Вспомнить всё

– Все очевидно, – глухо откликнулся тот, – он положил мой визит в основу сюжета.

– И единственный раз в жизни заработал хоть что-нибудь на научной фантастике, причем до обидного мало – гроши, не оправдавшие потраченных сил и времени. Там и о вас, и обо мне… Господи, Слейд, должно быть, вы выложили ему все!

– Да, выложил, – признался он. – Не зная, чем еще его убедить…

– Ну, так и этим ни в чем не убедили! Он принял вас за психа, и все дела. И рассказ этот написал явно со злости, в нешуточном раздражении. Вы его, позвольте спросить, за работой застали?

– Да, – подтвердил Слейд, – за работой, но миссис Дауленд сказала…

– Какая еще миссис Дауленд?! Никакой миссис Дауленд на свете нет и не было! Дауленд всю жизнь прожил холостяком! Очевидно, вы столкнулись с женой одного из его соседей, с которой Дауленд завел интрижку. Неудивительно, что он пришел в ярость: вы ведь испортили ему свидание с этой дамочкой, кем бы она ни была! Ей, кстати, в рассказе тоже место нашлось, а написав его, Дауленд бросил дом в невадском Перплблоссоме и перебрался в Додж-Сити, Канзас!

В кабинете воцарилась долгая тишина.

– Э-э, – нарушил молчание Слейд, – а нельзя ли еще раз попробовать? С кем-то другим? На обратном пути мне вспомнился Пауль Эрлих [3] с его «волшебной пулей», чудесным лекарством от…

– Послушайте, – перебил его Мэнвилл, – мне тоже кое-что пришло в голову. Вы снова отправитесь в прошлое, но не затем, чтобы вдохновлять доктора Эрлиха, Бетховена, Дауленда или еще кого-либо, хоть чем-нибудь ценного для общества.

3

Известный немецкий врач, иммунолог, бактериолог и химик, основоположник химиотерапии, создатель сальварсана – лекарства от сифилиса на основе мышьяка. «Волшебной пулей» он называл свою мечту, препарат, который при введении в организм самостоятельно находит и убивает возбудителя болезни, не причиняя вреда больному.

Охваченный ужасом, Слейд поднял на него взгляд.

– Вы отправитесь в прошлое, – сквозь зубы процедил Мэнвилл, – обескураживать особ вроде Адольфа Гитлера, Карла Маркса и Санрома Клингера, дабы те…

– То есть, по-вашему, я… настолько никчемен? – промямлил Слейд.

– Именно. Для начала возьмемся за Гитлера в период тюремного заключения после первой, безуспешной, попытки взять власть в Баварии. В то время, когда он диктовал Рудольфу Гессу «Майн Кампф». Я обсудил идею с начальством и все уладил. Вы окажетесь рядом в роли одного из товарищей по несчастью, понимаете? И точно так же, как Джеку Дауленду, порекомендуете Адольфу Гитлеру писать. В данном случае – написать подробную автобиографию с детальным изложением собственной политической программы, к сведению всего мира. Если все пройдет, как задумано…

– Понятно, – пробормотал Слейд, вновь опустив взгляд под ноги. – Идея, я бы сказал, гениальная, вот только мои похвалы в свете последних событий могут оказаться… э-э…

– Мне авторства этой идеи не приписывайте, – оборвал его Мэнвилл. – Я взял ее все из того же убогого рассказа Дауленда, «Орфея на глиняных ногах». Именно так он рассказ и закончил.

Перелистав страницы старинного журнала, он отыскал нужное место.

– Возьмите, Слейд, и прочтите. Здесь автор доводит вас до встречи со мной, а затем отправляет изучать историю Национал-социалистической партии, чтобы наверняка отбить у Адольфа Гитлера всякую охоту браться за автобиографию и, может статься, предотвратить Вторую мировую войну. Не справитесь с Гитлером, пошлем вас к Сталину, а не сумеете обескуражить Сталина…

– Ладно, довольно, – буркнул тот. – Я все понимаю, разжевывать ни к чему.

– И даже не подумаете отказаться, – подчеркнул Мэнвилл, – так как в «Орфее на глиняных ногах» говорится, что вы согласились. Все уже решено.

– Как пожелаете, – кивнул Слейд. – Мой грех, я и в ответе.

– Вы идиот, – проникновенно, с чувством шепнул ему Мэнвилл. – Чтобы так бездарно испортить дело…

– Просто день не мой выдался, – вздохнул Слейд. – Уверен, в следующий раз выйдет лучше.

«Хотя бы с Гитлером, – подумал он про себя. – Возможно, мне удастся обескуражить его самым ужасным образом, как никто никого не обескураживал за всю историю человечества!»

– Тогда вы, пожалуй, станете первой антимузой на свете, – хмыкнул Мэнвилл.

– Остроумно, – оценил Слейд.

– Комплимент не по адресу, – устало вздохнул Мэнвилл. – Эта идея тоже принадлежит Джеку Дауленду. Так он назвал вас в «Орфее на глиняных ногах», ближе к концу.

– На этом рассказ и заканчивается? – полюбопытствовал Слейд.

– Нет, – ответил Мэнвилл, – в самом конце я еще предъявляю вам счет. На полную стоимость отправки вас в прошлое, к Адольфу Гитлеру. Пятьсот долларов, причем вперед, – уточнил он, требовательно протянув к Слейду руку. – На случай, если вдруг назад не вернетесь.

Окончательно приуныв, Джесси Слейд безропотно, хотя и как можно медленнее, полез в карман пиджака двадцатого столетия за бумажником.

Эпоха Прелестницы Пат

В десять утра Сэма Ригана выдернул из объятий сна знакомый, ужасающей громкости вой сирены. Вздрогнув, Сэм оторвал голову от подушки. Будь проклят этот благ-курьер наверху: нарочно, нарочно же шум поднимает! Кружит там, ждет, хочет удостовериться, что сброшенные благ-посылки достанутся кому следует, местным флюкерам [4] , а не диким зверям…

4

Здесь и далее – производные от слова fluke (слепой случай, везение).

– Да заберем, заберем, – проворчал Сэм Риган себе под нос.

Застегнув молнии пылезащитного комбинезона, он сунул ноги в сапоги и мрачно, как можно медленнее поплелся к трапу. По пути к нему присоединилось еще несколько флюкеров, раздраженных в той же, если не большей, степени.

– Раненько он нынче, з-зараза, – посетовал Тод Моррисон. – И ведь, чем хотите, ручаюсь, привез только основные продукты: сахар, муку, смалец… ничего интересного, вроде, скажем, леденцов.

– И на том спасибо скажи, – урезонил его Норман Шайн.

– Спасибо? – Остановившись как вкопанный, Тод в изумлении уставился на него. – СПАСИБО?!

– А как же, – подтвердил Шайн. – Чем бы мы без них, скажи на милость, питались? Не пришли они к нам своих туч десять лет назад…

– Ну, – помрачнев, промычал Тод, – на самом деле мне просто не нравится, что заявляются они в такую рань… да и это по большому счету тоже, конечно, пустяк.

С этими словами он поднажал плечом на тяжелую крышку, венчавшую трап.

– Жуть как великодушно с твоей стороны, Тодди, – усмехнулся Шайн. – То-то небось благ-курьеры обрадуются, услышав об этаком всепрощении!

Сэм Риган выбрался на поверхность последним из троицы: бывать наверху он не любил и не скрывал этого ни от кого из соседей. Как бы там ни было, выгонять его из-под прочных, надежных сводов пинольского флюк-бункера не имел права никто: недаром же куча флюкеров, соседей по бункеру, предпочли остаться внизу, в собственных жилых отсеках, уверенные, что другие, откликнувшиеся на зов сирены, притащат что-нибудь и на их долю.

– Слепит-то как, – проворчал Тод, щурясь на солнце.

Корабль благ-курьера сверкал брюхом невысоко над землей, покачиваясь в сером небе, словно игрушка на тонкой трепетной паутинке.