Встреча, которой не было

Охранник этот отрабатывал последние дни: Игорь застукал его пару раз ночью распивающим в беседке украденный в селезневском баре дорогой алкоголь. Своего работодателя охранник ненавидел, и, когда Воронин предложил ему на часок отлучиться, сказав, что хочет побыть с Полиной наедине, согласился без раздумий.

Спросил только, что говорить боссу, если тот спросит, где был.

– Скажи, что хозяйка послала за икрой и шампанским. Привезешь товар и покажешь чек из магазина. А потом, тебе на Игоря глубоко плевать – ведь ты на него больше не работаешь.

Алексей дал охраннику денег с избытком, и тот, ничего не заподозрив, согласился. Потом только позвонил и сообщил, что в доме в его отсутствие произошло убийство. Правда, задержали хозяина, но ведь следователи могут кое-что сопоставить. Воронин, конечно, ужаснулся от услышанного, сказал, что провел весь день с семьей на яхте, и посоветовал охраннику показать следователям чек и товар.

– Я так и сделал, – сообщил тот.

– Ты умный человек, а потому заскочи как-нибудь в офис, придумаем, как тебя пристроить при фирме, а если не хочешь трудиться, получишь хорошее выходное пособие.

Тупой парень согласился на пособие. Воронин дал ему десять тысяч долларов, сказав, что это плата за неудобство, за то, что он все правильно сделал, не сообщив следователям, что Воронин хотел заглянуть, но так и не заглянул.

Разумеется, Капустин оказался подлецом: деньги на счета его фирм были переведены, но ценные бумаги, на которые эти средства были истрачены, принесли одни убытки. Тогда Воронин решил действовать самостоятельно… Однако удача отвернулась от него… К тому же кое о чем начал догадываться Стрижак. А потом Колька прибежал со счастливой улыбкой. Оказалось, что он случайно встретил адвоката Игоря, и адвокат сообщил ему, что дело в скором времени будет пересмотрено, потому что всплыли ранее неизвестные обстоятельства.

– Игорь вернется, и все опять будет хорошо, – радовался Колька, – опять будет прибыль, а то сплошные убытки. На жизнь приходится со счетов снимать, там скоро вообще ничего не останется. Зачем я только тебя послушал? А вдруг и в самом деле это не Селезнев Полину убил?

– А зачем тогда на суде врал?

– А ты? Говоришь, к берегу не приставал весь день. Нинка твоя подтвердила это, а мне сказала, что после обеда на яхте легла спать и проснулась только ночью. А какой нормальный человек может столько времени без просыпу?..

– На волнах знаешь как укачивает, – улыбнулся тогда Воронин, понимая, что Стрижака надо убирать…

У Коли, вполне возможно, на счетах уже почти ничего не осталось, а у Лешки было кое-что. Следовало только выбрать место, куда бежать. Европа и Штаты отпадали. Подумал Воронин и о том, чтобы купить виллу на Маврикии. И купил бы, но предложили совершенно роскошную в Таиланде, и дешевле в три раза. Остров Чанг. Прозрачные изумрудные воды Сиамского залива, пальмы, подходящие к самой воде, солнце, бриз, стройные тайки, а главное, никаких русских туристов.

Виллу он приобрел, а заодно и отель в недалекой от острова Чанг Паттайе. Приобрел не на свое имя, разумеется, а по паспорту какого-то бездомного, работавшего сторожем на автомобильной стоянке. Этого сторожа он взорвал в своем автомобиле, предварительно подарив ему свою одежду, в которой в тот день ушел из дома. По дороге к стоянке зашел в магазин и приобрел для себя шмотки попроще. Отдал пакет с дорогим костюмом, рубашкой и галстуком сторожу, сказав, что растолстел и не влезает. Отдал ему и обувь, а потом попросил подвезти его в одно место. Заехали на пустырь, Воронин вышел, предварительно вытащив из лежащей бомжацкой куртки паспорт. Отошел подальше, посмотрел в последний раз на свой автомобиль, после чего «Мерседес» взлетел на воздух. Полыхнуло хорошо, потому что за спинкой водительского кресла стояла двадцатилитровая канистра с бензином.

Фамилия бездомного была Ершов. При нем находился еще и паспорт моряка.

Остров Чанг оказался страной его мечты. Здесь душу ласкало все: солнце, море, пальмы, тайская кухня, тайский массаж и молоденькие смуглые девочки, порой даже слишком молоденькие. Но для Воронина, или уже Ершова, ничего слишком теперь не было. Конечно, порой все это начинало надоедать, и тогда Лешка мотался в Паттайю, езды-то всего три часа. Очень скоро он завел знакомства с русскими, обитающими там постоянно. Не со всеми, конечно, а с такими, которые, как и он, проживали на дорогих виллах, окруженные прислугой и негой. Как выяснилось, многие из этих людей были не в ладах с российским законом. Приняв в свой круг Ершова, они стали считать его равным. Почти у всех был в Таиланде бизнес: гостиницы, мебельные фабрики, торговля морскими моллюсками. А кое-кто промышлял и наркотиками. Этот бизнес был очень прибыльным, и Алексей решил подключиться. Тем более что со сбытом можно было не заморачиваться – в Паттайе он познакомился с людьми, которые сами приезжали туда в поисках партий товара и контактов. Деньги повалили.

Кончилось все плохо. Сдала его проститутка-метиска, умело скрывающая знание русского языка и то, что работает на полицию. Обыск на вилле ничего не дал – и это спасло. Но четыре года пришлось просидеть в тюрьме. Его не ломали, как остальных: начальство знало его возможности, и Алексей не скупился. Но все равно было больно… Было мучительно больно от того, что в то самое время, когда он парился, отбиваясь от мух и тюремных попрошаек, в России блаженствовал и процветал Селезнев.

Четыре года такой пытки, хотя впаяли десятку. Тюрьма ничего не дает человеку, кроме татуировок и спокойной уверенности в своей правоте. Отбывавший срок за убийство японец, мастер ирэдзуми, выколол на его теле кондзеу – татуировки якудзы: на спине – символ власти «рю», огромного дракона. А на руках – изображения «якши», демона ночи. Мастер, правда, посоветовал никогда не показывать свое тело членам якудза, а то будут проблемы. Алексей и не собирался.

Потом, уже в Хабаровске, в массажном салоне, его тело увидела молоденькая китайская массажистка. Он заметил страх и угодливость в ее глазах, почувствовал, как дрожат ее старательные пальцы: она работала на износ, спрашивая время от времени: «Господина довольна?» Массажистка вымоталась до изнеможения и позвала себе на смену другую, такую же нежную и дрожащую от страха. Иногда в кабинку заглядывали местные авторитеты, пригласившие его туда, заглядывали и восхищались искусством, хотя читать язык татуировок могут немногие.

Он вернулся в Россию, чтобы отомстить, приехал в родной город и даже заходил несколько раз в ресторан, некогда ему принадлежавший. Видел свою дочь и даже разговаривал с нею, не испытывая никаких чувств – вполне смазливая девица с коровьими глазами, в которых не было ничего – никаких мыслей. Он не любил дочь, не любил жену. С Ниной случайно столкнулся в аэропорту Нью-Йорка, не узнал жену издали, а то бы обошел стороной. Нина стояла с Валей Стрижак, но он сделал вид, что не знаком с обеими. Кто такая Нина, чтобы ее помнить? В мире была только одна женщина, которая стоила того, чтобы не забывать ее и любить вечно, – Иволга. Любовь – единственное счастье, которое может быть дано человеку, но он убил свое счастье собственными руками. И не мог этого простить Селезневу, из-за которого так случилось.

Он снял квартиру в Лесном, чтобы следить за своим врагом. Смотрел на него издали, украдкой, чувствуя, как ненависть смешивается в нем с радостной яростью: он прибыл вовремя – в тот самый момент, когда Селезнев полюбил снова, полюбил, вероятно, так же сильно, как любил Полину. А в этом Воронин не сомневался, потому что Игорь двигался, разговаривал, как и прежде, много лет назад… Селезнев смотрел на незнакомую Воронину девушку точно так же, как когда-то на Иволгу, предназначенную не для него. Алексея трясло от предстоящей радости события, которое он запланировал: он решил не убивать врага, а повторить то же, что уже сделал однажды: убить девушку, чтобы стереть в душе Селезнева всякие мечты о возможном счастье.