Встречи на перекрестках

К тому же сепаратный договор Израиля с Египтом не положил конец череде войн и вооруженных столкновений. В 1982 году была осуществлена израильская интервенция в Ливане, сопоставимая по масштабам вооруженных столкновений и по жертвам сторон с предшествовавшими войнами на Ближнем Востоке. Вплоть до сегодняшнего дня происходят многочисленные обстрелы, бомбардировки, вооруженные столкновения, террористические акты – и в Ливане, и на Западном берегу, и в Газе, и в Восточном Иерусалиме. После кемп-дэвидского соглашения не было результативных перемен в мирном процессе на Ближнем Востоке. Это само по себе уже показатель.

Единственный путь

Естественно, всеобъемлющее урегулирование такого застарелого конфликта, да еще с таким числом участников, – дело далеко не простое. А если к этому добавить еще и нежелание ряда участников сблизить свои позиции, то перспективы подобного решения покажутся еще более мрачными. Вместе с тем жизнь, практика подвели к необходимости выработки именно всеобъемлющего урегулирования с участием всех стран и сил, вовлеченных в многолетнюю борьбу.

Можно считать, что эта линия восторжествовала в 1991 году, когда была созвана в Мадриде Мирная конференция по Ближнему Востоку. Характерным был выработанный нами совместно с США формат этой конференции – ведение переговоров между Израилем и отдельными арабскими государствами на двусторонней и многосторонней (по общим проблемам) основе, а по Западному берегу и сектору Газа – Израилем с иорданско-палестинской делегацией, но все это рассматривалось как подходы к решению общей задачи достижения всеобщего мира. Такой формат свидетельствовал о том, что отказ от сепаратных шагов отнюдь не означал игнорирования шагов частичных, но в контексте всеобъемлющего решения. Это была та точка зрения, которой наша страна придерживалась и ранее.

В Мадриде, казалось, американская дипломатия отошла от попыток монополизировать миротворческую активность на Ближнем Востоке – сопредседателем конференции стала наряду с США и Россия.

Не случайно, что при таких условиях согласие на работу в конференции впервые дали все участники конфликта – Сирия, Египет, Иордания, Израиль и Ливан. Центральный совет ООП одобрил список палестинских участников совместной иордано-палестинской делегации, состоящей из видных общественных деятелей с оккупированных территорий, формально не связанных с ООП. В список не вошли представители палестинской диаспоры из Восточного Иерусалима. Такая формула позволила обойти жесткие возражения Израиля против участия ООП и «внешних палестинцев» в мирном процессе в любой форме.

Несомненным достижением было провозглашение в Мадриде формулы: «территории в обмен на мир» в качестве основы всеобщего урегулирования. Мадридская конференция вылилась в постоянно действующий процесс с целью продвижения по всем направлениям, ведущим к миру.

Мадридская конференция дала импульс для активизации усилий и самих сторон в конфликте. В середине 90-х годов в Осло состоялось несколько серий конфиденциальных встреч представителей Израиля и Организации освобождения Палестины. Я в то время находился во главе Службы внешней разведки, и мы были в курсе происходившего из наших собственных источников, но не от палестинцев, которые при всей разветвленности и продвинутости наших отношений не информировали нас о секретных переговорах. Некоторые из моих коллег возмущались, тем более в связи с тем, что палестинские руководители при каждой встрече с российскими представителями подчеркивали необходимость активизации роли нашей страны в ближневосточном мирном процессе. Но я стремился охладить страсти, подчеркивая, что важен результат, а он, несомненно, положителен – впервые на таком уровне и по таким проблемам мирных решений, включая вывод израильских войск, состоялся непосредственный диалог между Израилем и ООП.

Обозначилось продвижение и по сирийскому направлению, но не выходящее за рамки зондажа. Между тем при всей важности продвижения по палестинскому «треку» без решения вопросов урегулирования с Сирией мир на Ближнем Востоке недостижим. Мы в Москве это хорошо понимали. Расчет на то, что урегулирование с палестинцами может стать локомотивом, который вытащит весь поезд, был ошибочным. Более того, не-решение сирийских проблем создавало реальную угрозу отката и на палестинском «треке». Во время одного из разговоров с Х. Асадом я рассказал ему о своем видении сирийской позиции. С одной стороны, Сирия не хочет быть первой, пришедшей к урегулированию с Израилем, а с другой – последней, так как в таком случае она объективно остается с ним один на один. Такая «диалектика» создает очень узкое поле для маневрирования. Согласившись со мной, Х. Асад сказал:

– Может быть, мы и не можем самостоятельно привести дело ко всеобщему урегулированию, но уж во всяком случае в состоянии не допустить такой ситуации, когда Сирия останется одинокой лицом к лицу с Израилем.

В 1993 году я встретился в Москве, как я считаю, с одним из лучших американских специалистов по ближневосточным делам Эдвардом Джериджяном. Мы с ним периодически виделись – когда он был и послом США в Сирии, и заместителем госсекретаря в Вашингтоне. Помню, как, находясь в Дамаске, в отеле «Аш-Шам», я позвонил американскому послу. «Откуда-то» прознавшие об этом служащие отеля настойчиво предлагали мне встретиться с Джериджяном в специально выделенной для этого комнате. Я предпочел посидеть с ним в холле. От кофе отказались. От чая и фруктов тоже. Тогда подошел официант и поставил перед нами вазочку с цветами. Но мы, конечно, не пытались договариваться о чем-то за спиной радушных хозяев. Разговор был чисто светский. Делились воспоминаниями, спрашивали друг друга об общих знакомых.

А вот в 1993 году, когда мы принимали Джериджяна в гостевом доме СВР в центре Москвы [46] , весь разговор был целиком посвящен перспективам ближневосточного урегулирования. В центре внимания была Сирия. Я сказал Эдварду, что главное, как мне кажется, разрешить сирийские проблемы в рамках общеарабского подхода к построению новых отношений с Израилем. Вместе с тем следует решать и чисто сирийский вопрос, без которого Дамаск не согласится на мир с Израилем, – это освобождение Галанских высот, пусть последовательно, по частям, в привязке к определенным шагам навстречу и с сирийской стороны, но с обязательно обозначенной уже в начале процесса перспективой ухода израильтян со всех Галан. Такой подход мог включать в себя и вопросы демилитаризации, и создание наблюдательных постов, и совместное патрулирование, и другие меры, о которых, естественно, следует договариваться с Дамаском.

46

В этом же с виду невзрачном доме в Колпачном переулке я ланчевал с Бжезинским, в другой раз – с моим старым другом, известным телевизионным комментатором Питером Дженнинксом, который в то время остро переживал свой развод с милейшей Кетти, способной журналисткой и писательницей, ставшей потом женой Р. Холбрука, – поистине «мир тесен». А сенатора Смита, который собирал сведения о судьбе американских военнопленных во времена вьетнамской войны, я принимал в другом доме – в «Ясеневе». Этот высокий приветливый человек очень удивился тому, что его пригласили в «российское Лэнгли». «Я первый американец, посетивший этот дом?» – спросил он. «Первый не агент», – ответил я.

Я был очень удивлен тем, что для Джериджяна постановка вопроса о возможном согласии сирийцев на поэтапный уход израильтян была в диковинку. Он делал пометки в своем блокноте во время всего нашего разговора. Вспоминая об этой чрезвычайно полезной, во всяком случае для меня, беседе, я еще раз думаю, как далеко мы могли бы продвинуться с урегулированием на Ближнем Востоке, если б работали вместе – Россия и США, США и Россия, если б координировали свои дипломатические и политические усилия.

Но центральной фигурой выработки и осуществления ближневосточной политики США стал Дэнис Росс, который мыслил, судя по всему, совсем другими категориями.

К этому моменту, когда я перешел из «Ясенева» на Смоленскую площадь, ситуация на Ближнем Востоке оставалась сложной и даже взрывоопасной, несмотря на то что некоторый оптимизм имел право на существование. Произошло сближение позиций Израиля и ООП – были намечены этапы вывода израильских войск со значительной части Западного берега, обговорены основы самоуправления палестинцев, некоторые конкретные вопросы – создание коридора между Газой и Западным берегом, строительство аэродрома в Газе и так далее. По словам сирийских руководителей, они получили твердое заверение от США, сославшихся на израильское руководство, о готовности в конечном счете вывести израильские войска с Галанских высот.

Но к этому времени стало ясно, что США вновь упорно повели сольную партию в миротворческом процессе. На этот раз Вашингтон не только, по сути, повернулся спиной к российскому сопредседателю Мадридской мирной конференции, но не пожелал взаимодействовать в своей миротворческой миссии на Ближнем Востоке и с европейцами.

Я уже писал, что ближневосточная тематика фигурировала во время моих разговоров и с Кристофером, а также с Олбрайт, но не более того.

В качестве министра иностранных дел России я совершал «турне» по Ближнему Востоку три раза. 20–22 апреля 1996 года побывал в Дамаске, Бейруте, Иерусалиме. В Москве находились главы «Большой восьмерки» в то время, как вызревал и разразился кризис в Ливане. Обмен ударами – боевиков «Хизбаллы» из «катюш» по Северной Галилее и израильской авиации и артиллерии по селам Южного Ливана – предвещал эскалацию военных действий. Кое-кто предрекал даже масштабную израильскую сухопутную операцию.

Ж. Ширак настойчиво рекомендовал направить меня на место конфликта. В Ливане уже находились госсекретарь США Кристофер, министр иностранных дел Италии С. Аньелли. Туда вылетел и мой французский коллега Э. де Шаретт. Клинтон тоже поддержал идею посещения Ливана, добавив, что даст указание Кристоферу плотно работать со мной и другими. Ельцин санкционировал поездку, и я буквально на следующий день уже был в Бейруте.

Сразу попросил соединить меня по телефону с Кристофером. Думал, что после поручения Клинтона он быстро развернется в сторону совместных усилий, чтобы использовать все возможности для разрядки напряженности. Однако госсекретарь очень сдержанно отреагировал на мое предложение встретиться всем четырем министрам и обсудить координацию действий. Вместе с тем Эрве сказал мне, что предварительно договорился с Кристофером и Сюзанной Аньелли о встрече вечером в резиденции французского посла, и попросил меня тоже приехать. Я приехал в пустую резиденцию – Шаретт и Аньелли, оказывается, срочно были приглашены в американское посольство, мне тоже предложили поехать туда, но, не получив приглашения лично от Кристофера, я не счел возможным спешно менять место встречи. Собирался уже уходить, когда вернулись явно раздосадованные мои коллеги. Эрве в сердцах поделился со мной тем, что госсекретарь замкнулся, не открывает «карты», не проинформировал даже о характере переговоров с сирийскими руководителями – словом, потянул одеяло на себя. Сюзанна тоже выглядела несколько обескураженной.