Вспомнить всё (сборник)

– Это что такое? – схватил блестящий обрывок О’Нил.

– Вот, только что доставили, – проговорила жена, все еще тяжело дыша. – Приехала машинка, выбросила это – и была такова. У них там суматоха! Боже правый, вся фабрика горит огнями, ты сам посмотри! Ее за несколько миль теперь видать!

О’Нил внимательно оглядел бумагу. Это был выданный фабрикой сертификат со списком всех заказов для поселения, с детальным перечислением предметов и заключениями фабричных аналитиков о необходимости поставок той или иной вещи. А поперек листа мрачно чернели шесть набранных крупным шрифтом слов:

Все поставки прекращены до особого уведомления.

Со свистом выпустив воздух сквозь зубы, О’Нил передал бумагу Перину.

– Да уж, молочка больше не подвезут, – насмешливо сказал он и криво улыбнулся – губа нервно подергивалась. – Похоже, фабрика готовится к серьезным боевым действиям.

– Ну так что? Можно сказать, что мы победили? – осторожно, запинаясь, проговорил Моррисон.

– Угу, – кивнул О’Нил. Конфликт, похоже, обещал быть нешуточным, и ему вдруг стало очень, очень страшно. – Питтсбург с Детройтом вцепились друг в друга и будут сражаться до победного. И мы уже ничего не можем изменить – они принялись вербовать союзников.

IV

Холодный утренний свет затоплял черную выгоревшую равнину. Пепел отливал металлом – и красным. Нездоровым, тусклым красным – почва еще не остыла.

– Осторожнее, не упади, – предупредил О’Нил, подхватывая жену под локоть.

И повел ее от ржавого, проседающего под собственым весом грузовика к нагромождению бетонных плит – руинам уничтоженной огневой точки. Эрл Перин пошел следом, хотя и не без колебаний.

За их спинами раскинулось поселение – точнее, то, что от него осталось: развороченная шахматная доска прямых улиц, зданий и домиков. Автофабрики закрылись, продуктов более не поставляли – и люди сразу одичали и опростились. Предметы, унаследованные от эры промышленного процветания, быстро пришли в негодность или использовались не слишком активно. Уже год как не появлялись на улицах грузовики фабрики – те самые, что привозили еду, инструменты, одежду и запчасти. Громадная бетонно-металлическая структура у подножия гор прекратила с ними всякое общение.

Ну что ж, мечты сбылись. Фабрика перестала их обслуживать.

Люди оказались предоставлены сами себе.

И вокруг поселения тут же появились поля со скудными всходами – пшеница, овощи, чахлые и иссушенные безжалостным солнцем. Люди изготавливали и распределяли грубые, вручную произведенные инструменты – очень примитивные, но изготовленные с большим старанием. Их привозили даже издалека. Теперь поселения почти не сообщались между собой – разве что время от времени отправлялись к соседям конные повозки или неуверенно отстукивались телеграммы.

И тем не менее у них получилось остаться единым целым, не утерять связь окончательно. Товарами и услугами они все же обменивались – да, медленно. Но зато постоянно, без перебоев. Базовые продукты тоже производили. И даже развозили и распределяли. Сейчас на О’Ниле, его жене и Эрле красовалась отнюдь не изящная одежда прежних времен – нет, ткань была грубой, не отбеленной. Зато ноской. А еще у них получилось с грузовыми машинами: пару двигателей все-таки удалось перевести с бензина на дрова.

– Ну что, мы на месте, – сказал О’Нил. – Отсюда все видно.

– А оно того стоит? – спросила измученная Джудит.

Она нагнулась и принялась выковыривать из мягкой подошвы некстати вонзившийся камушек.

– Идти далеко. А чего мы там не видели? Тринадцать месяцев прошло, ничего нового не слышно…

– Именно, – согласился О’Нил.

И положил руку на обессиленно опущенное плечо жены. Потом быстро убрал ладонь.

– Но вполне возможно, что это – последний. И хорошо бы посмотреть на последствия своими глазами.

В сером небе медленно, круговыми движениями, парила… птица? Черная точка. Высоко, далеко она летала, кружила и металась из стороны в сторону – осторожничала. Но постепенно приближалась к горам и к разбомбленному гигантскому зданию, развалины которого прекрасно просматривались вдалеке.

– Сан-Франциско, – пояснил О’Нил. – Снаряды, дальнего действия, система «ястреб». Летит себе и летит – с самого Западного побережья.

– Думаешь, это последний? – спросил Перин.

– Единственный за месяц, – отозвался О’Нил, уселся и принялся ссыпать сухие крошки табака в канавку грубой бурой обертки. – А раньше сколько летало? Сотни!

– А может, они чего получше изобрели? – заметила Джудит. Она присмотрела камушек поровнее и тоже уселась. – А почему бы и нет?

Ее супруг изобразил ироническую улыбку:

– Нет. Ничего получше они изобрести не могут.

И все трое застыли в напряженном ожидании. Над ними кружила и кружила черная точка. От развороченного бомбардировками месива бетона и железных конструкций не доносилось ни звука. Все оставалось неподвижным, тихим, бестревожным. Канзасская фабрика ни на что не реагировала. В развалинах ветер крутил смерчи тепловатого пепла. Одно крыло здания плавно уходило в строительный мусор – немудрено, фабрику часто бомбили, и снаряды попадали в цель. Равнину удары с воздуха тоже разворотили, подземные туннели превратились в лабиринт глубоких борозд в неплодородной почве. Их постепенно затягивали темные, жадные до воды побеги плюща.

– Плющ, везде этот поганый плющ, не продохнуть от него, – пробормотал Перин, расковыривая старую царапину на небритом подбородке. – Скоро все им зарастет, помяните мое слово…

Тут и там вокруг фабрики стояли машины – они тихо ржавели и разлагались от перепадов температур: днем палящее солнце, утром холодная роса. Тележки, грузовики, поисковые машины, представители фабрики, оружейные платформы, пулеметы, снабженческие поезда, надземные ракетные установки и вообще непонятно что. Все это стояло и лежало кучами. Некоторые роботы погибли на обратном пути к фабрике, других уничтожили на выезде, с грузом оружия и боеприпасов. А сама фабрика – точнее, то, что от нее осталось, казалось, еще глубже ушла в землю. Верхние этажи практически скрылись из виду под грудами мусора, среди обломков гуляли пылевые смерчи.

Прошло четыре дня – и никакого движения. Вообще ничего.

– Все, конец ей, – сказал Перин. – Ну видно же – все, конец.

О’Нил ничего не ответил. Он уселся на корточки и приготовился ждать. Сам-то он не сомневался, что какая-то часть механизмов фабрики еще не вышла из строя. Время покажет какая. Он посмотрел на часы – восемь тридцать. В старые времена фабрика открывалась именно в это время. На поверхность выбирались вереницы грузовиков и прочих машин – они трудолюбиво тащили на себе груз для человеческих поселений.

Справа что-то зашевелилось. Он встрепенулся и пригляделся – что бы это могло быть?

К фабрике через заваленную обломками равнину неуклюже пробиралась покрытая вмятинами одинокая рудничная тележка. Последний исправный механизм пытался исполнить свою миссию. Тележка была почти пуста – в ней бултыхалась всего-то пара железок. Видимо, робот-стервятник… Он попытался собрать, что мог, среди разбитых машин. Еле-еле, словно слепое металлическое насекомое, тележка ползла к фабрике. Она постоянно сбивалась с маршрута, замирала на месте, пятилась, дрожала и уезжала с дороги – а потом неуверенно на нее возвращалась.