Встреча в Пассаже д'Анфер

— Пока нельзя сказать наверняка. Тем не менее, кое-что наводит на размышления…

И Виктор начал обстоятельный рассказ о своем расследовании, начиная с реестровой книги Эмиля Легри и заканчивая визитом к мадам Сорбье, а потом поведал о мессе в память о Донатьене Ванделе.

Жозеф слушал его со все возрастающим любопытством, стараясь этого не показывать.

— Действительно, все это довольно странно. Но при чем тут я?

— Вы не хотите принять участие в расследовании?

Жозеф театральным жестом прижал руки к груди.

— Я теперь отец семейства!

— Не устраивайте спектакль, я не вхожу в число ваших преданных почитателей.

— Я всегда знал, что вы с пренебрежением относитесь к моему творчеству! — обиделся Жозеф.

— Неужели вам не интересно разгадать загадку? — продолжал уговаривать его Виктор. — Строить гипотезы, которые поначалу рушатся, как карточные домики, а потом постепенно обретать уверенность в своей правоте… А какой отличный может получиться сюжет для нового романа…

— Спасибо, сюжет у меня уже есть. Я начал писать новый роман, который вы наверняка проигнорируете, как впрочем, и предыдущие. Он будет называться «Месть призрака». И речь в нем пойдет о том, как один медиум вызвал духов, а требующий отмщения призрак Алибо материализовался и стал регулярно появляться на улице Висконти, сея среди обывателей страх и ужас. Впрочем, вам это совершенно неинтересно…

— Ошибаетесь. Я восхищаюсь вашим литературным даром, и, так как вы, под влиянием многословной Мельпомены…

— Под чьим влиянием?

— Я имею в виду музу трагедии. Так вот, я знаю — писательский труд нелегок, он требует самодисциплины и уединения, но ведь можно иногда и отвлечься?..

— Допустим, я соглашусь, но какова будет моя роль? Как всегда, второстепенная?

— Бросьте, в последнем расследовании [58] мы были на равных.

— Да, но лавры, как всегда, достались вам.

— Значит, вы отказываетесь?

Виктор сделал вид, что собирается уходить, но Жозеф схватил его за рукав.

58

См. роман «Талисман из Ла Виллет». — Примеч. авт.

— Какой у нас план действий?

— Сегодня утром мне придется поработать в лавке: один букинист с набережной Конти, которому дал наш адрес Реми де Гурмон, должен доставить партию разрозненных книг, среди которых может попасться что-нибудь стоящее. А вы, если хотите, разузнайте подробности о Деода Брикбеке в обсерватории, это в нескольких минутах ходьбы от Люксембургского сада. Уверен, вы отлично справитесь.

— Тут, наверное, я должен щелкнуть каблуками и ответить: «Рад стараться, мой командир»?

Виктор улыбнулся.

— Как только вы вернетесь, я займусь Максансом Вине и Донатьеном Ванделем, они жили в одном районе.

— Знаете, что мне кажется? Вы спугнули крупную дичь. Тот, кто перевернул вверх дном нашу мансарду и украл список, не стал бы из-за пустяков подвергаться опасности быть застигнутым на месте преступления Надо расспросить мадам Баллю!

Возвращаясь в помещение лавки, Жозеф споткнулся о Симеона Дельма, разыскивавшего что-то под лестницей, ведущей в подвал, где были в беспорядке навалены сотни брошюр.

— Симеон, что вы ищете?

— Месье Шодре умолял разыскать для него недостающий том политических зарисовок Эжена де Мирекура. [59]

— Оставьте это занятие. Месье Шодре — страшный зануда, а этой книги у нас все равно нет.

Марсель Дюшомье с сигаретой в зубах замечтался, представляя себе, как было бы здорово, если бы метла сама собой подмела вокруг статуи астронома Ле Веррье. Что за глупая идея пришла в голову его коллеге — взять да умереть в фиакре! И вот теперь изволь выполнять его обязанности в дополнение к собственным! Когда еще руководство обсерватории займется тем, чтобы нанять второго уборщика… Так что о бале Бюллье [60] можно забыть. Что ж, остается только «Фоли-Бержер», где он любил поглазеть на симпатичные мордашки и откровенные декольте.

59

Эжен де Мирекур(наст имя Шарль Жан Баптист Жако, 1812 1880) — французский писатель. — Примеч. перев.

60

«Клозери де Лила» танцевальный зал (сад) в Париже, который посещала главным образом молодежь Латинского квартала. Сначала танцевали только летом. Бюллье открыл там увеселительное заведение, которое работало круглый год. Боборыкин вспоминал о парижских студентах, которые посещали «бал Бюллье», как кратко называли прежнюю «Клозери де Лила». (Боборыкин. Т. 1. С. 475). — Примеч. перев.

— Извините, что отвлекаю вас от работы, — раздалось у него за спиной. — Я журналист из «Пасс-парту». Что вы можете сказать о неком Брикбеке Деода?

— К вашим услугам! — воскликнул Марсель Дюшомье, с радостью отставляя в сторону метлу, на которую опирался. Молодой, немного сутулый репортер внушал доверие. Так почему бы не поболтать с ним про зануду Деода вместо того, чтобы выполнять обязанности этого самого Деода?

— Брикбек вечно читал мне нотации. А в день своей смерти долго выговаривал за то, что я отказался дать монетку бродяге, который передал ему письмо. Я не скряга, но не люблю сорить деньгами!

— А что было в том письме?

Марсель Дюшомье покачал головой и ухмыльнулся.

— Не знаю. Может, этот осел наконец подцепил какую-нибудь девицу! Он был закоренелым холостяком, и к тому же урод каких мало, но на вкус и цвет товарищей нет, разве не так?

— А ему часто писали?

Жозеф так прилежно конспектировал его слова, что, прежде чем ответить, уборщик подсказал:

— Я разрешаю вам упомянуть мое имя, меня зовут Марсель Дюшомье. Нет, это было впервые. Деода был настоящий отшельник. Только один раз уезжал на три дня куда-то за город встречаться с друзьями, дело было в августе.

— А куда именно, не знаете?

— Он не говорил, а я не спрашивал. Кто его знает, а вдруг он связался с какими-нибудь франкмасонами… Я не хочу иметь к этому никакого отношения.

— Я хотел бы побывать дома у месье Брикбека, не могли бы вы сообщить его адрес?

— Улица Данфер-Рошро, 83. Вот была бы потеха, если он охмурил какую-нибудь девицу!

— Постыдитесь! — хмуро заметил Жозеф. — Как вам известно, он никого больше не охмурит.

Консьержка дома на улице Данфер-Рошро меланхолично жевала табак.

— Меня в мои годы ничем уже не удивишь. Бывает, что и людей высокого помета, которые в особняках живут, прирежет какой-нибудь мерзавец, сумевший пробраться к ним под покрывалом ночиЧего ж удивляться, если скромного служащего укокошили в фиакре? Хотя, конечно, жалко его, слов нет.

Жозеф записывал, исправляя ошибки: высокого полета, под покровом ночи.

— Вы считаете, что его убили, или это был несчастный случай?