"вспоротый живот кубанской креолки."
Шрифт:
Но затем стало ясно, что полученный пожар мы устранить не сможем -белоснежный корпус нашего "Нью-Йорка" буквально разорвало внутренним взрывом кормовых погребов. Большинство из тех, кто находился на мостике, включая адмирала Сэмпсона и меня, оказались за бортом. И я понял, что мой прямой долг - спасти адмирала. Но он, несмотря на свой возраст, отлично держался на воде, и даже не потерял самообладания. Когда к нам подскочил "Глочестер", адмирал сказал, что эта яхта для остальных членов экипажа, а он поднимется на борт последним. И не "Глочестера", а "Вилмингтона", ибо он адмирал, и ему положен боевой корабль, а не притон для журналистов и проституток. Так оно в итоге и произошло, и я вместе с адмиралом оказался на борту "Уилмингтона". Через пару часов, после доклада командира "Амазонаса" о потоплении противника, о том, что им оказался итальянский крейсер, и о том, что сам "Амазонас" получил серьезные повреждения*, Сэмпсон, перенес флаг на "Бруклин", произнеся всего одну фразу:
– Только бы эти журналисты….
Увы, но он ошибался! Уже через двое суток, многие из газет, вышли
25 апреля 1989 года. Газета "Mail and Empire"
Кэтлин Блейк Уоткинс (Kathleen Blake Watkins)**
"Синее море, белая сталь, красная кровь".
"…и американские корабли устремились на неприятеля. Я, внутренне чувствуя на своей спине взгляды мужчин, попросила у одного из офицеров "Глочестера" бинокль, чтобы рассмотреть происходящее в мельчайших подробностях. Молодой энсин был учтив и любезен, но рекомендовал держаться подальше от установленных на яхте пушек, и если дадут команду на открытие огня - раскрыть рот, чтобы не оглохнуть. Стоявшие чуть поодаль коллеги из "Нью-Йорк Таймс" и "Филадельфия Ньюс" стали ожесточенно спорить и сыпать цифрами и морскими терминами, сравнивая боевые качества испанской "Бискайи" и флагманского крейсера "Сэмпсона". По их словам, "Сэмпсон" очень рисковал, выбрав для атаки противника практически параллельный курс - вражеские снаряды будут попадать в бронепояс "Нью-Йорка" практически под прямым углом, с малой вероятностью рикошета, и большой вероятностью пробития брони по нормали. По их мнению нужно было принимать снаряды противника на носовой траверс, прикрытый прочным карпасом - на ближних дистанциях это практически исключало вероятность поражения жизненно важных органов корабля, таких как котлы, паровые машины и артиллерийские подвалы, потом их спор перерос в дискуссию о сравнении максимально допустимой скорости разогрева горизонтальных шотландских котлов с котлами Никлоса…И тут грянул первый выстрел, словно первый весенний гром над ирландским Голуэем под грустную песню шотландской волынки английских оккупационных войск.
А затем еще и еще! Крейсер "Амазонка" стрелял по испанскому кораблю с максимально возможной быстротой. Вскоре к нему присоединился и более величественный гром тяжелых пушек "Нью-Йорка".
– Дамы и господа! Откройте рот и не закрывайте! Мы уполномочены начать вести огонь по испанцам!
– громко, пытаясь быть вежливым, напомнил всем корреспондентам энсин.
Хотя пушки на "Глочестере" были небольшие, прозвучали они громко. И стреляли они часто. В наблюдаемой мной картине, ничего интересного не было - яростно стреляли огоньками орудия американских кораблей, а возле испанца поднимались водяные столбы. Мужчины различали гораздо больше меня, так мистер Смит Гаррисон из "Лондон Таймс" выкрикнул: "У испанца сбили пушку!", а кто-то справа от меня: "Мы попали им в мостик!". И тут…. Из кормовой башни "Нью-Йорка" ввысь, взметнулся огненный столб, а затем повалил черный дым. Крейсер, поначалу шел ровно, но затем, все больше и больше отклонялся влево. Нас спасло, что он, сбавляя ход, отвернул в сторону, ибо если бы не этот маневр, то мы могли оказаться совсем рядом с ним, а так, нас разделяло вполне достаточное расстояние, когда флагманский корабль Сэмпсона взорвался.
Это было величественное и одновременно страшное зрелище - клубы кроваво-черного дыма поднялись ввысь почти на полмили, над лазурной гладью спокойного моря. На какое-то мгновенье, мне даже показалось, что белоснежный корпус раненного "Нью-Йорка" покрылся пятнами истекающего из него кровью.
Стрельба прекратилась, началась ругань - командир "Глочестера" потребовал машинистов развить максимально возможный ход и направил яхту к тонущему белоснежному красавцу. Мы успели вовремя.
… Я увидела моряка, рука которого висела на клочке кожи, еще у одного не было половины спины, и было непонятно, как он до сих пор жив, и как мог держаться на воде. Потом достали моряка с обрубками ног, кто-то был с раной в животе, и забрызгал кровью, палубу из красного дерева. Раненые все пребывали и пребывали. Большинство из нас вызвалось помогать ухаживать за ними.
…Меня мучил вопрос - что стало с адмиралом Сэмпсоном? Ответ я получила часа через три, подслушав разговор на мостике - адмирала подобрала канонерская лодка "Уилмингтон". А затем я увидела (мне показал это учтивый энсин), как над гордым "Бруклином" взвилось знамя командующего эскадрой. Тогда же я узнала о том, что потопленный американскими кораблями крейсер, оказался не испанским, а итальянским, и что теперь между Италией и САСШ разразиться серьезный скандал…
Но больше чем скандал меня угнетало то, как далеко зашел современный прогресс! Орудие стало настолько совершенным, что на потопление непотопляемого бронированного корабля потребовалось меньше четверти часа! И очень многие из тех, кто сумел спастись с "Нью-Йорка" останутся калеками и инвалидами на всю жизнь! Неужели нельзя придумать менее жестокие орудия войны? Неужели нельзя вести войны, как ведут их благородные люди - по-джентльменски? Джентльмены на дуэли всегда дерутся по строгим правилам в присутствии посредников. Почему нельзя распространить это правило и на ведение войн? Ведь это ужасно, когда молодые американские парни, еще не имеющие семьи и детей, истекают кровью у тебя на глазах, и не ты, и никто из окружающих не может им помочь…"
– ----------------------------------------------
* В "Амазонас" попало 17 снарядов. 1-254 мм и 2-150
мм, 4-57 мм с итальянца, 1-203 мм с "Нью-Йорка" и 9-102 мм с "Нью-Йорка" и "Уилмингтона". Наибольший ущерб нанес 203-мм снаряд с "Нью-Йорка", пробивший корпус ниже ватерлинии, и выведший из строя паровую машину правого борта, из-за чего, крейсер до конца войны не мог выдавать скорость более 14 узлов.Не смотря на то, что бой прошел совершенно бестолково, он подвергся углубленному анализу со стороны морских специалистов. Гибель "Нью-Йорка" от снаряда, залетевшего в амбразуру башни (по итальянской версии), заставила задуматься об уменьшении амбразур орудийных башен. Некоторые теоретики предлагали от них отказаться, считая, что башни приносят только вред, и съедают полезный вес, который можно использовать для установки дополнительного вооружения. Американцы же придерживались двух версий - подрыв на мине, сброшенной итальянцами "под ноги" "Нью-Йорку" и взрыв угольной пыли в полупустом бункере, расположенном рядом с погребом. Официальной считалась версия подрыва на итальянской мине, с помощью нее американские политики пытались обвинить итальянцев в тайной поддержке Испании в начавшейся войне.
** Кэтлин Блейк Уоткинс (в девичестве Екатерина Фергюсон, до 1884 года - Уиллис), известна также как "Кит", родилась 20 февраля 1856 года в местечке Кастлеблэйкеней (Castleblakeney), Ирландия. Эмигрировала в Канаду. Двое детей от второго брака. С 1889 года, редактор женской колонки "Woman's Kingdom" в торонтской газете "Toronto Daily Mail", и автор газетных публикаций, в том числе про знаменитого "Джека-Потрошителя". Первая в мире официальная женщина-военный корреспондент, была аккредитована Правительством САСШ, для освещения хода испано-американской войны.
Глава. Третий Рейх в 1898 году.
Американские родители Адольфа Гитлера и гитлеровского фашизма.
Речь Альберта Бевериджа, произнесённая им 25 апреля 1898 года в Конгрессе САСШ при принятии резолюции об объявлении войны Испании.
Соотечественники!
Бог одарил нас прекрасной землей; землей, которая может накормить и одеть мир; землей, чья береговая линия могла бы охватить половину стран Европы; землей, стоящей, подобно часовому, между двумя величественными океанами земного шара; более великой Англией с более благородной судьбой. Он поселил на этой земле могущественный народ - народ, возникший из самого решительного в истории человеческого рода; народ, постоянно пополняющийся зрелыми, мужественными, работящими людьми со всего мира; народ высшей категории в силу своего могущества, по праву созданных им институтов, властью продиктованной им свыше цели - пропагандистов, а не попрошаек истории. Бог даровал своему избранному народу славную историю, историю, тон которой задал Колокол Свободы, историю героическую, исполненную веры в нашу миссию и в наше будущее: историю государственных мужей, распространивших границы нашей Республики на неизведанные земли и дикие территории; историю солдат, пронесших знамя через пылающие пустыни и гряды враждебных гор к вратам заходящего солнца; историю постоянно умножающегося народа, за полвека прошедшего сквозь весь континент; историю пророков, предвидевших последствия зол, унаследованных от прошлого, и мучеников, умерших во имя нашего спасения от этих зол; историю божественно логичную, в процессе творения которой мы сегодня участвуем.
Таким образом, в текущей кампании возник вопрос, являющийся больше чем партийным вопросом. Возник американский вопрос. Возник вопрос всемирного масштаба. Должен ли американский народ продолжать свой непреодолимый марш к торговому господству над миром? Должны ли свободные институты расширять свое благословленное царствование, по мере того как дети свободы обретают силу, пока система наших принципов не овладеет сердцами всего человечества?
Разве нет у нас миссии, которую следует выполнить, разве нет долга перед нашими собратьями, который следует исполнить? Разве Бог наделил нас дарами за пределами наших пустынь и отметил нас как народ, пользующийся Его особым благоволением, лишь для того, чтобы мы загнивали в нашем собственном эгоизме, как поступают люди и государства, избравшие трусость своим уделом, а себя - в качестве божеств, как поступают Китай, Индия и Египет?
Следует ли нам вести себя как человеку, обладающему лишь единственным талантом и скрывающему его, или как человеку, обладающему десятью талантами и использующему их, пока они не принесут богатство? Будем ли мы пожинать плоды, ожидающие нас по выполнении нами наших высоких обязанностей? Будем ли мы завоевывать новые рынки для продукции, взращиваемой нашими фермерами, производимой нашими фабриками, продаваемой нашими коммерсантами, да и, с Божьей помощью, новые рынки для всего того, что будут нести в своих трюмах наши суда?
Должны ли мы снабдить себя новыми источниками товаров, которых мы не выращиваем и не производим - предметами роскоши сегодня, но товарами первой необходимости завтра? Должна ли наша торговля распространиться на Океанию, Восток и весь мир, должна ли американская торговля стать имперской торговлей со всем миром?
Должны ли мы направлять мощнейшую торговлю в истории с помощью самых лучших денег, известных человечеству, или должны использовать для этого деньги бедноты Мексики, Китая, или Чикагской программы?