Встреча, которой не было

Чем больше Настя размышляла об этом, тем отчетливей ей казалось, что такое вполне могло случиться… Так наверняка и было, а значит, подруга в большой опасности, но как ей помочь, Настя не знала. Ведь если Светка признается во всем полиции, то окажется соучастницей и даже организатором страшного преступления, ее будут судить и наверняка дадут длительный срок… А при чем здесь Олеся Руденская? Возможно, Воронина, положившая глаз на Максима Божко, увидела в ней соперницу и, поняв, что сблизиться с мужчиной своей мечты не сможет, намекнула «особо опасному человеку», что популярная актриса мешает им осуществить задуманное. Она заранее знала, где и когда будет убита Олеся, потому и залезла в постель к Баландину, чтобы обеспечить себе алиби…

Размышлять об этом, забравшись с головой под одеяло, было не очень удобно. Настя выглянула из своего убежища и посмотрела на квадрат окна. Похоже, ливень начал сходить на нет: капли еще стучали по крыше, но уже не с такой злостью… Кто-то прошел по коридору мимо двери спальни… Привычный мир возвращался. И Настя решила пойти ему навстречу: вылезла из постели, начала одеваться.

«Воронина здесь ни при чем, – решила она. – Зачем ей лезть в постель к продюсеру, если лучшим алиби было бы присутствие на кухне, когда мы разговаривали с Селезневым? Тогда – двое могли бы подтвердить ее невиновность. А так только Жора и все остальные члены съемочной группы, застукавшие их в неприглядном виде. О чем уже наверняка рассказали Божко. Но он, несмотря на это, продолжает с ней встречаться и вести себя так, словно находится в полном неведении. Если, конечно, Макс не в сговоре со Светкой… В это поверить трудно, но ведь именно он был последним, кто видел Руденскую живой. То есть живой ее последним видел убийца… А что, если…

Думать дальше было страшно. Анастасия опустилась на кровать, и тут кто-то постучал в дверь. Ответить Настя не успела, дверь открылась, и в комнату вошла мама. Волосы у нее на голове были аккуратно уложены, несмотря на моросящий за окном дождик.

– Не спишь? – спросила она.

Странный вопрос: она же видит, что дочь, одетая, сидит на кровати. Впрочем, еще более странно то, что она вообще пришла сюда.

Валентина Николаевна опустилась в кресло и поинтересовалась:

– Ты, вероятно, обиделась на меня сегодня?

Настя потрясла головой.

– Вижу, что обиделась. Но прости меня, ведь я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

– У меня и так все хорошо, лучше не бывает.

Валентина Николаевна вздохнула, словно не верила ни одному слову дочери, потом обвела взглядом комнату.

– А у меня сердце не на месте от того, что происходит вокруг. Можно было бы запереться в нашем доме, чтобы ничего этого не видеть и не знать, но ты же пустила к себе постояльцев, а теперь там, кроме них, еще и полицейские. Сил нет терпеть, я завтра же напомню Свете, что у нее есть собственный дом. А то она сдает его внаем, а сама бесплатно живет у нас, да еще не одна.

– Ты что-то имеешь против Максима? Хочешь, чтобы и он ушел?

Старшая Стрижак задумалась, потом кивнула:

– Ладно, пусть остаются. Только на допросы пусть ходят в полицейский участок или в воронинский дом. А то сидят со следователями на кухне, дают показания, чего-то объясняют…

– Ты что-то слышала?

– Да что я слышала! Они на первом этаже, и мне сверху почти ничего не слышно. Но кое-что разобрать удалось. Мне кажется, следователи считают, что Максим сам организовал похищение жены… У него будто бы финансовые проблемы, а так он сразу освобождается от жены-изменщицы, получает развод без раздела имущества и крупную сумму денег.

– Полицейские прямо так и говорили?

– Нет, конечно. Они задавали обычные вопросы: «Когда видели ее в последний раз?», «Какие у вас были отношения?» «Есть ли брачный контракт?» и «Как будете делить имущество в случае развода?» Все понятно и так. А Светку спрашивали, в каких она была отношениях с Яной, зачем так настойчиво звонила в Лондон и приглашала Яну в гости, да еще вместе с мужем…

– Светка, как и Макс, ни при чем, – произнесла Настя и поняла, что не уверена в своих словах.

И эта неуверенность крепла в ней все больше и больше. К тому же следователи думают точно так же.

– Света такая наивная, – продолжала Валентина Николаевна, – все переспрашивает, будто не понимает. Вроде того, что всю жизнь в Штатах прожила и русский язык забыла. Такая же, как мать ее – наивная и хитрая одновременно. Когда надо, Нина по-английски так чудесно разговаривает, словно всю жизнь из Брайтон-Бич не выбиралась.

Это было не так, и Валентина Николаевна прекрасно понимала, что говорит неправду. Однако Настя не стала спорить, только напомнила маме, что Нина Петровна ее лучшая подруга.

– Была когда-то, – отмахнулась Валентина Николаевна. – Ты сама понимаешь, что в Америке нет друзей – есть деловые отношения. А какие у меня с Ниной дела? Пусть она делами со своим Майклом занимается. Она и сейчас его с собой в Россию тащит. Как узнала, что Игорь денег нам выделить хочет, так сразу… Мне уже раз восемь звонила, спрашивала, сколько он нам отвалить собирается. Просила даже у тебя узнать… Ей ведь Светка уже все рассказала про тебя, про него… А мне от Селезнева ни цента не надо… Я вообще хочу от его подачки отказаться. Ты, конечно, вправе сама принимать решение, отказываться или нет. Но я бы на твоем месте…

– Мне никто ничего не предлагал, – оборвала ее Настя.

– Вы что же, вообще не говорили на эту тему? – удивилась Валентина Николаевна. – Ты меня поражаешь! Если разобраться… Если говорить честно, Селезнев нам столько должен, что ему до конца жизни не рассчитаться.

Слушать это было невыносимо, и Настя поднялась.

– Ты обедала?

Валентина Николаевна догадалась, что разговор на беспокоящую ее тему закончен, и тоже встала. Поправила прическу.

– Вообще-то я за тем и пришла, чтобы пригласить тебя на обед.

Странно, конечно: зачем выходить под дождь, чтобы пригласить дочь в ее же дом – куда проще было бы позвонить. А может, мама уже не считает, что дом принадлежит Насте? Хотя нет – дом принадлежит Селезневу, как и воронинский дом, и как вся земля вокруг. Мама, конечно, об этом не забыла. Скорее всего, она пришла сюда, такая красивая, чтобы лишний раз показаться Севе.

Дождь уже кончился. Во дворе и во всем мире было свежо и промозгло. Пахло травой, мхами и еловой хвоей близкого леса. По брусчатке прыгали мокрые сороки. В будке сидел Сева и делал вид, что занят чем-то важным. Проходя мимо, Валентина Николаевна помахала ему. Сева вскочил и помахал в ответ рукой, в которой был кусочек промасленной ветоши. Вероятно, он чистил пистолет.

– Ну вот, – шепнула дочери Валентина Николаевна, после того как они миновали беседку, – хочешь поразить мужчину, а для него куда интересней какая-нибудь железка.

– Это не железка, – прозвучал голос Севы, который уже пристроился следом, – это «Глок-26» образца 1995 года под укороченный патрон «Смит-Вессон». Хорошая штука для скрытого ношения – легкий, компактный. Вот возьмите…

Он протянул пистолет Валентине Николаевне.

– Упаси боже, – ответила она, пряча руки за спину.