Встреча в Пассаже д'Анфер

— Тебя в Лондон не пригласили?

— Зачем? Здесь, в Париже, я могу сделать гораздо больше. К примеру, воспользовавшись отсутствием сэра Реджинальда, планирую заняться «Наядой». Я хочу изобразить ее выглядывающей из-за скалы на фоне уплывающего вдаль парохода — объединить прошлое с настоящим.

— Продолжить серию «современные сюжеты, навеянные античностью»?

— Да. Хотя моему заказчику это вряд ли понравится. Его гость, Обри Бердслей, не одобряет мой стиль, и, поскольку он проведет на улице Фезандри ближайшие два дня, я не смогу там работать.

— Очень рад. Бердслей? Не он ли делал иллюстрации к «Саломее» Оскара Уайльда, вышедшей в свет в прошлом году? Я помню их — обнаженные рабы, порочные ангелы… Довольно откровенно.

— Но очень талантливо. Уистлер превозносит Бердслея до небес: тому всего двадцать три года, а он уже не раз выставлялся.

— Ты к нему неравнодушна?

— Перестань. Он был одним из любовников Уайльда, и на судебном процессе его тоже облили грязью. Их познакомил приятель сэра Реджинальда, Артур Симон, который издает «Савой», а Бердслей сотрудничает с этим журналом.

— Что ж, я благодарен ему за то, что он критикует твои произведения, и ты возвращаешься в лоно семьи! Но сорок восемь часов пролетят быстро…

Виктор притянул Таша к себе и с удовольствием вдохнул аромат ее любимых духов с ароматом росного ладана.

— А ты в мое отсутствие снова занялся разгадкой какой-то тайны? — прошептала Таша, кивая на карточки.

— Самая главная тайна для меня — это ты, мой обожаемый сфинкс.

— Ты увиливаешь, потому что я права! Ты лицемер, собственник и обманщик! Беда только в том, что я тебя безумно люблю…

Они разомкнули объятия и с нежностью посмотрели друг на друга. На самом деле оба оберегали свою любовь, и именно поэтому старались избежать разногласий.

— Дорогой, ты слышал что-нибудь о Уолтере Патере?

— Нет, а кто это?

— Английский эссеист, духовный наставник Оскара Уайльда. Он умер в прошлом году. У него есть такое выражение: «Главное — не результат, а процесс познания!»

— Согласен.

— Ты ведешь расследование, признавайся?

— Может быть, да, а может быть, нет.

— Значит, да.

Он засмеялся и прошептал ей на ухо:

— Ночами я принадлежу одной тебе, родная.

— Только ночами? Значит, ты больше не будешь фотографировать меня в костюме Евы?

Он расстегнул лиф ее платья, радуясь тому, что она не носит корсет.

— Пойдем в постель, — прошептал он.

— Готовь свою аппаратуру.

— К черту фотографию!

Забытая во дворе, Кошка заскреблась в дверь.

— И к черту представителей семейства кошачьих, — пробормотал Виктор, увлекая Таша в альков.

Вечер того же дня

— И это — псише мадемуазель Марс? [44] Нет, это всего лишь его жалкая копия! Вас облапошили, как последнего простофилю!

— Мышоночек, ну вы же не собираетесь завладеть оригиналом графини де Ла Бинь?

— Не произносите при мне этого имени! Я ненавижу эту Вальтесс де Ла Бинь, [45] кстати, на самом деле ее зовут Люси Эмили Делабинь.

— Но вы проявляете изобретательность, подражая ей.

44

Мадемуазель Марс(наст, имя Анн-Франсуаз-Ипполита Буте-Сальвета, 1779–1847) — французская актриса, игравшая на сцене Комеди Франсез 33 года; псише— напольное овальное зеркало. — Примеч. перев.

45

Вальтесс де Ла Бинь(наст, имя Люси Эмили Делабинь, 1848–1910) — французская актриса, писательница, куртизанка. — Примеч. перев.

Сюзанна Боске раздраженно мерила шагами будуар, где собиралась разместить свой трофей. Длинный подол ее платья из черного атласа, украшенного лиловыми шелковыми лентами, волочился по полу. Наконец, она успокоилась и склонилась над подарком, который преподнес ей Амори де Шамплье-Марей. В нем отразилось ее лицо, густо покрытое румянами и рисовой пудрой, которые должны были скрыть пятнадцать лет разницы между нею и любовником.

«Какой же он недотепа! Если бы не его деньги, я бы послала его ко всем чертям!»

Но Сюзанна была достаточно умна, чтобы держать при себе юного простофилю, предпочитавшего зрелых любовниц. Регулярные семейные сцены шли их отношениям только на пользу. Последнюю Сюзанна устроила позавчера, когда нашла под креслом альбом под названием «Невинные забавы инфанты» с фотографиями некой Фьяметты, выставлявшей напоказ свои прелести.

— Я узнала ее! Это Фифи Ба-Рен, ваша бывшая, танцовщица канкана, которая вышла замуж за русского князя! Вот значит, чем вы занимаетесь в мое отсутствие!

Амори Шамплье-Марейю понадобился час, чтобы успокоить Сюзанну и заверить в том, что она в его сердце — единственная.

«Со своим кривым носом и торчащими во все стороны вихрами он похож на птенца!» — тяжко вздохнула она.

Впрочем, разве важно, как он выглядит? Лишь бы давал ей возможность жить на широкую ногу. И все же ее небольшая вилла на улице Бель-Респи [46] не шла ни в какое сравнение с особняком графини де Ла Бинь. Эта куртизанка в пятнадцать лет стала матерью-одиночкой, она якшалась со всякими бездарными мазилами. Ее особняк журналы описывали как построенный в стиле модерн, хотя на самом деле его стиль больше тяготел к Ренессансу. Вот почему Сюзанна, сгорая от зависти, заставила любовника потратить часть своего наследства на реставрацию «презренной лачуги», расположенной недалеко от площади Звезды.

46

Переименована в 1897 году в улицу Арсена Юссе. — Примеч. авт.

— Я хочу вестибюль из белого камня, украшенный чучелами ибисов, столовую в средневековом стиле, а в моей спальне — кровать с балдахином, который держит в руках серебряная Венера. А еще должны быть веранда и живописный сад. А в моем будуаре будет стоять точная копия псише мадемуазель Марс!

— Но, мышоночек, это стоит целое состояние! Я же не принц де Саган! [47]

— Вы — сахарный король, а это гораздо лучше. Ах, как я вас люблю! Мы с вами — две половинки одного целого! — промурлыкала Сюзанна, расправляя тонкое кружево на корсаже и прижимая любовника к пышной груди.

47

Финансировал строительство особняка Вальтесс де Ла Бинь, что его и разорило. — Примеч. авт.

И Амори де Шамплье-Марей растаял.

— А зачем нам библиотека? — осведомилась она, разглядывая одну из стен гостиной, расположенной рядом с будуаром.

— Я хочу заполнить ее книгами в красивых переплетах.

— Для чего? Вы же их не читаете. Сами говорили, что не выносите такого бездарного времяпрепровождения, от которого к тому же портится зрение!

— Зато наши гости это оценят. Мы же будем принимать у себя весь Париж!

— Ну, что она там копается, эта растяпа? — Сюзанна бросилась к горничной, которая неуклюже расставляла в застекленном шкафу кофейный сервиз. — Смотрите, не разбейте! Этот сервиз мне достался от бабушки.