Марь Иванна? — в темноте негромко прозвучал голос дедушки с переднего сидения, и тут же заурчал мотор нашего «Лексуса».

— Эммм… Прошу прощения? — излишне оптимистично откликнулась Маша.

— Чего кислая такая, спрашиваю? Аль не рада мне?

— Как же не рада, Даниил Сергеевич! Скажете тоже… Разве я могу…

— Правильно понимаешь — не можешь, — негромко заверил ее дед и не спеша развернулся к нам в пол-оборота: — Ну, дамы, как отдохнули?

— Отлично! — как по команде воскликнули мы.

— Что такая квелая, девочка? — обратился он уже ко мне, скользнув острым как бритва взглядом по шарфу, закрывающему лицо словно балаклава. И, как ни странно, отвернулся от нас с Марьей, милостиво позволив в полутьме любоваться очертаниями своего, модельно подстриженного затылка.

— Устала… — прошептала я вдруг охрипшим голосом.

— А что, от отдыха на свежем воздухе тоже можно устать? — послышался насмешливый голос моего «дознавателя».

— Получается так… — ответила я чуть громче. И аккуратно выдохнула.

— Включи-ка нам свет в салоне, Николай, — всё так же — с насмешкой распорядился дедушка.

— Не надо! — задребезжал мой голос, — Зачем?! Всю красоту за окном пропустим, дед!

— От интенсивного отдыха, Даниил Сергеевич, запросто можно устать! — пришла мне на выручку Машка, — Никогда бы не подумала, что заявлю такое, представляете?! Вот и я бы ни за что не поверила!

— Отчего ж не поверить, Марь Иванна, — откликнулся дед.

— И с впечатлениями явный перебор вышел! — тараторила подруга, — Катя вон до сих пор не отошла!

— Чего это она?

— Так с непривычки же! И потом, знаете сколько мы по лесу бродили! Километров сто, наверное, намотали!

— Это ты лишку хватила, Марь Иванна. Тридцать пять всего, — поправил ее дед.

— Правда? — Марья была удивлена и даже не постаралась этого скрыть. — Откуда данные, сударь?

— Показатели трекера.

— Какого трекера? Вы за нами следили?

— Мониторил показатели. Стоит заметить, делаю это регулярно.

— Оху… Ох, у нас и покровитель! Всё под контролем! Фантастика! Но как! Где же этот бедовый трекер был припрятан?!

Я молча сунула подруге под нос запястье со своим «Цербером».

— Миленькие… — пробормотала она и ткнула мне в бок локтем. — А они всё—всё фиксируют, да?

— Стандартный набор показателей.

— Стандартный? А, ну… Стандартный — это… замечательно… Пульс, частоту дыхания, да? Страшно представить, что они зафиксировать могли.

— Почему страшно, Марь Иванна?

— Страшно интересно, я хотела сказать! Это ж какой уровень… контроля! Мои вот родители — те еще затейники, но даже им в голову такое не приходило! — «несло» подругу. Я молча взглянула на нее и коротко крутанула пальцем у виска. Она нервно коснулась пальцами своих губ и округлила глаза, когда услышала предложение деда:

— Могу и тебе посодействовать, Марь Иванна. — Прозвучало вполне себе миролюбиво.

— Ну что вы! Зачем же! Да и неудобно вас напрягать!

— Пустое, Марь Иванна. Мне только в радость.

— Да это и понятно, чего уж там, — было растерялась она, но тут же взяла себя в руки и заявила: — Я ж всегда рядом с Катей, так что нам и одних часиков на двоих вполне себе хватит, правда же?!

— Как скажешь, Марь Ивановна, — заметил дед. И добавил: — А тридцать пять за без малого трое суток — это совсем немного.

— Что тридцать пять?

— Километров, Марь Иванна, километров.

— А! Думаете, не догуляли? Но тут ведь еще какой нюансик имеется: вокруг полно людей! Знаете, какой большой этот дом отдыха! Да там как в муравейнике! Куда ни глянь — а они везде! Ни уединиться, ни подумать, ни подышать в одиночестве! Это так безмерно утомляет, вы не представляете!

— Ну почему же… Вполне могу представить, — заметил дедушка, явно развлекаясь.

— Правда!

— Абсолютная… Это издержки урбанизации, Марь Иванна.

— Вы правы как никогда, Даниил Сергеевич! Вот просто в точку! Не то слово!

— Верно, слово не то, Марь Иванна. Я всегда прав. Советую запомнить. Что с лицом, Катерина? — резко сменил он тему. — Сними этот маскарад. Лоб вон весь в испарине уже. Иначе решу, что у тебя жар и отправлю домой до прояснения.

— Ну что ты, дедуль, — как могла ласковее пролепетала я, — нет у меня жара, не надо домой. Мы едем в общежитие. У меня завтра консультация. У Вяземского. Нужно вопросы еще проработать, а все материалы в комнате.

Я вздохнула и опустила шарф с лица. В салоне включился свет. Я поймала на лице внимательный взгляд деда и снова удрученно вздохнула.

— Как ни прискорбно, Даниил Сергеевич, но отдых порой бывает сопряжен с разными форс-мажорными обстоя…

— Помолчи, Марь Иванна, — прервал подругу дед. — Готов тебя выслушать, Катерина. Потрудись объяснить свой внешний вид. И не стесняйся добавить конкретики.

Послышалось тихое Машкино: «Пипец…», а следом — её же удрученный вздох.

— С горки неудачно скатилась, — в навалившейся тишине ответила я.