Встречи на ветру

– Рассчитайте. Наелись вашей фирменной подделки.

Официант сделал вид, что не заметил издевки, молча положил квиток счета на стол, ушел, не дожидаясь расчета.

Посещение ресторана «Невский» с товарищем Невским прошло для меня как-то очень уж обыденно. Осталось такое впечатление, как будто я побывала в пельменной.

Не такого мнения был Аркадий. По выходе из ресторана он заявил:

– Давно я так не сидел в ресторане. Вообще, я в ресторанах бываю очень редко и тем более с женщиной.

– Говоря «так не сидел с женщиной», Вы подразумеваете, что так скучно? – не унимаюсь я.

– Ей-богу, Вы заноза. Что я ни скажу, Вы обязательно шпильку вставите. Но продолжайте в том же духе, мой отец моей маме говорил, что она для него оселок, о который он оттачивает свой характер.

Мы перешли Невский проспект, свернули на Владимирский. Мне было безразлично, куда ведет меня этот красивый, статный и чуть-чуть занудливый мужчина. Он мой поводырь. Так внедрился в мою жизнь Аркадий Давыдович Невский. Редкий случай, когда еврей служит в органах МВД.

Мы дошли до Театра им. Ленсовета. На афише значились спектакли, но мне было не до них. Меня интересовало в тот момент совсем иное: куда ведет меня он.

– Разрешите мне взять Вас под руку?

Я сама положила свою руку ему на предплечье. Токи высокой частоты пробежали между нами. Свернули на Колокольную улицу.

– Тут я живу.

Вот вам фокус. Мы встретились на окраине, а живет он в центре.

– Вопрос: а что Вы делали рано утром у нас?

– Ответ: навещал одну даму. Не подумайте ничего неприличного. Даме этой семьдесят три года, она почти слепа и не в состоянии сама себя обслужить в полной мере. Вот я два раза в месяц привожу ей продукты.

Ужасно мне любопытно, что за дама такая, чтобы молодой мужчина ездил черт-те куда для того, чтобы ей было чего покушать.

Аркадий без моих вопросов ответил так:

– Мой сослуживец пять лет назад погиб при исполнении служебных обязанностей. Получилось так, что в тот день я должен был ехать на задержание особо опасного преступника, но я, Вы уж меня простите, заболел животом. С поносом не очень-то повоюешь. Так что, выходит, он вместо меня получил пулю. Марфа Петровна – его мать.

По натуре я человек не сентиментальный, но тот факт, что Аркадий взял на себя заботу о матери погибшего друга тронул меня до слез. А то, что кто-то другой погиб, а не Аркадий, я пропустила мимо ушей.

– Ирина, прошу Вас, не обращайте внимания на тот кавардак, что застанете у меня, – переменил тему Аркадий. – Это комната моей матери, сам я живу с женой и ребенком.

«Какая наглая откровенность», – подумала я тогда, чтобы позже оценить по достоинству честность Аркадия.

– Живу с семьей в квартире её родителей, так сказать, примаком. Тут прописан и иногда посещаю, чтобы соседи не подали в суд. Очень им хочется отсудить мою комнату.

Описанием жилища, где не жил, а был только прописан Аркадий, утруждать себя не буду. Ограничусь одной фразой: пахло в комнате болезнью. В атмосфере запахов лекарств для сердечников произошла наша первая физическая близость.

Аркадий выказал себя в постели энергичным и неутомимым любовником. Но особенно мне было приятно то, что он больше заботился о моих ощущениях, нежели о своих. Я ясно выразилась?

Аркадий курит в форточку, я сижу на низком кресле и пью приготовленное им питье: клюквенное варенье, растворенное в «Полюстрово». Вкусно. Тут Аркадий неожиданно продолжает рассказ о каком-то нечестном, но очень предприимчивом человеке.

– Звали его… – Мне пришлось перебить Аркадия для того, чтобы вспомнить, о ком идет речь. – Того директора комиссионного магазина, что скупал антикварную мебель по дешевке. – Я быстро закивала головой. – Звали его, – продолжал Аркадий, – Ашотом Врамовичем Саркисяном. Лет ему было тогда сорок три, весил он восемьдесят килограммов при росте в один метр шестьдесят три сантиметра. Мне пришлось видеть и его супругу. – Аркадий докурил сигарету и пересел рядом со мной прямо на пол. Это мне определенно понравилось. – Звали её просто, Мария, но была она ярко выраженной представительницей армянской нации, была черноволоса, броваста и имела формы героинь картин Рубенса. – Как жаль, что мне не удалось попасть в Эрмитаж, а то я бы живо представила жену Ашота. – Над верхней губой у неё чернела щеточка усов, а сами губы были накрашены ярко-красной губной помадой. Но речь не о ней. Ты слушаешь меня? – уловил-таки, что в тот момент мой взгляд был направлен, простите, на его гульфик, и думала я о том, у всех ли это мужчин, когда они так живо говорят о женщинах, случается такое. Быстро закивала и почувствовала, что краснею. – Ашота Врамовича мы заключили под стражу на установленный законом срок, дальше нам предстояло за эти семьдесят два часа собрать достаточную для представления в суд доказательную базу. И вот тут начинается то самое, курьезное. Получив ордер на обыск в квартире Саркисяна, мы группой отправились по адресу. По нашим данным, в квартире его масса этой самой антикварной мебели и других вещей. Звоним, никто не открывает, а за дверью какой-то необычный шум. Такое создается впечатление, что там что-то то ли ломают, то ли наоборот, собирают при помощи молотка. Время было зимнее, и сквозь щели дует морозным воздухом. Ломать дверь не пришлось, сама хозяйка открыла. Лицо раскрасневшееся, ладони в царапинах. «Тут что-то не так», – решил я и сразу прошел в большую комнату. План квартиры мы получили в ЖЭКе. Войдя в залу, я сначала ничего не понял: отчего зимой окно в ней открыто. «Неужели он тоже с юга?» – подумала я. Так только там называют самую большую и красивую комнату. – В него даже снежинки залетают. В зале из мебели один большой сервант и диван кожаный. Ни стульев, ничего более мелкого из мебели. Жена Ашота Врамовича вокруг меня бегает и что-то по-армянски лепечет.

– В чем курьез? – не терпится мне.

– Торопишься. Ладно, скажу сразу. Дело в том, что эта толстая и с виду неповоротливая женщина умудрилась выбросить в окно шесть стульев венской работы, ломберный столик с инкрустацией натуральным янтарем и туалет с накладными бронзовыми амурчиками. Внизу снегу намело высотой с метра, и они сделали, говоря языком пилотов, мягкую посадку.

– Ну и что? Все равно разбились, – уточняю.

– Ничего, не разбились, так, немного покорежило. У них с дворником уговор был. Тот ждал и должен был эти вещи, что стоили не менее двух «москвичей», к себе утащить. Но более того, у нас в Управлении оказался крот.

– Зачем вам крот? Он даже мышей не ловит, – спрашиваю и получаю в ответ смех.

– Крот, по-нашему, – это предатель.

– Ничего себе, такое симпатичное животное, и за что его так?

– Крот под землей лазает, предатель тоже землю роет. Он и сообщил Саркисянам о предстоящем обыске. Основную массу ценностей преступник успел увезти из квартиры.

Я заметила, что Аркадию стало неинтересно рассказывать, и сама прервала его, тем более что мне было пора сматывать удочки, а то продукты скиснут.

– Я провожу тебя. – И он проводил меня до дверей общежития.

С Аркадием мы стали встречаться довольно часто. Он водил меня в театр, кормил в ресторанах. Наши романтические встречи проходили в той комнате, где я и он впервые стали близки. Но это все стало возможным после нового года и после такого смешного происшествия.

Новый 1972 год я встретила с подругами в общежитии. А вот что произошло первого января. Это была суббота, и мы с девочками не торопились покинуть наши кровати и решали все тот же вопрос: кому идти за пивом?

В тот момент, когда Тоня решила вылезти из-под одеяла и покурить у форточки и из одежды на ней были только трусики, дверь отворилась и в проеме показалась рука с бутылкой «Советского шампанского». Визгом встретили Аркадия мои подруги. Мне вспомнился кинофильм «Девчата», одна я громко рассмеялась.

– Скажите, девушки, – Аркадий не посмел показаться лицом и говорил нарочно громко, – я правильно попал? Ирина Тиунова тут живет?

Ответила Клеопатра, все ещё лежа в постели совершенно голая.