Вспомни обо мне

— Да, объездные дороги — это здорово. Хороший план.

— Отлично. Итак, — он поднял связку ключей, — не окажите ли мне честь?

— Ох, — секунду я смотрел на ключи. — Я так понимаю, что ты хочешь, чтобы я начал прям отсюда. Мой косяк.

«Привет, вот ты тормоз, Рид».

— Или ты предпочитаешь, что сначала я буду за рулем, а потом мы поменяемся местами?

— Нет, я понял, — сказал я, изображая уверенность. Я был так поглощен мыслями об Олли всю ночь и весь день, что мне даже в голову не пришло, что я буду за рулем впервые после аварии, случившейся несколько месяцев назад. Это только заставило мои нервы напрячься на несколько сотен делений. Ничего страшного. — Давай их сюда.

Он положил ключи в мою раскрытую ладонь, и когда его кожа коснулась моей... Та же искра, которая потрясла меня в тот вечер, когда мы соприкоснулись, и на этот раз я видел, что он тоже это почувствовал, потому что он вздрогнул в то же время. Я сглотнул и отдернул руку.

— Думаю, нам стоит... — я указал на машину, и он кивнул.

— Да, давай.

Забираясь на водительское место, я задавался вопросом, был ли я когда-нибудь так взвинчен в своей жизни, или все это было связано с мужчиной, скользнувшим на сиденье рядом со мной. Я старался не думать о том, как близко мы были в таком маленьком пространстве, но это было легче сказать, чем сделать с запахом его одеколона, заполняющим мой нос. Я чувствовал его запах и раньше, но никогда не задумывался об этом, и теперь все, о чем я мог думать, это о том, что это был за запах и где именно он нанес его.

«Сосредоточься, Рид. Боже».

Я пристегнулся и поправил зеркала, а потом положил руки на руль, давая себе временную передышку, чтобы не сойти с ума от страха.

— Ты готов? — спросил Олли, и я откинулся на подголовник и посмотрел на него. Его глаза были такими сосредоточенными, насквозь видящими мою тревогу, и поддержка, которую я увидел в их глубине, помогла мне успокоиться.

Но мое скачущее сердце — совсем другая история.

— Хмм… — я поерзал в кресле. — Это странно, что я нервничаю? — «И не только из-за предстоящего вождения».

— Нисколько. Не торопись. Нам спешить некуда.

Я выдохнул и вытер руки о штаны. Затем снова поправил зеркала, убедился, что мне удобно в кресле — в общем, я медлил. Краем глаза я заметил, что Олли взял очки, которые висели у него на футболке, но, когда он их развернул, я выпалил:

— Нет. Не надевай их.

— Почему нет? — его рука замерла.

— Потому что тогда я не смогу видеть твои глаза.

Олли долго смотрел на меня, потом молча сложил очки и положил их в бардачок.

— Ладно, — сказал я, заводя машину. — Мы едем.

Я медленно выехал со стоянки, привыкая к ощущению автомобиля, нажимая на тормоза, чтобы почувствовать их. Когда мы выехали из комплекса, я остановился перед главной дорогой.

— Давай повернем налево, а потом поднимемся по Гаррис и сделаем широкую петлю, — сказал он.

— Звучит неплохо, — я включил поворотник и подождал, пока проедут несколько машин, прежде чем повернуть. Олли терпеливо сидел рядом со мной, позволяя мне не торопиться, вместо того чтобы указывать на все упущенные возможности. В этом отношении он был идеальным человеком, который сможет вернуть меня за руль, и в тот момент я поблагодарил себя, что не был упрямой задницей и не сидел взаперти в своей квартире.

«Спасибо, мама…»

Пятичасовое движение на дорогах поутихло, и это означало, что пока мы будем ехать, вокруг не будет много машин. Сидя снова за рулем, я не чувствовал себя странно, как предполагал, и я был удивлен, обнаружив, что присутствие Олли отвлекало меня от мыслей о том, что если в меня врежется грузовик.

Было очень тихо, и в этом не было ничего хорошего, потому что мои безумные мысли преследовали меня.

— Ты не хочешь включить радио? — спросил я.

— Нет, нам, вероятно, не стоит отвлекаться.

«Да, ты итак достаточно отвлекаешь».

— Черт. Я так надеялся услышать караоке Олли.

— Господи, — он рассмеялся. — Если я не один в машине, мне понадобится около десяти «Маргарит», прежде чем ты услышишь, как я пою.

— Скажи, что это не так.

— Все в порядке. Это не просто слова, которые я говорю. Мне кажется, я так же плохо пою, как и играю на пианино.

— Блин, — сказал я, притворяясь, что съеживаюсь. — Это немного пугает.

— Эй, разве это не противоречит какому-то кодексу учителей, говорить ученику, что он отстой?

— Я никогда не говорил, что ты отстой. Я всего лишь сказал, что твоя игра ужасна.

— Тогда я обвиняю учителя, — съехидничал Олли и покачал головой. — После одного урока я рассчитывал стать супер-профессионалом. Я хочу вернуть свои деньги.

Рассмеявшись, я опустил солнцезащитный козырек, чтобы солнце не слепило меня, и удивился тому, насколько легко и просто было быть с ним. Я не чувствовал никакого давления или напряжения, исходящего от него, — вместо этого я просто наслаждался его компанией. Но мне хотелось узнать больше. Я хотел знать, что происходит с ним изо дня в день, и я хотел, чтобы он знал, что может поговорить со мной, если понадобится. Это было частью того, чтобы «узнать тебя снова», не так ли?

— Почему был тяжелый день на работе? — спросил я.

— Нет, ты не захочешь об этом слышать.

— Я бы не спрашивал, если бы не хотел.

Он прикусил губу и кивнул.

— Иногда это просто тяжелая работа. Что мне нравится — никогда не бывает двух одинаковых дней, и ты никогда не знаешь, во что ввязываешься, когда тебя вызывают, — он посмотрел в окно. — Не у всех бывает счастливый конец.

— Не представляю, как ты это делаешь, — мое сердце сжалось от горечи в его голосе. — Как у тебя получается не нести все это с собой домой?

— О, я понимаю, о чем ты, — сказал он. — У большинства людей, с которыми я работаю, есть дети, жены или партнеры, к которым они возвращаются домой. У меня нет никаких способов отвлечься, чтобы не прокручивать в голове то, что я называю «мог бы — должен был». Я много думаю о пациентах, которые проходят через это, о том, как у них дела, или о том, что я мог бы сделать по-другому. Это немного давит на меня, — он натянуто улыбнулся мне. — А теперь, держу пари, ты думаешь, что это слишком тяжелый ответ.

— Нет. Я подумал, что нужно быть особенным человеком, чтобы справляться с такой работой, как твоя.

— Я ценю твои слова, — его улыбка стала шире.

— Это правда. Я никогда бы не смог работать там, где жизнь людей была бы в моих руках.

— Ты удивишься, если обнаружишь, что способен на такое, о чем и не подозревал. Посмотри на себя и на все, через что ты прошел. Это было нелегко, но ты стараешься. Правильно? Держу пари, раньше это казалось невозможным. Восстанавливаешься и водишь машину, — сказал он, посмеиваясь.