Встреча на Галактоиде

Тут причалил еще один баркас, и с него сбросили что-то большое и странное. Это что-то, тяжело шлепнувшись на серые доски причала, распласталось широким ковром, поблескивая в лучах солнца.

Девочка с косичками первая заметила диковинного морского гостя и с разбегу прыгнула на лакированный упругий "ковер". Рыбаки дружно ахнули и, побросав свою работу, бросились к ней. Девочка вскрикнула, взмахнула руками, поскользнулась и упала на спину морского гостя. Один из рыбаков подхватил ее на руки. Ее босая нога была вся в крови. Подоспевший отец от души влепил дочери затрещину.

– Не будешь совать нос куда не следует, - пробурчал он, - да еще перед посторонними. Чтобы я тебя тут больше не видел. Крутишься у всех под ногами, мешаешь людям работать.

– И, обратившись к рыбаку, продолжавшему держать девочку на руках, сказал: - Отнеси ее домой, пусть мать рану промоет, перевяжет. Мне сейчас отлучаться нельзя.

Девочка не плакала. Она только хмурилась, кусала губы и старалась не смотреть в сторону отца, пока ее не унесли к особняком стоящей хижине.

– Ишь какая, с характером... Зачем ты мне ее показал?
– обратился Карен к двойнику.

– А ты не догадываешься? Это же твоя мать.

Карен открыл глаза - темно, только слабо белеет потолок. Нащупал выключатель... зажмурился. Глаза привыкли к свету - в комнате никого. Снова лег, зевнул. Подумал, засыпая: "Какой странный сон. Вот бы досмотреть его".

Утром за завтраком, поворчав на омлет, который он почему-то разлюбил, Карен сказал:

– Мам, а я тебя во сне видел.

Мать отставила с электроплиты не успевший закипеть кофе и присела к столу.

– Ну? Расскажи.

– Ты была маленькой. Такой, как я сейчас. Может, поменьше. У тебя были косы. Длинные. А вокруг так красиво - темные сопки и синее море... Ярко светило солнце... Живых акулят выбрасывали в море. А ты около своего отца бегала по причалу...

– Так это ж на Сахалине!
– воскликнула мать.
– Наверное, я рассказывала тебе про свое детство, когда ты был совсем маленьким. Тебе запомнилось, и ты увидел это во сне.

Карен не помнил, чтобы мама рассказывала ему про Сахалин, но на всякий случай попросил:

– Расскажи еще раз.

– Съешь омлет, расскажу, - заявила она и, воспользовавшись случаем, пододвинула сыну тарелку.

Он нехотя взялся за вилку.

– Было это... ой, давно было!
– махнула она рукой.
– Твой дедушка, мой отец - инженер по рыбной промышленности. Жили мы в Москве, но в тот год его послали на Сахалин, возглавить рыбные промыслы. Он взял с собой и нас с мамой. Все-то мне было там в диковинку - и тюльпаны на сопках, и сами сопки, и японские хижины с раздвижными дверями, и типичные для тех мест бесхвостые кошки, и даже огромные черные крысы на свалке. Но больше всего меня притягивало Японское море, удивительная прозрачность его глубин. Я забиралась на самый конец мола и подолгу смотрела в воду. Метровые крабы, морские звезды, осьминоги... чего там только не было. Я каждый день бегала к отцу на работу...

– А дедушка сердился на тебя и однажды дал тебе затрещину, - вставил Карен.

Мать застыла с открытым на полуслове ртом.

– А вот этого я тебе наверняка не рассказывала. Откуда ты знаешь?.. Дедушка тоже не мог сказать - он давно умер и видел тебя только новорожденным.

– Не помню, - небрежно пожал плечом Карен и, сдувая пенку с остывшего какао, отхлебнул глоток.

– Он действительно ударил меня... впервые в жизни. Я забралась на электрического ската на глазах у столичных кинооператоров и сильно порезала ногу о его плавник.

– Так, значит, это был электрический скат...

Карен смотрел на мать удивленно, будто видел ее впервые. Затем сорвался с места и повис у нее на шее.

– Что с тобой?
– удивилась она.

– Я никогда-никогда не думал раньше, что ты тоже была маленькой... Как странно.

– Что ж тут странного? Все сначала бывают маленькими, а потом постепенно делаются взрослыми.

– Ты была ужасно смешной девчонкой, - сказал Карен.
– С такой, как ты, я бы, наверное, подружился.

– Ах ты, негодник! Снова рылся в моем альбоме и наверняка перепутал все фотокарточки.

* * *

Вечером, когда мать, присев на корточки у постели, ласково желала Карену приятных снов, он, обычно старавшийся удержать ее подольше, пробормотал притворно сонным голосом:

– Спокойной ночи, мамочка. Очень хочется спать.

Оставшись один, он тотчас уселся по-турецки и стал ждать. В комнате было тихо, и по пустым ладоням гулял легкий ветерок из открытой форточки.

– Не дури, - шепотом потребовал Карен.
– Слезай с головы.
– Ответа не последовало.
– Ну, кому говорят? Хочешь, - чтобы маме всю правду рассказал? И не только маме. Папа у меня знаешь какой! Он тебе...

Тут ладони его мягко спружинили, и на постель спрыгнул двойник.

– Так-то лучше, - удовлетворенно сказал Карен с мамиными интонациями в голосе.

– Ну, что тебе от меня надо? Я ведь исполнил твою просьбу, ты побывал в прошлом.

– Еще хочу! Еще. Маленькую маму покажи.

– Понравилось?

– Не твое дело. Покажи!

– Ты мною не командуй, а то я ведь и обидеться могу. Исчезну, и больше уж ни за что не дозовешься.

– Ну, покажи, очень тебя прошу.

Двойник вздохнул, и комната исчезла. Карен оказался посреди пшеничного поля, вокруг которого темнел хвойный лес. Поле перерезала проезжая дорога. Она вела к деревушке, видневшейся невдалеке.

Сквозь стройные усатые колосья кое-где синели васильки. Воздух, накаленный жарким солнцем, будто застыл, изнуренный неумолчным стрекотом кузнечиков, шуршанием стрекоз, тоненьким и въедливым жужжанием одурманенных зноем мух.

И вдруг неподвижный ландшафт ожил: по дороге торопливо шла девочка. Она прижимала к себе корзинку и то и дело заглядывала в нее. Когда девочка приблизилась, Карен узнал в ней маленькую маму. Но выглядела она года на два постарше, чем тогда, на берегу моря.

Девочка прошла мимо, едва не задев его, - она явно спешила.

– Даже не взглянула в мою сторону, - обиженно сказал Карен двойнику.

– Так ведь она тебя не видит, - резонно заметил тот.

– А я хочу, чтобы увидела, - потребовал Карен, и тотчас перед ним возникли сандалии, в которых он обычно гулял во дворе.

Карен надел сандалии и топнул, чтобы убедиться, что он живой, из плоти и крови. Пыль, серой пудрой покрывавшая дорогу, взметнулась из-под ног в воздух.

Карен хотел было окликнуть девочку, но не сразу сообразил, что эту босоногую девчонку в сарафанчике и с длинной косой зовут так же, как его маму.