Встреча с пришельцем (сборник)

Наступила тишина, которую нарушил заместитель старшего группы Прут:

— Давайте кинем жребий!

— Ну, это уж совсем по-детски! — возмутился Капля. — Мне в лотереях никогда не везло.

— Правильно, нужно солиднее решать такие дела, — поддержал его Музалев. — На гулянье должны ехать самые достойные.

— Двумя руками «за», — согласился Животюк. И, краснея, добавил: — Возможно, это нескромно, но, если учесть мои производственные успехи…

— А почему только производственные? Все надо учитывать: добросовестность, дисциплинированность, степень участия в общественной жизни, — сказал Прут.

— А это уж совсем нечестно! Надо было раньше предупреждать, — обиженно произнес Капля. — Знал бы я, например, раньше, что от этого столько зависит, вчера бы на работу не опоздал.

— Давайте договоримся так, — рассудительно сказал Борискин. — Поедет тот, у кого на этой неделе будут лучшие показатели…

На следующее утро Капля явился на работу аж на пять с половиной минут раньше и полил четыре из восьми кактусов. Прут стал делать генеральную чистку в своем рабочем столе. Животюк торжественно объявил, что сокращает свои неслужебные телефонные разговоры на шестьдесят четыре процента. А Музалев поклялся не рассказывать ни одного старого анекдота, что, по подсчетам Капли, в целом по отделу сэкономит ежедневно час и сорок шесть минут рабочего времени.

Старший группы Борискин часами просиживал над списком сотрудников отдела, ломая голову: кого же вычеркнуть?

— Может, кто-то добровольно откажется? — спрашивал он.

Но все делали вид, что не слышат его вопроса.

— Наверное, придется вычеркнуть Животюка и Каплю, — наконец сказал он. — Животюк самый молодой, у него все еще впереди. А Капля… Учитывая его прежние грехи…

— Я вам справку принесу от врача, что мне жизненно необходим свежий воздух! — вскочил Капля.

А обиженный Животюк отвернулся к стене и сидел так до тех пор, пока Борискин по восстановил его фамилию в списке.

— Очевидно, придется себя вычеркнуть, — сказал Борискин тоном человека, который отважился на первый в жизни парашютный прыжок.

— Скромность украшает руководителя, — поддержал его Музалев.

— Мы вам потом обо всем расскажем, — пообещал Прут.

Когда через двадцать минут Борискин вернулся в отдел, лицо его сияло от радости.

— Ура, коллеги! — крикнул он. — Никого вычеркивать не надо. Местком договорился еще о трех автобусах. Так что все могут ехать!

— Вот так всегда! — вздохнул Музалев. — Стараешься изо всех сил, а оказывается — зря.

— Не поеду я, наверное, — буркнул Животюк. — Лучше футбол по телевизору посмотрю.

— Нет, товарищи, — возразил Борискин, — ехать нужно. Местком за транспорт заплатил…

— У воды прохладно, — заметил Капля. — Я могу справку принести, что мне простужаться нельзя. А вот Животюк мог бы и поехать. Подумаешь — футбол!

Животюк обиженно отвернулся к стене и сидел так до тех пор, пока Прут не сказал Борискину:

— Вот вы и поезжайте как представитель нашего отдела. А нам потом обо всем расскажете…

Почему молчит телефон?

Я сижу у телефона и жду: вот-вот раздастся звонок и меня пригласят на встречу Нового года. Я уже бутылку шампанского приготовил и торт «Динамо». Кто первый пригласит, к тому и пойду. Надеюсь, первыми позвонят все-таки Тереховские. Не могут не позвонить. Две недели назад я у них обедал. Впечатление произвел колоссальное. Хозяева были просто потрясены. От моих комплиментов Сергей Петрович все время краснея. А Раиса Федоровна до слез расстроилась. Ведь, наверное, за всю свою жизнь эти гостеприимные люди не слышали столько приятного, сколько я им в тот вечер наговорил.

Начал, конечно, с сына — гордости семейства.

— Ну и умница ты, Андрейчик! — погладил его по головке. — И в кого ты такой удался? Папа вон и двух слов связать не может. А о маме и говорить нечего — даже элементарной буквы «к» не выговаривает. Слышишь — вместо «кухня» говорит «ухни».

Андрей расцвел.

— А красавец ты какой! — продолжал я. — Просто не верится, что у таких родителей мог родиться такой красивый ребенок. Посмотри на своего папу. Им же детей пугать можно. В фильме ужасов он мог бы без всякого грима сыграть роль монстра. О маме я уж не говорю. Если бы твой отец ее не осчастливил, сидеть бы ей вечно в девках…

Понятно, прийти в гости и не сказать пару комплиментов хозяйке — значит продемонстрировать свою бестактность. Прежде всего я похвалил ее прическу:

— Вы, наверное, имеете очень квалифицированного парикмахера? — начал я издалека. — Ведь сделать такую приличную завивку на таких реденьких волосиках, как у вас, это настоящее искусство.

Раиса Федоровна покрылась румянцем.

— Вы самая счастливая женщина в городе. Хороший портной в наше время — величайшая редкость. А в том, что вам удалось пошить свое платье у хорошего закройщика, я не сомневаюсь. Шить на такую фигуру, как ваша… Только виртуоз мог согласиться.

Раиса Федоровна так сконфузилась, что вышла из комнаты.

Чтобы хозяин дома не считал меня, извините, хамом, я решил и ему сказать пару приятных слов. Прежде всего отметил его авторитет в семье:

— Кто бы мог подумать, что ты, единственный, кого у нас в конторе никто всерьез не принимает, тут, в семье, смог-таки поставить себя.

Он пожал плечами.

— Откровенно говоря, — продолжал я, — зная твою бесхарактерность, представлял, что сын у тебя на голове сидит, а жена из тебя веревки вьет. А ты ничего, молодец!

Сергей Петрович громко засопел и надул щеки. От гордости.

— И квартира у тебя ничего, — отметил я. — По сравнению с другими она, конечно, примитив, но для тебя, для твоего уровня, и эта хороша. Даже слишком.

Сергей Петрович вытер вспотевший лоб.

— И мебель ничего. Для такой квартиры, как ваша, лучшей и не нужно…

— Прошу к столу, — наконец обрел он дар речи.

И тут, за столом, я уже выдал весь арсенал комплиментов.

Похвалил бережливость Раисы Федоровны: