Встреча в пустыне

Дигби прислонился спиной к двери и скрестил руки на груди.

— Я буду ждать, — проворчал он.

А, что еще ему остается? Он хмуро прислушивался, но все эти «хм» и «да» никак не проясняли суть столь несвоевременного телефонного разговора. Черт возьми, женщины непредсказуемы! Он никак не ожидал, что утром она сбежит.

— Да. Да. Беру. Спасибо. — Положила трубку. Слышно было, как Кили одевается.

Дигби невольно стал думать о том, как она хороша без одежды. Вспоминал ее тело. Представлял, как шелк скользит по гладкой коже…

Он с удовольствием посмотрел бы, как она одевается. Он с удовольствием раздел бы ее снова.

Разыгравшуюся фантазию прервала доставка заказа. Он впустил официанта с подносом, расписался и отослал, дав щедрые чаевые. Поднос украшала ваза с розовой гвоздикой и двумя ветками папоротника. Дигби вынул цветок и пошел к двери. Он уже поднял руку, чтобы постучать, но дверь отворилась.

Он и Кили одновременно ахнули. Дигби воспользовался заминкой и быстро поцеловал ее в губы. Потом вручил ей цветок жестом фокусника.

— Доброе утро.

— С-спасибо, — сказала она, еще не оправившись от неожиданности. Дрожащей рукой она взяла гвоздику и через силу улыбнулась.

Дигби оглядел ее с головы до пят.

— Я вижу, ты нарядилась к завтраку.

— Мне надо с тобой поговорить. Он жестом пригласил ее к столу.

— Поговорим за омлетом.

Она твердо кивнула и прошла мимо него к столу. Когда они сели, она тронула лист папоротника и усмехнулась.

— Так вот где ты с утра достаешь цветы. Дигби кивнул.

— Только для тебя.

Ее усмешка превратилась в нежную улыбку, осветившую лицо. С распущенными волосами, почти без косметики, она выглядела очаровательно — здоровой и свежей, но Дигби удержался от комплимента.

— Разреши? — Он протянул руку через стол и снял металлическую крышку с ее тарелки. — Еще горячий.

Кили расстелила на коленях салфетку и несколько печально сказала:

— Бабушка всегда по воскресеньям делала на завтрак омлет.

— Ты жила с бабушкой?

— Да. — Она колебалась, стоит ли продолжать. — Отец бросил маму беременной, и она вернулась к родителям. Больше замуж не выходила. Так я и выросла.

— Ты когда-нибудь встречалась с отцом?

— Нет. Он уехал куда-то далеко.

— Не могу себе этого представить. Мы с отцом всегда были друзьями.

— У меня был дедушка. — Она смотрела на гвоздику. — До двенадцати лет.

— Его больше нет?

Она кивнула, не поднимая глаз.

— Сердце. Так мы и остались — три курицы без петуха: мама, бабушка и я. — Странная улыбка скользнула у нее по губам. — У бабушки на все находилась пословица или прибаутка.

— Она еще… — Дигби остановился на полуслове. Как спросить, жива ли она?

Кили поняла.

— О да. Она с нами.

— Каждый раз, когда ты ее вспоминаешь, у тебя светлеет лицо.

— Нравом я удалась в нее. Мама так и не оправилась от своего несчастья, ну и… — Кили оборвала себя, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. — Я пришла сюда не для того, чтобы надоедать тебе историей своей жизни.

— А для чего? — Чувственный блеск в глазах показывал, что он не слишком занят беседой.

Кили выпрямилась и собрала волю в кулак, чтобы противостоять искушению, которым сочился его голос.

— Чтобы сказать «спасибо». Ты… — Она кашлянула и произнесла: — Я уезжаю. Домой. Самолет в десять тридцать.

— В десять тридцать? Вечера? — Все в нем: разворот плеч, нахмуренное лицо, старательный контроль за голосом — выказывало недовольство. — Через два часа?

Кили нерешительно кивнула.

— А я надеялся, у нас еще будет время получше узнать друг друга.

Их глаза встретились, и Кили покраснела: в их молчание вклинилось воспоминание о недавней близости.

— Мне пора возвращаться во Флориду, — сказала она. — Надо освободить квартиру Троя. Найти место, собрать вещи… — Заново осмыслить будущее… перестроить жизнь, продолжила Кили мысленно.

— Но пара дней…

— Нет. Надо ехать сегодня. Чем скорее я начну, тем лучше.

Чем скорее я уеду, подумала она, тем скорее оставлю в прошлом минувшую ночь. Вчерашний день. Свадьбу, которой не было, и случайный секс, который был. Случайный секс, который не кажется случайным, с чужим человеком, который не кажется чужим.

— Я подвезу тебя в аэропорт.

— Далековато, чтобы тащить на спине, ты не находишь?

— Я, правда, подумал о такси, но для тебя и спины не пожалею.

— Каждые двадцать минут ходит маршрутка, — сказала она, игнорируя его намек. — Я успеваю на восемь сорок пять.

— Зато такси имеет сентиментальную ценность. В такси мы провели бы время с пользой.

В этом Кили не сомневалась. Но она опасалась, что он уговорит ее остаться в Лас-Вегасе еще на несколько дней. Нет, ей нужно побыть одной.

— Не стоит тебе тратить попусту полдня из своего отпуска.

Он через стол накрыл ее руку своей ладонью, требуя внимания.

— Попусту? Для меня ценна каждая проведенная с тобой минута.

Его настойчивость смущала Кили. Больше всего ее ужасало то, что она разделяла его чувства. Разделяла бы, если бы позволила себе это.

— Может, ты просто проводишь меня в вестибюль и вместе со мной подождешь маршрутку? — предложила она. — Заодно поднесешь и мой чемодан.

— Ну конечно! Выходит, я для тебя всего лишь гора мускулов…

— Это не так! — Она ужаснулась, что Дигби мог так подумать. — Я очень ценю… — Она запнулась: до нее с запозданием дошло, что он дразнит ее.

— Все вы, женщины, таковы, — продолжал он тем же ироническим тоном. — Спите с мужчиной, используете его, а потом уходите, не оглядываясь. — Мелодраматичным жестом он прижал руку ко лбу и воскликнул фальцетом: — Я чувствую себя дешевкой!